Стой за моим плечом (СИ)

Диргам и Лейс, мои сыновья, глядели на меня мрачно. Недавно им объявили, что они будут жить в отдельных от матерей покоях и навещать родительниц лишь изредка. Эту неприятную обязанность я поручил одному из слуг, так как хотел, чтобы неприятную весть принес кто-то совершенно посторонний, кто-то, кого сыновья больше не увидят. Слуга был тщательно проинструктирован о том, как и что говорить, я наблюдал за сыновьями, скрытый в занавешенной нише.

И навестил их только вечером, после того, как немного утихли слезы и крики. Сыновья встретили меня с почтением – им объяснили, что я очень важный человек, но никакой радости я, конечно, не увидел. Знал, что так будет, ведь для малышей я просто малознакомый бородатый мужчина. Когда они были крохами, я часто навещал их. Мне нравились их крохотные пальчики и гладкие беззубые личики. Да и потом захаживал – скорчившись водил важно шагающих карапузов по дорожкам сада, срывал для них нежные цветы, тут же сминаемые в маленьких ладошках. По малолетству они наверняка меня уже забыли. Теперь мне предстоит заново завоевать их любовь.

Маленькие мордашки сыновей осунулись от горя и, чтобы отвлечь малышей от переживаний, я почти весь день катался с ними на лодочках в недавно законченном водоеме. По моему приказу туда выпустили красивых разноцветных рыб, те охотно позволяли рассматривать свои гладкие яркие тела, подплывая совсем близко к нашим лодочкам, Лейсу даже удалось дотронуться до скользкой чешуи, опасно перегнувшись через край. Впрочем, за безопасность шехзаде я был спокоен – вода была прозрачней слезы, а вдоль бортика водоема стояла шеренга уста. Слуги внимательно следили за фигурками малышей, им было приказано не спускать с них глаз. В лодочках кроме меня, Азиза и сыновей находилось еще несколько юношей из сераля, я выбрал тех, кто хорошо плавает. Пусть глубина бассейна и не была большой, но ведь и ребенок значительно ниже взрослого, так что я предусмотрел возможное падение.

Наконец, мальчикам наскучила забава, они закапризничали, и я приказал причаливать. Нас тут же окружили усты. Диргам замочил рукава, Лейс тоже, и расторопные усты быстро вытерли малышей и переодели их во все новое. Потом пришла очередь прохладительных напитков, мелко порезанного мяса, сыра и сладостей. Вечером сыновья, измученные днем, полным впечатлений, долго не желали отправляться ко сну, но в конце концов мне удалось их уговорить, пообещав, что кто-нибудь из наложников им сыграет и споет или, может, даже поведает интересную историю.

В итоге мы с Азизом, поддавшись на уговоры детей, которые из каприза не желали нас отпускать, устроились на диванчике. Черноокий смуглый наложник тихо перебирал струны и под их перезвон напевно рассказывал то ли сказку, то ли легенду своего народа. Под его ровный приятный голос я задремал и проснулся только глубокой ночью. Дети уже спали, свернулся на ковре утомленный наложник, спал Азиз. Два невольника бдили у стены, сидя на пятках, у дверей вытянулись янычары, охраняя покой султана.

Я решил, что возвращаться в собственные покои не имеет смысла, и заворочался, располагаясь удобнее.

К утру еле разогнулся, проклиная себя за лень и непредусмотрительность. Все-таки на диванчике спать было не слишком удобно. Азиз тоже морщился – наверное у него все затекло. Думаю, надо несколько изменить обстановку, с учетом нашего с Азизом удобства. Я подозвал усту и повелел принести в комнату наследников несколько матрасов на случай подобный сегодняшнему. Так, чтобы их можно было быстро застелить и устроиться со всеми удобствами.

Мои слуги чуть не потеряли своего господина, но наконец я все-таки смог переодеться во все новое. Верхний кафтан и несколько перстней отдал смуглому невольнику – в конце концов он, можно сказать, провел со мной ночь.

