Стой за моим плечом (СИ)

В кабинете обнаружился Садик. Он не заметил моего возвращения, и я вдруг с удивлением увидел, как опустились всегда гордо расправленные плечи, как согнулась его спина, как устало шаркают сафьяновые туфли. Заметил, как нездоров цвет лица, а под глазами обозначились тени. Да он же смертельно устал! Или… неужели болен? Садик всегда выглядел собранным, спина прямая, движения легки и быстры. Я и мысли не допускал о том, что он тоже может устать. Глупость, конечно. Он же обыкновенный человек, а не какой-нибудь джинн. Просто глядя в его внимательные глаза, наблюдая за точными, четкими движениями, нельзя было даже заподозрить в нем какие-либо человеческие слабости. Неожиданно мне стало неловко, что я капризничаю, жалуюсь и увиливаю, сваливая на него работу. А он вынужден бегать за мной и уговаривать. Нехорошо.

Может, тихо выйти, пока он меня не заметил, а с завтрашнего дня дать ему несколько дней отдыха? Хм. Пожалуй, в таком случае отдыхаться ему будет несколько нервно – наверняка же припомнит сегодняшний инцидент и вообразит, что я попросту услал его с глаз подальше. Не годится. Эдак он не только не отдохнет, но еще и какую трясучку от переживаний заработает: ведь секретарь самого султана - это не ишак начхал! Секретов в его голове столько, что любой иностранный посол с радостью к себе примет. Понятное дело, таких людей просто так не отстраняют – либо держат поблизости, либо… либо перепуганные слуги находят потом бывшего секретаря захлебнувшимся в купальне.

- Садик!

Секретарь вздрогнул, обернулся, увидел меня и тут же преобразился – спина распрямилась, взгляд прояснился. Кажется, прикажи я – он и ночь готов работать. Но теперь я не дал себя обмануть – с цветом лица он ничего не мог поделать, как и с чуть подрагивающими пальцами, которые он поспешил спрятать в рукавах.

- Что ты здесь делаешь? – спросил я. - Мы уже закончили. Иди, поспи.

- Я готовлю подборку законов, завтра великому султану предстоит рассмотреть претензию на оливковую рощу, я разыскал несколько бумаг, которые могут дать основание для того или иного решения…

- Садик, это все очень хорошо, однако ночь необходимо посвящать отдыху. Или любви. Но никак не оливковой роще!

- Но я не успею с утра все подготовить! – Садик состроил такую гримасу, будто сама мысль об отдыхе кажется ему оскорбительной.

Я усмехнулся – несгибаемый! Взмах руки и один из янычар выходит из-за спины.

- Муавия! – янычар поклонился, готовый выполнить любой мой приказ. - Садик теперь твой подопечный. Мне не нравится этот землистый цвет лица, завтра сводишь его к лекарю, вечером доложишь результат. У меня больше десятка секретарей, убедись, что Садик не взваливает на себя все. Смотри – он должен вовремя есть и спать ночью.

- Мой султан, я великолепно себя чувствую, в подобном надзоре нет необходимости! – процедил упрямец.

- Вытяни руки перед собой. Нет, так чтобы были видны ладони, - он побледнел, с запозданием до меня дошло, что это похоже на подготовку к наказанию, впрочем, волнение секретаря сыграло мне на руку: пальцы Садика заметно подрагивали.

- Видишь? – я указал на обращенные ладонью вниз кисти. - Они дрожат! Полагаешь, это называется «великолепно себя чувствую»? Можешь опустить руки. Садик, я заметил твое усердие. И ценю безупречную работу. Но ты должен отдыхать, ведь человек без этого не может: он надрывается, заболевает и, в конце концов, становится бесполезен. Увидимся завтра, Садик. Не приходи рано – пусть поработают младшие секретари, они справятся. Если же нет – стоит подумать о подборе новых, более смышленых. Муавия?

Янычар поклонился, взял Садика под локоть, а когда тот попытался вывернуться, возмутившись, просто перекинул тоненько вскрикнувшего секретаря через мощное плечо, я рассмеялся:

- Так его, Муавия! Только смотри, не навреди! Садик очень ценный.

