Герой не твоего романа (СИ)

- Молодцы! – одобрил Ханген. – Я тоже поцелую Хичоля у всех на виду, пусть знают! И сейчас поцеловал бы, но он у себя в комнате заперся. Моя Золушка – такая чувствительная принцесса, он испугался и сейчас весь на нервах!

- Джеш, – позвал Ючон, увидев семенящего омегу, – а я те подарок приволок.

С этими словами он расстегнул чемодан, откуда вылез Чанмин.

- Скорее, кучу мусора, – усмехнулся герцог.

Омега взял Чанмина за руки, посмотрел на его лицо, улыбнулся и со слезами счастья на глазах обнял, прижимаясь всем своим худым джеджуновским тельцем и чуть царапнув щеку вампира дужкой очков. Чанмин поцеловал его в висок и положил одну ладонь на затылок, пропуская между пальцами мягкие светлые волосы. Наконец на сердце стало немного спокойнее. Пока у него оставался этот комок нежности и доверия, всегда было, куда возвращаться и зачем бороться. И пусть хоть весь мир его ненавидит.

- Я знаю, что ты не мог сильно пострадать, но все равно волновался, – сказал Джеджун. – Я же клуша.

- Волноваться стоило вон за тех двоих. – Чанмин кивнул в сторону 2Ю. – Чон Юно и Пак Ючон стали на неопределенный срок позором корейского общества.

Джеджун покачал головой, не выпуская вампира из своих объятий.

- В натуре перед мужиками стыдно, – признался майор.

- А я даже рад, – ответил Юно. – Пусть все эти гомофобы побесятся.

- Да вы людям карьеры загубили и жизни сломали! – продолжал свои стенания лидер. – Зачем вы вообще лизались, вы же не любовники!

К месту столпотворения вальяжно прошествовал Джунсу с кружкой чая в руке. Он отдал чай майору, улыбнулся, показал «Ангела Шиа», вмазал Ючону по физиономии, забрал у него чай и удалился, соблазнительно вихляя задом.

- Су! – Ючон обогнал его и, виновато сопя, встал напротив. – Юн сказал, это типа не измена.

- Я тебе сегодня не дам, но это типа не ссора, – приторным голоском пропел художник.

- Ты мне когда-нибудь потом не давай, – попросил майор, уверенный, что наказание он все-таки заслужил. – А сегодня я и так не могу. Мы улетаем.

- В свадебное путешествие, наверное, – вздохнул Джунсу. На дурака даже обижаться не получалось. Он ведь специально уточнял, является ли поцелуй изменой. Следовало провести с ним обстоятельную беседу на тему «Чем нельзя заниматься с другими» и надеяться, что у любимого авторитет выше, нежели у друга.

Ючон прижал к себе Джунсу, понял, что его не отталкивают, и расплылся в счастливой улыбке.

- Вы двое просто неисправимы, – тихо сказал Джеджун, переводя ласковый сестринский взгляд с герцога на майора. – Везде найдете проблемы, а где их нет – создадите сами.

- И это нам говорит женщина, которая беременна от вражеского слуги, – в шутку обиделся герцог.

Джеджун смущенно засмеялся: мол, знаю, у самого рыльце в пушку. Потом он положил голову на плечо Чанмина и шепотом попросил уединиться для разговора. Вампир потерял пусть и плохого, но близкого когда-то человека; едва ли это не отразилось на его душевном состоянии. Надо было поговорить, заставить Чанмина рассказать о своих чувствах, поддержать. Позволить заплакать и пожалеть его. После слез часто становится немного легче.

Когда Кюхён вернулся из больницы, Хичоль играл в некую компьютерную игру, где фоны были красочными, а герои применяли магию непременно с яркими эффектами в треть экрана. Монах предположил, что это «Лига Легенд» (такое название звучало чаще остальных, и его он запомнил). Оказалось – вовсе нет, они даже ничем не похожи.

- Давай во что-нибудь вместе сыграем? – неестественно бодрым тоном предложил Хичоль, продолжая таращиться на экран ноутбука. – Ты ведь уже пробовал. Нравится какая-нибудь игра?

- Да, очень, – кивнул Кюхён, садясь на кровать рядом с ним. – Шахматы. – Хичоль фыркнул. – Как ты... себя чувствуешь?

- Нормально, я же вампир. Ни соплей, ни мигрени.

- Хичоль... – Кюхён помахал рукой перед его лицом. – У тебя глаза совсем стеклянные. Как у куклы.

Улыбка на губах айдола стала таять, и он опустил голову. Разноцветное сражение на экране продолжилось без него. Монах, стараясь не морщиться от постепенно ослабевающей боли, аккуратно закрыл ноутбук и убрал его с колен Хичоля.

- Это у тебя из-за игр, ты устал, – тоном ворчливого деда сказал он. – Мне Минни показывал, объяснял. Строить воображаемые города, развивать несуществующие способности нарисованных людей, вести войны, шлепая пальцами по клавишам... И вы ведь можете сутками это делать! Как можно столько времени заниматься ничем?

- Хватит бубнить, Кю! – выкрикнул Хичоль, не поворачиваясь к нему. Он обхватил голову руками и всхлипнул, с ожесточением прикусив нижнюю губу. – Я человека убил, я пытаюсь в себя прийти, а ты херню молотишь!

