Возвращение к истокам (СИ)

— Но магия не может так резко угаснуть в плоде! У неё было как минимум месяца полтора.

— Потрясение, что она испытала при виде разорванной плоти Рона, изменило её подсознание полностью. Слишком сильной была боль от потери… Минерва договорилась с французской магической больницей, куда мы и поместили Гермиону. Да, Северус, это была Франция. Тебе ли не знать, что тогда творилось в Мунго, мы не могли так рисковать. Но как бы колдомедики ни старались, а терапия не помогала. Да она и не могла бы помочь. Нужна была подпитывающая магия отца ребенка, или…

— Или магического супруга. И им стал ты. — Констатировал Снейп.

— Да. Полгода безвылазно мы провели в этой клинике, пытаясь бороться за жизнь сына. Магический брак мы заключили прямо там, закрепили его, сделав переливание моей крови в Гермиону. Таким образом Альтаир стал моим наследником, будущим лордом Поттером…

Гарри прикрыл глаза и запрокинул голову, вплетая пальцы в волосы, чтобы хоть так немного успокоить сердцебиение, вызванное теми давними, такими болезненными воспоминаниями.

— Это было сложное время, Северус. Иногда мне казалось, что я не справлюсь. Порой я чувствовал, как биение сердца Альта прекращается, как Гермиона впадает в бессознательное состояние, а я ничего не могу с этим поделать. Спасибо французским колдомедикам, они все это время были рядом. Альтаир родился недоношенным и слабым. Его магическое ядро едва теплилось, но он выжил. И знаешь, я навсегда буду благодарен магии, которая дала мне шанс вытащить Альтаира и Гермиону, а мне обрести настоящую семью. Вот так…

Поттер устал неимоверно. Все, что он рассказал Снейпу, будто бы на ускоренной перемотке пронеслось перед глазами, все те чувства, эмоции, отчаяние — все это навалилось душной волной, стискивая горло горькими слезами воспоминаний.

Снейп медленно сел на стул и оперся предплечьями о колени.

— Я не знаю, что сказать, — выдавил он из себя.

— А ничего и не надо говорить, Северус. Что было, то прошло.

— Но ты мог мне написать?

— Я написал. Сова вернулась ни с чем.

— Ты просил о встрече, а я…

— А ты не смог простить предательства. Я понял. Но мне было немного не до того, чтобы выяснять отношения. Я был занят.

Снейп обхватил голову руками, и закачался из стороны в сторону.

— Почему вам никто не предложил альтернативного варианта? Были Уизли — они чистокровные маги, можно было привлечь их к поддержанию плода. Почему ты?

Поттер подошел к Снейпу и погладил его по голове. Этот жест просто обязан был быть успокаивающим, но для Гарри стал невольной лаской, от которой закололо ладонь. Северус вскинулся и напряженно всмотрелся в глаза Поттера.

— Потому что после тебя самыми близкими людьми для меня были Гермиона и Рон. А еще потому, что на тот момент никто, кроме меня не смог бы поддерживать ребенка в утробе.

Ладонь Поттера скользнула по щеке, погладила приоткрытые губы, пальцы пробежались по бровям, разгладили сеть морщин на лбу и исчезли. Снейп медленно открыл глаза, наталкиваясь на теплый поттеровский взгляд и одними губами прошептал:

— Мне жаль…

— А мне нет, Северус. То, что случилось — было правильным. Мы пожертвовали своим личным счастьем ради жизни нашего сына и вот магия, по крайней мере к кому-то из нас, оказалась благосклонной. Герми нашла Драко.

— А ты?

— А у меня есть Альтаир. Это невероятное чувство — осознавать, что ты останешься жить в своем ребенке. Что ты искал в моем кабинете?

Снейп невидяще посмотрел на директорский стол и покачал головой:

— Мне кажется, я нашел ритуал, который проводил Дамблдор. Я пытаюсь вытащить из памяти этот момент и не могу, такое ощущение, что я постоянно упускаю нужную нить, чтобы расплести воспоминание.

— Ты пробовал думосбор?

— Мне надо подумать, Гарри. Мне надо подумать…

Снейп, будто древний старик, пошатываясь, направился к двери и несколько минут стоял, взявшись за ручку. Ушел он, так и не проронив ни единого слова.

Гарри поднес ладонь к лицу, медленно втягивая забытый запах бывшего любовника и все еще ощущая всей ладонью недавние касания.

