Герой не твоего романа (СИ)

Острые зубы разорвали кожу лица, превратив его в кровавое месиво. Чанмин уже не понимал, что кричит и зачем – он просто не мог поверить в то, что видит, и сам почти обезумел. Донхэ заслуживал самых страшных наказаний. Но не такого. Не быть растерзанным на части. Этот мальчишка, которого он держал за руку, учил читать и считать, играть на фортепиано… Когда Чанмин впервые увидел Донхэ, тому было около полутора лет. Он сидел в манеже, в детской комнате парижского особняка Хичоля, и щипал брата за ухо, что прекратил делать, как только заметил постороннего. А когда Чанмин видел его в последний раз, он лежал на полу дорогой сеульской квартиры, и ошметки его плоти падали рядом с ним в лужу крови.

Чанмин уехал из Британской Индии по приказу Хичоля – туда назначили нового наместника, англичанина по национальности. Новую территорию пока не дали, и слуге предстояло жить вместе с господином, его женой, любовницей (они были сестрами кореянками) и двоими сыновьями-ровесниками. К детям Чанмин относился, в принципе, хорошо, хоть раньше и не имел возможности близко общаться с ними. С этими карапузами он подружился почти сразу: они оказались вредными и в свои полтора года уже основательно избалованными, но милыми и дружелюбными. Хичоль был этому несказанно рад, ведь слуга ему искренне нравился. А вот сестры, воспитанные в Корее, почти не говорившие по-французски и полностью поглощенные предрассудками в отношении социальной иерархии, не были в восторге от постоянного присутствия безродного слуги в жизни их маленьких принцев. Если бы не страх перед мужем, смешанный с поклонением ему, как божеству, женщины бы устроили Хичолю скандал в западном стиле двадцатого века и вынудили спровадить Чанмина подальше от их дома. Поскольку ссора с великим вампиром была исключена, дамы стали оказывать давление непосредственно на своих отпрысков. Долгое время у них это не получалось: у мальчиков уже к пяти-шести годам сложился совершенно другой менталитет, они были детьми Парижа, и восточные традиции вместе с матерями стали для них чуждыми, зато открытый, умный и улыбчивый гувернер по-настоящему нравился им, вызывал доверие (что, впрочем, не мешало ни одному из них доводить его до белого каления). Однако в девяностых годах сестры все-таки дождались отставки слуги: напарника Юно, который тогда заведовал делами Российской Империи, вычислил охотник на нечисть и убил. Хичоль, поразмыслив, решил отправить на замену Чанмина, которого больше ста лет назад заставил отдаться Юно и который с тех пор был ему хорошим другом, а временами и любовником. Донхэ и Хёкдже рыдали, провожая гувернера на поезд. Чанмин уверял детей, что не бросает их и обязательно будет навещать. Но дела в России становились с каждым днем все более запутанными и требовали постоянного присутствия. Чанмин писал мальчикам, однако ответов не получал: их матери, едва он покинул Париж, объяснили детям, что это – не добрый старший друг, а всего лишь слуга, который оставался рядом исключительно из-за приказа, он никогда не любил своих подопечных, те были для него только работой. Чего греха таить: со временем и сам Чанмин перестал постоянно вспоминать о детях, к которым привязался всем сердцем, тем более, что проблем было много по всем фронтам, да и о вампирах каким-то образом узнавало все больше людей за пределами высшего круга избранных. После Революции пришлось заново строить отношения с правительством, восстанавливать власть Хичоля, на несколько лет совершенно потерянную. Таким образом, Чанмин встретился со своими воспитанниками только после окончания Второй Мировой, которая тоже потребовала его активного участия. Братья, уже превращенные в вампиров, жили вдали от сражений, в США. Радостного воссоединения не получилось: Хёкдже и Донхэ уже видели себя частью тайной элиты мира, пользовались всеми благами, что мог предоставить им отец, и давно привыкли считать его слуг своими собственными. За фамильярное обращение Чанмин сразу получил презрительный выговор от старшего и оплеуху от младшего. «Я немного переборщил с потаканием их прихотям, – признался Хичоль, смеясь. – Прости старика. Все психологи утверждают, что поздних, долгожданных детей окружают чрезмерной любовью… Я стал жертвой этой чисто человеческой слабости!» Чанмин понял, что те милые мальчишки остались на перроне, где провожали его в Санкт-Петербург, и с каждым годом они, особенно младший, проявляли все больше дурных черт характера. Любить их было уже невозможно. Но все-таки они оставались частью того, что Чанмин при желании мог бы назвать своей семьей – другой у него просто не было.

