Герой не твоего романа (СИ)

— Ага, крутой пацан, — одобрил Ючон, с любопытством вертевший в руке отобранный у чиновника смартфон (в его мире все мобильные приспособления служили исключительно для практических целей вроде отслеживания инопланетных патрулей). — Слушай, а эта хуевина ведь музыку играет? Как?

— Ты МЕНЯ спрашиваешь? — оторопел Юно. — Ты совсем идиот?

— Ой, извиняй, ты же дикий, из прошлого, — засмеялся Ючон.

— Я не из прошлого. Я из мира, параллельного твоему, в котором развитие земной цивилизации… Впрочем, чего тебе объяснять? Да, из прошлого. Это не шарманка, ручки нет? Тогда не знаю, как воспроизвести музыку. Что, черт подери, за дьявольская машина!

Трио наведалось к своим менее боеспособным товарищам после завтрака. Кюхён, полностью исцеленный благодаря Джунсу, вылез во двор и сидел там в одних пижамных больничных штанах, видимо, пытаясь наладить связь с какими-нибудь местными сверхъестественными структурами; сам Джунсу спал, а Джеджун, которого персоналу больницы запрещено было выгонять из здания, встретил победителей на пороге и поздравил их с удачным завершением дела.

— Только вот… Джунсу… — замялся он, объяснив вкратце, что рассказал очнувшемуся при нем художнику. — Он так свыкся с мыслью, что у вас будет ребенок… Я не смог его расстроить, и…

— Чего?! — Ючон схватил Джеджуна за шиворот и поволок вниз с крыльца. — Это я типа для него все еще беременный?! Ты сдурел, белобрысый?! Тебя тут на кой-хер оставили?!

— Успокойся, — приказал Юно, оттаскивая его от Джеджуна. — Не смей обижать даму. Даже наполовину даму. Беременный — это не слишком плохо. Всегда можно разыграть выкидыш.

— Я, бля, даже знать не хочу, через какое место этот выкидыш происходит! — заорал Ючон, но тут же осекся и пробормотал, глядя на Джеджуна: — А че, у вас все через жопу делается, да?

— Грубо говоря, ты прав, — признал Джеджун, делая крошечный шаг назад. — Но у нас это не так воспринимается, это вовсе не противно…

— Ага, не противно, через жопу-то на свет появиться, — сказал оторопевший Ючон. — Мне вот тошно, что я наполовину терронец. А если бы узнал, что из задницы родился — так сразу сдох бы… Не, даже заранее бы сдох…

Джеджун, имевший поистине женскую логику, немедленно провел параллель между словами Ючона и собственной страшной потерей, в результате чего отошел в сторону, закрыл лицо руками и заплакал.

— Вызвал бы тебя на дуэль за оскорбление леди, — важно заметил оборотень, — но не могу предлагать благородный поединок черни. Поэтому вот так. — И он просто ударил Ючона, который был так пристыжен слезами Джеджуна, что даже не стал отвечать. Но Джеджун это заметил и сразу метнулся к ним, прося прекратить драку: мол, майор Пак не хотел его оскорбить, это личное, к делу не относящееся, и вообще он неврастеник, на которого не стоит обращать внимание.

— Ты все равно извиняй, я случайно, — смущенно почесал затылок Ючон. — Это тебе обидно, а я брякнул… Но мне, сам понимаешь, тоже паршиво, я ж опять того… в положении…

— Так тебе и надо, — сказал Юно. — Мы еще через полгода тебя к повивальной бабке отведем. А уж та сообщит, что дитя скончалось при родах.

Чуть позже, когда Джеджун бродил в одиночестве неподалеку от больницы и с грустной мечтательностью смотрел в небо, к нему подошел Чанмин, привлеченный усилившимся приятным запахом, который казался абсолютно головокружительным из-за его собственного голода. Не решившись просто так впиться в какую-нибудь часть тела (все-таки не посторонний уже человек), вампир завязал с ним разговор.

— О чем думаешь? — спросил он, встав плечом к плечу с Джеджуном. — Все о словах Ючона?

— Нет, — замотал головой Джеджун. — О Юно. Не о «моем», хотя какой он после всего этого «мой»… О герцоге. Он заступился за меня. За меня никто никогда не заступался. Это было… неожиданно. И очень приятно. — Джеджун улыбнулся и посмотрел себе под ноги. — По-моему, он очень хороший и только выглядит высокомерным.

— Да у тебя все хорошие, — усмехнулся Чанмин и, повинуясь инстинкту, обнял его одной рукой, притягивая к себе. — Чем ближе течка — тем больше вокруг хороших парней, правда?