========== Часть 12 ==========

Потрясение.

Будто весь воздух выбили из груди одним ошеломительным крепким ударом. Да, он был потрясен, а для рассудительного Северуса это состояние было смерти подобно. Он — человек, возвеличивающий силу мысли, власть интеллекта над эмоциями и чувствами, оказался в полной растерянности. Его устои пошатнулись, его годами взращенное логическое мышление отказывалось понимать ситуацию, его идеальный разум буксовал. Та стена, что он воздвиг тогда, десять лет назад, рушилась на глазах. Его версия перестала быть единственной реальной.

Ошеломление.

Северус сделал смехотворную попытку анализа всего услышанного. И не смог вывести ни единого тезиса в результате. Тело не подчинялось сигналам мозга, а мозг продолжал давиться полученной информацией, заносясь на поворотах, делая немыслимые кульбиты в прошлые воспоминания и с разбегу плюхаясь в настоящее. О да, он был ошеломлен открывшимися обстоятельствами и это было самое жуткое ощущение на его памяти. Любое, даже самое болезненное физическое воздействие на плоть было в разы легче, чем то, что на него сейчас обрушилось.

Недоумение.

Ноги несли его вперед. Он не разбирал дороги, огибая препятствия в виде приведений, что шарахались по сторонам, накладывая заглушки на портреты, пытающиеся язвить в его адрес, и продолжал идти куда глаза глядят. Ситуация была какой-то неправдоподобной, будто бы придуманной специально, высосанной из пальца. Разве так может быть в реальности? Разве есть хоть сотая доля истины во всем произошедшем?

Снейп замер на месте и осмотрелся. Астрономическая башня. Ветер завывал в глазницах окон, цеплялся за колонны и со всего маху ударялся в его грудь. Ветер пробирал до костей, путал волосы, рвал на нем мантию и дико, неудержимо свистел в ушах, оглушая, заглушая все остальное. Снейп расстегнул рубашку, позволяя холоду овеять обнаженную кожу, которая моментально покрылась пупырышками мурашек. Он не чувствовал ничего. В аналитическом мозгу одна за другой выстраивались удобоваримые версии произошедших событий, но ни одна из них не выдерживала критики. Поттер говорил правду, а сердце Снейпа ему вторило.

Он чувствовал, что Гарри искренен, что все рассказанное оказалось трагическим стечением обстоятельств, в которых не было ни чьей вины. Тогда, миллион лет назад, он ненавидел Поттера так сильно, что не мог иногда вздохнуть от кома, что застревал в горле. Он безумно скучал по Поттеру, сидя в какой-то богом забытой маггловской гостинице, едва не приковывая себя цепями к кровати, чтобы не позволить себе взглянуть на него хоть одним глазком. И, наконец, он любил его, несмотря на предательство и враньё, которым Поттер сдабривал их безумные отношения. Как же мог этот мальчишка, тогда еще будучи девятнадцатилетним юнцом, так искренне врать, с таким вкусом отдаваться и с такой преданностью опалять взглядом? Тогда у него не было ответа на этот вопрос. Тогда у него была лишь боль от потери самого дорогого, что есть на свете. И ложь, море, океан лжи был тогда…

Снейп стиснул голову руками и судорожно выдохнул. Ему придется признаться себе в том, что всё то никогда не было ложью. Ни-ког-да…

Много лун назад он пережил это, безуспешно пытаясь вычеркнуть из памяти мгновения единства душ и тел, которых у него больше никогда не будет… Он запретил себе чувствовать, пресекая всяческие попытки кому бы то ни было пробраться в его сердце, врасти в него корнями, поглотить его целиком.

Но, боже, как иронична судьба! Все что пришлось пережить после битвы ему самому, было ничем по сравнению с тем, как существовал тогда Поттер. Гарри… Его Гарри — ученик, влюбленный в своего профессора, неопытный, открытый и краснеющий от собственной смелости мальчик, страстный любовник, сильный маг с необузданной, живой энергией — партнер, достойный партнер.

Он бежал от себя с самого первого момента, когда увидел, что будоражит сознание его студента. Он не позволял поддаваться собственным желаниям, не смел думать об этом, упорно сливая воспоминания в фиалы и запечатывая их в самом дальнем сейфе лаборатории. Он знал, чувствовал влюбленность Гарри и осознавал, что его разрывает от эмоций, которые заполонили все в сознании молодого мага.