И вот теперь Донхэ уже почти не кричал, обессилев от мучений, пока свирепый волк выгрызал его внутренности. Он испустил последний вздох, когда было вырвано сердце. Оборотень превратился в человека, взял в руку брошенный на ковер орган и направился с ним к слуге. Майор отошел в сторону, но Чанмин не мог еще ни двигаться, ни говорить: его застывший взгляд был прикован к разодранному телу молодого господина, а перед мысленным взором стоял шестилетний мальчик, прибежавший, чтобы похвастаться самостоятельно прочитанной сказкой.

Юно взял правую руку Чанмина и положил на раскрытую ладонь сердце. Оно было целым и еще сокращалось, словно оставалось, по чему гнать кровь.

- Он заслужил, Мин, – повторил Ючон.

- Но не так же, – прошептал Чанмин, медленно переводя полубезумный взгляд на герцога.

Зазвонил лежавший на полу телефон. Юно поднял его, запачкав кровью убитого, и принял вызов.

- Донни! – с беспокойством закричал в трубу Хёкдже. – Слушай, Донни, я папе пока ничего не говорил, я просто не знаю, что делать! Надо же спасать тебя… Позвоню папе сейчас, да? Чего говорить-то ему? Или сам позвонишь? Донни, алло?

- Донни больше нет, – сказал герцог и вынул аккумулятор из телефона.

В прихожей Бэкхён упал в обморок.

====== Глава 45 ======

Руководство SM, узнав о случившемся уже через несколько секунд после выстрела, связалось с ошарашенным стаффом и строго-настрого запретило вмешиваться в творящуюся дребедень. Пострадавшему охраннику оказали первую помощь и обещали выплатить огромную компенсацию; врачам, что увезли брошенного на лестнице Чанёля, тоже пришлось заткнуть рты купюрами. Разобравшись с верхушкой айсберга проблем, воротилы шоу-бизнеса во главе с Ли Суманом отключили все телефоны и погрузились в глубокую тоску. Надвигался страшный, способный смести все на своем пути скандал. А вот какой именно – тут еще оставался выбор.

1) В артистов SM стреляют прямо на сцене! Никаких мер безопасности, да агентство их даже за людей не держит!

2) Вообще-то, стреляли не в артиста SM. Это все какие-то другие люди. Но тогда... ЗА КАКУЮ САМОДЕЯТЕЛЬНОСТЬ МЫ ПОЛГОДА ПЛАТИЛИ ДЕНЬГИ?! ГДЕ НАШИ ОППЫ?!!

- Я лично принесу извинения за то, что Чанмин пострадал, – решил в итоге Ли Суман. – Сами виноваты, плохая организация охраны. Сфотографируюсь с ним в больнице, подержу за руку, он поулыбается: зла не держит. Объясним, например, что стрелял сумасшедший парень, которого девушка бросила из-за любви к участнику TVXQ. На него же повесим убийство менеджера, мои знакомые в полиции помогут. Останется найти козла отпущения. Проведем беседу со всеми сотрудниками компании, которые еще не в курсе, заставим подписать договор о неразглашении. – Бизнесмен снял очки, опустил голову, устало потер лоб ладонью и раздраженно выпалил: – А потом они все отсюда уберутся. Все эти сумасшедшие покинут страну и больше никогда не покажутся на одном полуострове рядом с нашими айдолами, которых немедленно вернут в компанию.

- Но они же чудовища, – напомнил ему один из подчиненных.

- Нет, – покачал головой Ли Суман. – То есть чудовища, конечно, но вовсе не злые. Они все поймут, когда мы попросим их уйти и при этом пообещаем защитить айдолов, ради которых, по их словам, они это и затеяли. От них – одни проблемы. Уже погиб невинный человек, и дальше может стать только хуже. Пусть перебираются в какую-нибудь глушь и там притягивают к себе неразбериху.

Выбрав план действий, руководство инкубатора для айдолов включило телефоны и продолжило игру «создай тотальной белиберде адекватное объяснение».