Герой не твоего романа (СИ)

Джеджун в нерешительности поскреб пальцами джинсовую ткань на своем колене. Он хотел оставить объяснение ситуации Чанмину (врал тот бодро, с огоньком), а решение любовных проблем — Ючону, раз уж они его почти лично касались. Но Джунсу очнулся слишком рано, был вечер того же дня. И ему требовалось что-то говорить. Мысленно попросив прощения у офицера, Джеджун набрал в легкие побольше воздуха и начал плести причудливую паутину мелодрамы с элементами фантастики, стараясь не забывать обо всех предоставленных его новыми товарищами сведениях.

После того, как Джунсу изменил Ючону, парень отправился в другой город, к родственникам. Его единственной целью было отдохнуть от суеты столицы, забыть несчастную первую любовь и заняться чем-нибудь полезным — например, работой на рынке вместе с тетей. И он спокойно торговал свежепойманными дядей морепродуктами — оттуда, собственно, взялись деградация речи и сомнительный внешний вид. Конечно, не было никаких бандитов. Это Юно специально выдумал, чтобы вернуть загулявшего художника, когда Ючон все-таки вернулся в Сеул.

А вот с остальными было посложнее (тут Джеджун решил не стесняться: сам он на себя не обидится, маг, наверное, считает гнев страшнейшим грехом, вампир сам что угодно ляпнуть может, а оборотень, в силу своего социального статуса, должен быть выше всего этого). Когда Джунсу уехал, Кюхён с Чанмином тоже отправились в небольшое путешествие, в которое, как теперь Джеджун понимал, мальчиков отпускать ни в коем случае не следовало. Хотя, вроде бы, чего там можно было опасаться? Их ведь не в Пакистан какой-нибудь понесло, а всего-навсего в Тибет, центр духовности и оплот древней культуры. Влюбленные провели там три месяца, однако за это время у обоих поехала крыша. Они познакомились с некими колдунами, практиковавшими такую магию, что Гэндальф и Саруман оба нервно курили в сторонке. Увлечь мальчишек чем-то фэнтезийно-героическим очень просто, даже если эти мальчишки друг с другом спят, и двое, взяв на вооружение основы тайных знаний, решили по возвращении в Сеул продолжить развитие в этом направлении. Но тут у них и возникли разногласия. Кюхёна заинтересовала духовная сторона учения: он стал вегетарианцем, сделал своим основным хобби медитацию и уважительное общение с духами, а главное — дал обет безбрачия, то есть раз и навсегда выгнал Чанмина из своей постели. Тот, в свою очередь, решил, что магия вовсе не предполагает отрешения от мирских забот, разбавил полученные знания западным оккультизмом и от скуки вздумал приворожить Юно (он давно заглядывался на парня двоюродного брата). Но именно духовное очищение помогало Кюхёну достигать сверхъестественных высот, и у Чанмина ничего не вышло (Юно попросту отравился приготовленным «любовным зельем»). Тогда колдун-неудачник пошел старым проверенным способом: Джеджун отправлен в гости к родителям, Чанмин и Юно остаются вдвоем, выпивка, интимная обстановка, тихое признание, просьба о совместной ночи, обещание никогда не рассказывать брату — и пожалуйста, утром Джеджун обнаружил гражданского супруга и младшего брата в одной постели. Джеджун ругаться ни с кем не стал, хотя ему было очень больно. Измена — значит, измена, скатертью дорожка. С тех пор в квартире царила жутковатая атмосфера, окончательно подпортившая ему нервы: Чанмин и Юно предаются страсти в любую свободную минуту, Кюхён медитирует и молчаливо осуждает всех, а Джеджун вообще никому не нужен. В конце концов двое брошенных устали от такого положения дел и спелись. Нет-нет, успокоил Джеджун выпучившего глаза Джунсу, спать они друг с другом не стали — просто Кюхён, проявлявший какие-то слишком христианские для буддиста милосердие и сострадание, принялся всем сердцем жалеть бывшего парня нынешнего парня своего бывшего парня (черт ногу сломит в этой «шведской семье»). И новоявленный маг, сам всех простивший, решил выполнить любую искреннюю просьбу несчастного. А тот возьми да и пожелай попасть туда, где все по-другому, где можно начать жизнь сначала… Сказано — сделано: Кюхён обратился не то к богам, не то еще к каким-то высшим сущностям, и попросил их организовать эмиграцию всех участников мелодраматического беспорядка в Нижний мир, где можно исправлять грехи (по версии мага, такая идея принадлежала Чанмину, но Джеджун этого не знал, а Джунсу благополучно забыл). Только знания Кюхёна, будучи эзотерическими, на статус истины в последней инстанции не претендовали, и Нижний мир оказался вовсе не тем, чем представляли его древние манускрипты: это было не обиталище демонов, а просто отражение родного мира переселенцев, где все почти так же, как дома. Но Джунсу на момент перемещения находился не в Корее, а в небе над Европой, и потому всю компанию немного снесло — они попали в Россию, да еще домой к местному бандиту, который решил, что перед ним неизвестные трупы, и захотел от них избавиться. А «покойники» воскресли на полпути к своему кладбищу и убили незадачливых гробовщиков, чем и навлекли на себя гнев преступников. Далее Джунсу и сам все знал. По сути, только Кюхён понимал, в чем дело, а Чанмин догадывался, поэтому они и казались спокойнее остальных; например, Джеджун, Ючон и Юно были в таком же ужасе от творящегося вокруг безумия, как он сам, и лишь недавнее объяснение Чанмина расставило все на свои места. Разумеется, Кюхён мог пролить еще больше света на сложившуюся ситуацию, но, к сожалению, сейчас он был без сознания.