- Еще попоешь? – Диргам, едва проснувшись, тут же слетел с ложа и уже обнимал невольника руками, заглядывая в его глаза требовательно и нетерпеливо.

- Вечером. Он придет вечером и еще поиграет, - ответил я вместо невольника.

Сын тут же закричал и затопал ногами – гневливый и капризный. Это его кадын так разбаловала или нрав дает о себе знать? Посмотрим, можно ли это исправить. Пока же я долго объяснял, что невольнику требуется поесть и, возможно, немного передохнуть… сын кричал и не желал ничего слушать. У меня возникло стойкое ощущение, что я разговариваю с глухой стеной и моих слов просто не воспринимают.

- Ладно. Он сыграет, - сдался я, - но недолго. А потом у меня есть для вас сюрприз.

После завтрака наследников пришлось снова переодевать. А потом по моему знаку в комнату зашли два юных невольника, на плечах которых сидело по прехорошенькой ручной обезьянке. Животные были обряжены в одинаковые короткие вышитые серебром жилеточки и маленькие шапочки. Я оставил радостно галдящих сыновей с их подарками, а сам отправился на растерзание к Садику.

Секретарь встретил меня непривычно-стеклянным взглядом. Я сначала не обратил на его вид внимания, но потом приметил нервическую неловкость движений, несвойственную рассеянность и какой-то ищущий, внимательный взгляд. Словно он пытается понять, в хорошем ли я настроении. В его глазах светился тот же напряженный вопрос, что зрел я в очах сотен просителей.

В этот раз мне любопытно – что же такое случилось, отчего несгибаемый, неподверженный страстям Садик столь нервозен? О чем он хочет попросить? Может, все достаточно банально и секретарь всего лишь желает выкупить кого-то из гарема? Или получить несколько дней отдыха? Или задумал выпросить несколько десятков акче в прибавку к жалованию? Не верю! Только не Садик!

Садик не так осторожен и подозрителен, как Сирхан, но я все равно боюсь спугнуть его прямым вопросом, потому, приказав подать легкие закуски и щербет, усаживаю его за столик в малой зале, которая имеет общую дверь с рабочим кабинетом.

- Пусть это будет для тебя сахаром! – произношу я традиционное пожелание, Садик отвечает положенное: «И вам того же!», но не ест, задумчиво замирает с кусочком брынзы в руках.

Очевидно, что мысли его витают далеко. Я завожу разговор о сыновьях, говорю что-то о зверинце и недавно появившемся слоновьем павильоне. Садик вежливо кивает, кидая на меня осторожные взгляды. Наш неспешный разговор прерывает стремительно вошедший Сирхан. Он быстро кланяется и без колебаний подходит, усаживаясь рядом со мной.

Садик вздрагивает и бледнеет от подобного нарушения этикета, но моя правая рука прекрасно знает – ему это позволено.

Сирхан иноземец и, несмотря на долгие годы, прожитые в нашей благословенной стране, многие вещи так и остались для него непостижимыми. Например, он презирает мудрую неспешность. Его движения и мысли быстры, он совершенно не выносит ожидания. Вежливость и хорошие манеры также освоены им весьма поверхностно, но я прощаю эти мелкие недостатки, ибо они с лихвой искупаются его верностью и исполнительностью. Мне даже нравится то, как смело он себя держит. Как соратник, не как раб.

Формально любой житель дворца – раб султана, но я прекрасно понимаю, что человек, заправляющий всеми воинами, охраняющими внутренние покои – важная фигура. Но дело даже не в этом – Сирхан нравится мне своим хладнокровием и внимательностью. Недавно я поручил ему тайно присматривать за иностранными послами и, так же тайно, проверять умонастроения на местах, создав для этого, естественно, особую службу. Сирхан с воодушевлением взялся за дело и медленно, но верно создает сеть тайных агентов, собирающих информацию по всей стране. Пока что я весьма доволен его работой, поэтому наедине – Садик и охрана не в счет – ему позволено очень многое.