- Послушай меня... – Кюхён положил ладонь на его спину. Хичоль задергался, стараясь избавиться от непрошеного сострадания.

- Ага, помолимся вместе? – Слезы ручьями потекли из глаз айдола. Он все еще сидел с опущенной головой, и соленые капельки стали собираться на кончике его носа. Пришлось вытереть слезы краем рукава, но помогло лишь ненадолго: рыдания продолжались сами собой, практически не реагируя на усилия воли. – Или типа он нечисть, ему так и надо? Я тоже нечисть, если что!

- Нет, я о другом...

- Кю, ну хоть ты меня понять должен! – Хичоль все-таки поднял голову. Лицо уже было мокрым, глаза начали краснеть. – Юно, Ючон, Чанмин – им совершенно фиолетово: трупом больше, трупом меньше. Но ты ведь тоже никогда не убивал! Так что не доставай своими проповедями, они мне сейчас ни в одно место не вперлись!

- Послушай. – Кюхён слез с кровати и опустился перед Хичолем на колени, взяв его руки в свои. Ладони снова обожгло, но это было неважно. – Вот все ваши игры...

- Ты тоже умом двинулся? – Хичоля стало трясти не то от злости, не то в преддверии истерического припадка. – Чего к играм привязался? Я несколько часов назад человеку башку отковырял! Как я это сделал? Не знаю! Сказали, что надо, и меня переклинило, мозги работать перестали! Да лучше бы я отказался, жалобную моську перед Юно состроил... Может, дрогнуло бы волчье сердце по старой постельной памяти! – Хичоль зажмурился и помотал головой, будто вытряхивая из головы воспоминания о совершенном им преступлении. – А теперь ничего не поделаешь! Мне с этим жить!

- Ты же просто играл в игру, – тихо произнес Кюхён.

- Охренел совсем? – У Хичоля уже все лицо покраснело от нервного напряжения и слез. – Я пытался чем-то себя занять, чтобы не рехнуться! А ты приперся – и ну трещать: там все нарисованное, время убиваешь... Да! Да! Это фигня, просто картинки в электронной коробке, но они помогают мне расслабиться, когда все хорошо, и забыться, если я собственными руками отрезал человеку голову! Так что хватит…

- Хичоль, это была такая же картинка, – с нажимом сказал Кюхён, проникновенно глядя ему в глаза. – Ты просто опять играл в игру. Там героев убивают, и ты сам это часто делаешь, но ведь не становишься после этого преступником? Профессор был таким же, как волшебники, которые бегают по экрану твоего ноутбука. Ты не лишил его жизни, потому что он был живым не по-настоящему. Он просто выключился. И если захотеть… если захотеть, можно включить его снова, нужны лишь, как для создания компьютерной игры, энергия и фантазия.

- Включить… опять? – пробормотал Хичоль. Его взгляд сделался осторожно-доверчивым, как у ребенка, которому взрослые терпеливо объясняют пока еще не понятные для него прописные истины.

- Конечно. – Кюхён ласково улыбнулся. – Когда иллюзия исчезнет, надо попросить того же автора придумать продолжение фанфика или написать альтернативную концовку. История и любимый герой оживут вновь. Как в игре. Не получилось – можно начинать заново бесконечное число раз. Пока тебе – человеку – это не надоест.

- Нет, Кю, это пустая болтовня. – Хичоль шмыгнул носом и, подняв одну руку, снова быстро и слегка неуклюже вытер слезы с лица. – Ты ведь и сам…

- И я – картинка, – уверенно заявил Кюхён. Его улыбка была, как полный набор для релаксации: чай с корицей, плед, интересная книжка и даже ненавязчивый звук дождя за окном в качестве бонуса. А сердце монаха при этом болело так, что на ладони стало совсем плевать. – Я – мысль. Ты видишь меня, говоришь со мной и прикасаешься ко мне. Но я, в сущности, лишь мысль, которая обрела материальную форму. Можно уничтожить эту оболочку, сотканную проводницей, однако мысль останется там, где и родилась, – в сознании девушки, влюбленной в Чо Кюхёна. Если чувства, питавшие ее, не пройдут, оболочку можно будет создать снова. Останется только попросить автора, чтобы я узнал тебя и любил так же, как до уничтожения осязаемого тела. Я ненастоящий. Но при этом для окружающих я бессмертен, пока жива та девушка. Ты не убивал профессора – ты уничтожил плоть, в которую временно поселилась мечта о герое романа. А Юно не убивал Донхэ. Мы все знаем номер Вероники, Настя – здесь. Нужно только попросить девушек, и через неделю твой двойник вновь обретет сына. Это будет тот же избалованный мальчишка, приходящийся своему отцу слугой и даже припоминающий, как герцог Кентерберийский вырывал ему сердце. Кстати! – Кюхён встрепенулся, словно удивляясь, как можно было упустить столь важную деталь. – Самое любопытное – мысль не может породить другую мысль! Настя рассказала мне, что проводила эксперимент со своим «оппой» и всеми его слугами. Они не способны создать даже самую слабую иллюзию. Это, безусловно, объяснимо. Мысли могут быть взаимосвязаны, но все они появляются в сознании думающего. Тем не менее, дать жизнь человеку, как мы видим на примере омеги и вампира, две фантазии могут. Вот где истинное чудо.