«Вроде, все, объяснил, — подумал Джеджун, когда наконец остановился. — Об остальном уж пусть Шим Чанмин заботится, раз это ему надо, чтобы мы с ним работали.»

— Вот оно что, — пробормотал Джунсу, дослушав друга. Джеджун смотрел на него настороженно, как первоклассник, продекламировавший зазубренный стишок и ожидающий вердикта: «пять» или «лучше учить надо было». В другое время Джунсу посмеялся бы над рассказом и обвинил Джеджуна в попытке придумать фантастическую историю, имея посредственное воображение; но, к счастью, художник уже столкнулся с такой мешаниной бреда, что объяснение, как бы сомнительно оно ни звучало, уже было приятным прогрессом. Теперь хотя бы все оказалось связано воедино. Оставался лишь один, весьма важный вопрос, и Джунсу не преминул его задать. — Дже, но как так вышло, что я не знал о людях вроде тебя?

— Вроде меня… — Джеджун обеспокоенно заскользил взглядом по комнате, готовый смотреть хоть на капельницу, хоть на выключенную лампу — лишь бы не в глаза Джунсу. Врать ему всегда было сложно. — А нас мало. Очень. И мы предпочитаем скрывать свои… кхм… особенности.

— Вас в моем окружении только двое? — поинтересовался Джунсу. — Ну, из числа твоих знакомых. Только ты и Ючон?

Джеджун побледнел. Ючон сам подтверждал, что он «омега», и Джунсу услышал душещипательную историю об изнасиловании… Обращать все в шутку было уже поздно, не так ли?

— Ну, да, я и он… — неуверенно пробормотал Джеджун. Офицер, кстати, еще не разрешился от своей незапланированной беременности. Надо было срочно делать ему аборт или организовывать выкидыш задним числом. Иначе, вернувшись от главаря преступной группировки, майор Пак, даром что «хороший человек», мог и придушить бедного бухгалтера. — Послушай, насчет ребенка…

— Да-да, мне только что забавный сон приснился, — прервал его Джунсу, улыбаясь. — И я понял, что был дураком. Ну, для меня все это стало шоком, я не представлял, как относиться к случившемуся. А теперь точно знаю: я готов принять этого ребенка. Я счастлив, что Ючон рядом, что у него будет малыш… Мы сможем создать настоящую семью. Здорово, что все так сложилось. — Джунсу взял растерявшегося Джеджуна за руку. — Ну, посуди: если бы я узнал, что он может родить, то сам никогда не решился бы, так сказать, на оплодотворение. Меня бы коробило от одной мысли о том, как это будет выглядеть. А теперь уже ничего не поделаешь. Я буду рядом все время, до самого конца, привыкну к нему… И потом, если это, конечно, не будет опасно для его здоровья, на свет появится уже наш общий ребенок. Только… Дже, обещай помогать нам. Он — еще мальчишка, а я о таких людях, омегах, не знаю ровным счетом ничего, и без твоих советов нам обоим придется трудно.