Герой не твоего романа (СИ)

- Я больше ничего не чувствую, – с трудом выдавил Чанмин. Его голос звучал глухо и не выражал никаких эмоций. – Такое впечатление, что господин погиб.

- Не заговаривай нам зубы, – приказал герцог. – Мы не полетим обратно без головы твоего хозяина.

- Я не вру, – ответил Чанмин. – Могу ошибаться, но врать мне смысла нет.

Он сел обратно в кресло и закрыл глаза. Могло ли все так бесславно и даже глупо закончиться для вампира, который более двух веков поддерживал статус самого могущественного и опасного существа в мире?

Ответ пришел сам. Могло. Если этого вампира придумала московская преподавательница английского языка.

Ничего не происходило. Ни новых стихийных бедствий, ни загадочных терактов. Когда самолет приземлился, Чанмин позвонил Джеджуну – и разбудил бедняжку, который сладко спал на диване в гостиной Super Junior. Омега не проснулся до конца и нес в трубку околесицу про то, что обязательно вечером постирает джинсы Чанмина; информация ценности не представляла, но если Джеджуна не мог разбудить телефонный разговор, значит, в Сеуле тоже все было в порядке.

Вампир помнил, откуда господин его звал. Ялта, маленькая частная гостиница. Туда все четверо и направились.

Самолет «Москва – Симферополь», автобус «Симферополь – Ялта». Корея бунтовала, Кассиопея всего мира сходила с ума, а виновники торжества грызли ржаные сухарики на автовокзале в Крыму. Большего абсурда и представить себе было нельзя.

Чанмин все еще ничего не чувствовал. Это было странное ощущение, не похожее на то, какое было у него после побега из фантазии. Тогда его связь с господином словно забылась; если считать ее болезнью, то материализация в реальности устранила симптомы. Теперь же Чанмин знал, точно знал, что болезни больше нет, он исцелен. По-настоящему свободен, навсегда. Это должно было сделать его бесконечно счастливым. Ему следовало дышать полной грудью, носиться по зеленеющим просторам, весело смеяться и обниматься с каждым живым существом. Но не хотелось. Если уж господин не исчез вместе со всей вымышленной вселенной, он заслуживал достойной смерти. А не того, что произошло.

Во дворе гостиницы, за столиком, ели куриный шашлык трое постояльцев: пожилые супруги, Георгий Петрович и Софья Альбертовна, с шестилетней внучкой Златой. Увидев гостей, дед сразу поднялся им навстречу и спросил:

- А вы не к Олегу с Геной?

- Гена – это, видимо, Ханген, – пояснил для товарищей Чанмин. – Соответственно, Хичоль Олежкой заделался. – Повысив голос, он обратился к семейству: – Здравствуйте. Да, вы правы, мы ищем Олега и Геннадия. Они ведь здесь остановились?

- А нет их тут больше, – неповторимо трагичным голосом произнесла Софья Альбертовна, протягивая внучке куриное крылышко. – Уж скоро сутки, как нет. Вам Олег кем приходился?

- Друг, – выдумал Ючон. – Близкий, в одном классе учились.

- Да? – недоверчиво прищурилась бабушка. – Вы ж его на добрый десяток лет старше.

- Он в каждом классе по два года сидел, – сказал герцог, положив руку на плечо майора. – Так что с ним? Где он сейчас?

- В морге, надо полагать, – печально ответил Георгий Петрович. – Умер он. Ну и Царствие ему Небесное, отмучился, бедолага. Сильно страдал. Красивый молодой парень, а уж и ноги отказали. Жалко, жалко… Чем хоть болел-то?

- Рак, – сухо бросил Чанмин, опустив взгляд. – Опухоль мозга.

- А с сыном у него что было? – поинтересовалась Софья Альбертовна. – Гуляли днем все вместе: он, его брат Гена, да мы втроем. Ходить Олег уже не мог. – Бабушка зачем-то похлопала себя ладонью по пухлой ноге. – У них утром на пляже телефоны украли, мальчишка увел. Гена увидел, хотел догнать, да Олег не разрешил. Но переживал, говорил, сын позвонит. Вот ведь дети теперь растут – у слепых воровать! Решил новые купить. Мы давно отстали, они вперед ушли – ну, как ушли, Гена ушел, а Олег в инвалидном кресле уехал. И вдруг… Ой, не слышала я еще таких криков. Не скажу, что громко или долго – нет, довольно тихо и почти сразу замолчал. Но прямо из души этот крик у него вырвался. Подхожу – а он как-то весь вперед подался, ладонь на грудь положил, глаза куда-то вытаращил, хоть ничего и не видел. Гена рядом с ним на корточки присел, за руку держал. Я испугалась, что ему опять хуже стало. А он говорит, вроде, спокойно, но с таким лицом, что у меня сердце кровью обливаться стало… Говорит: «Мой сын умер.» – Софья Альбертовна вздохнула и передала внучке еще один кусок шашлыка. – Как только узнал, телефон же еще не купил... А парень-то совсем молодой был. Неужели женатый?