— А вот вы точно не хороший, вы издеваетесь, — сдавленно пискнул Джеджун, пытаясь отстраниться и краснея с такой скоростью, словно на его бледное лицо опрокинули баночку разведенной в воде акварели. — Вам-то какое дело до моих… «этих дней»?

— Объясняю доступно, — прошептал ему на ухо Чанмин. — Аромат, который в твоем мире привлекает готовых к спариванию альф, во мне пробуждает желание несколько менее эротического характера — впрочем, это как посмотреть. У тебя очень вкусная кровь. Она похожа на дорогой коктейль, где в идеальных пропорциях смешаны лучшие ликеры и выдержанный крепкий алкоголь… Сводит с ума. В общем, мне сейчас нужно немного твоих страданий и эритроцитов. Может быть, тебе даже понравится. Боюсь, тебе сейчас понравится что угодно, если это предполагает физический контакт.

Джеджун судорожно сглотнул. Он, занятый распутыванием клубка невероятных проблем, сам не заметил приближения своей течки, да и вообще не скоро обратил бы на нее внимание, если бы не вампир. Но Чанмин обнимал его и прижимался к нему всем телом, обдавая нежную кожу за ухом слишком теплым для нечисти подобного рода дыханием. Сердцебиение ускоряло темп, и Джеджун ощущал растущее с каждой секундой желание. Хотелось, чтобы его трогали. Чтобы поцеловали, раздели, кинули прямо на землю за ближайшим кустом и…

Вот что значит забыть все таблетки в другом мире! Джеджун жалобно всхлипнул. Ему надо было остаться в гордом одиночестве, а не прижиматься к парню с таким ненавистным лицом, который, будто готовя продукт к употреблению, уже проводил языком по его шее. Какая гадость. Потек в самый неподходящий момент, а его еще и не трахнуть хотят — нет, сожрать! Великолепная встреча похоти и чревоугодия.

Уж лучше бы рядом был герцог. Он хотя бы выглядел, как «тот» Юно.

— Запах стал еще сильнее, — констатировал Чанмин. Джеджун готов был плакать от стыда: между ног становилось мокро. Учуял. Знал бы, дурак, ЧТО именно. — Не дрожи. Литр не выпью.

— Пожалуйста, отстаньте, мне нужно побыть одному, мне плохо, — взмолился Джеджун.

— Мне тоже, честное слово. Голод — не тетка, знаешь ли. — Чанмин сжал губами кожу на его шее. Какой же идиот заигрывает с шоколадным батончиком, прежде чем отправить его в рот? Что за нежности с «Баунти»? Или жареным окороком, если вампир не любил сладкое. Джеджун, чтобы отвлечься от собственного набухающего члена и сочащейся из ануса смазки, представил себя лежащим на тарелке куском курицы в обрамлении картофельных кружочков с прованскими травами, а Чанмина — толстощеким обжорой, который страстно слюнявит румяное крылышко. Это, конечно, не вернуло бедному омеге самообладание в полном объеме, но помогло предпринять еще одну попытку вырваться и почти твердо заявить, что дырявить свою кожу он не позволит. Ну, естественно: мало ли как организм отреагирует на такую садомазохистскую близость, вдруг еще какую-нибудь настоятельно попросит…

— Правильно делаешь, что отбиваешься, — заметил Чанмин, наклоняясь ниже и касаясь губами ключицы. Да-да, теперь он щекочет поджаренный хвостик цыпленка и ласкает картофелины! — Страх и неуверенность жертвы делают укус более приятным. Для вампира, естественно.

— Правда? — нашел в себе силы обидеться Джеджун. — Ну и кусайте тогда. Только быстро, а потом идите…

Внезапно Чанмин, вскрикнув, упал на землю и свернулся калачиком, издавая глухие болезненные стоны. Джеджун, раскрасневшийся и потерянный, обернулся. Неподалеку стоял Кюхён, в одних штанах и с воздетой к небу рукой. Он напоминал бы монаха Шаолиня, если бы не хитрая улыбка на лице.

— Опять, опять преступаешь закон, немертвый, — пригрозил он пальцем, когда решил, что с Чанмина достаточно мучений. — Тебе нельзя пить кровь без желания того, по чьим жилам она бежит, а никакого желания у господина Джеджуна я не вижу.

— Су, вот зараза, — прошипел Чанмин, вставая на колени и в сердцах ударяя кулаком асфальт. — Вылечил этого придурка… Лучше бы ты в реанимации еще несколько дней помариновался. Все равно толку от тебя нет, все бумажки у нас.