- Я буду обращаться с ним, как с хрупким цветком, - на полном серьезе пробасил Муавия и, пошатываясь под весом притихшего от потрясения секретаря, удалился.

Проводив его взглядом, я немного постоял, размышляя: уж не погорячился ли, приставив к секретарю янычара?

- Как думаешь, Любаб, - обратился я к оставшемуся янычару, - это была хорошая идея?

Любаб наморщил лоб, изображая активную работу мысли, я терпеливо ждал: бил-то воин скоро, но любой вопрос обдумывал со всем тщанием, а потому приходилось поскучать, прежде чем он раскрывал рот.

- Бумагомаратель выглядит больным, - выдавил наконец Любаб, - как бы не слег от неуемного старания. Глупо так с ног сбиваться. Это случается у новичков – тренируются без ума, в итоге рвут жилы и долго болеют. Муавия проследит, он парень надежный. Все в точности выполнит.

- Не обидит? Здоровый же, как кабан…

- Да не. Ему как раз такие тонкие, ученые очень по сердцу. Аккуратно будет обращаться. Он, даром, что на вид колода-колодой, в мечети книги берет, читает потихоньку. Муавия не подведет, он нормальный такой.

Ответив на вопрос, Любаб вытер рукавом пот, выдохнул и преданно уставился на меня маленькими, почти сокрытыми под бровями, глазками. Я похлопал здоровяка по плечу, пробурчав благодарность за ответ, подхватил шерстяной кафтан и пошел-таки в галерею. Там постоял немного, мое созерцание прервало кряхтение – Любаб, как мог, пытался привлечь мое внимание.

- Ну чего ты там? – спросил я не оглядываясь.

- В покои надо бы. Азиз серчать станет. Ужо ждет небось.

Я с удивлением обернулся на воина – он что, торопит меня? Это вообще что такое: «Азиз осерчает»? Любаб хлопал короткими ресницами и вздыхал.

- На кого это Азиз серчать будет? На меня? – спросил я обманчиво-спокойно.

- Да нет, - Любаб по-простецки махнул ручищей, - кто ж султану слово поперек скажет? Мне потом по загривку налупит… Холодно жеж. Давайте уже к Азизу под бочок, а?

- Под бочок? – переспросил я, даже не зная смеяться или сердиться: наивная прямота Любаба была уже притчей во языцех.

- Опять что-то не то ляпнул, - огорченно пробормотал себе под нос янычар, его широкие плечи поникли, - вот поэтому мне порой говорить и неохота! – с досадой произнес он громче.

- Почему? Излагай яснее.

- Потому. Вот, говоришь человеку одно, а он совсем другое слышит! Я ж не хотел обидное или там оскорбительное… все же знают – кажную ночь султан проводит с простым воином. Привечает. Любовь, все такое… Ребята и я, конечно! Мы все очень уважаем Азиза за это – он вертится, старается – книги всякие почитывает, пишет так красиво! Легко ли ему беседу с важными людьми вести да так, чтоб не осрамиться? Простой же, как мы! А он говорит и складно же все так! В общем вот. Разговорился что-то я, - заключил Любаб упавшим голосом, - зря, наверное, все опять глупость говорю и не так. Говорил же мне тятя – молчи! Просто бери и молчи!

Я тихо хохотнул – видать, «тятя» верно оценивал способности Любаба к общению!

- Гордитесь, значит? И приказы его поперед моих выполняете?

Любаб на мой ехидный вопрос только посмотрел печально и вздохнул тяжело. А потом уперся взглядом куда-то в сторону и замолчал. Я подождал немного, но, наверное, здоровяк потерял надежду со мной толково объясниться, и я махнул рукой – ясно же, что просто неловко сказал человек и не со зла это, а от косноязычия.

- Ладно, идем уже. А то и впрямь Азиз станет смотреть укоризненно, да лоб мне ночью щупать – проверять не простыл ли…