- Да, и ребенок тоже болел, – сказал Чанмин. Если уж Хичоль должен был умереть таким жалким образом из-за собственной самонадеянности, пускай бы он ушел раньше сына. Это стало для него слишком тяжелым ударом.

- Очень жаль его, – тяжеловесно, как советский диктор в новостях, произнес Георгий Петрович. – Одним жизнь дает все, а у других только отнимает. Эх, а вы знали, как ему плохо было? Он прямо на глазах, можно сказать, разваливался. И все время как-то на людях… – Дед погладил пальцами седую бороду. – Сначала мы позвали этих ребят на концерт.

- На Меладзе, – подсказала Софья Альбертовна, вытирая рот внучки салфеткой.

- Да какая разница, – раздраженно отмахнулся от нее супруг. – Ну, вот, концерт закончился, мы все встаем – а он, смотрю, так и сидит на месте. Гена попросил их не ждать. Мы ушли вперед, потом видели, как Гена его на руках нес. С тех пор он в инвалидной коляске ездил, да только недолго ему пришлось мучиться. После смерти сына вбил себе в голову, что должен сходить развеяться. И не в уютный ресторан, а обязательно туда, где народу побольше. Гена отговаривал, как мог, но ничего не получилось. Пошли опять все вместе, на другой концерт. Восьмое марта на носу, вот и разъездились эти...

- Мы пошли на Киркорова, – напомнила щепетильная Софья Альбертовна.

- И какое им до этого дело? – огрызнулся Георгий Петрович. – Ну, в общем, испортил Олег этот концерт. Ему совсем плохо стало, сознание потерял. Кто-то «скорую» вызвал, да только он до приезда врачей не дожил. Эх, такой молодой…

- Он просто молодо выглядел, – заметил герцог. – Большое спасибо вам за подробности. Простите, если вопрос покажется вам странным, но… не осталось ли у вас каких-нибудь вещей от Олега?

- Понимаю ваше желание взять что-нибудь на память, – улыбнулся дед. – Нам, конечно, он ничего не давал. Но Гена предупредил, что больше не вернется, а в их номере остались кое-какие вещи. Хозяйка обещала их выкинуть, но еще не собирала ничего. Если попросите, вам, наверное, разрешат зайти внутрь.

Владелица гостиницы согласилась впустить незнакомцев, но лишь при условии, что она и ее муж будут наблюдать за ними с порога. Юно первым прошел в комнату, осматриваясь с двумя целями: найти предмет, сохранивший запахи Хангена и Хичоля, а также сделать вывод об отношениях, связывавших двоих вампиров. Личных вещей в комнате было совсем немного – оставаться здесь долго они не собирались. Поразмыслив, Юно взял трость, которая теперь Хичолю явно была не нужна. Что же до «улик», то их не обнаружилось: кровати находились на почтительном расстоянии друг от друга, а шарить по мусорным ведрам в поисках использованных презервативов – занятие, явно не достойное аристократа.

Скрепя сердце, герцог купил большой намордник и поводок; с такой экипировкой он, превратившись в зверя и заручившись поддержкой майора, отправился на поиски врага (ялтинцы надолго запомнили странного бегуна, мчавшегося по улицам с большой и подозрительно похожей на волка собакой). Но, похоже, ни Чанмин, ни семейство из Владимира не лгали: запах Хичоля был крайне слабым и терялся у больницы. Персонал вряд ли стал бы откровенничать с незнакомцами глубоко азиатской наружности. Пригодились способности Кюхёна, который заставил уходившего после работы сотрудника заснуть, и Чанмина, взявшего для «анализа» немного его крови. Оказалось, вся больница пребывала в глубоком шоке: меньше суток назад привезли парня, который скончался в машине «скорой помощи» (Георгий Петрович рановато его похоронил). У парня почти вся правая рука была покрыта какими-то отвратительными темными новообразованиями, но вовсе не обширные поражения кожи напугали врачей. Парня оставили в морге; когда санитар, отлучавшийся на перекур, вернулся, он увидел вместо «новенького» только горсть пепла. С этим загадочным существом приехал с виду обычный, но все равно странный мужчина. «Сгоревшего» привезли уже мертвым, однако он еще долго зачем-то стоял у входа в больницу и смотрел вдаль. По эмоциональности этот человек напоминал булыжник, и только глаза выдавали страшную, раздирающую душу скорбь. Глядя в неизвестную точку перед собой, он словно думал, как ему жить дальше. Без того парня, что напугал своим исчезновением всю больницу. Он простоял на месте часа три, пару раз кому-то позвонив, а потом ушел, никак не отреагировав на сообщение о том, что труп его товарища «самокремировался».