Возвращение к истокам (СИ)

Второе увлечение, которое засело в памяти, случилось в шестнадцать. Нескладность подросткового тела, взгляды украдкой в общем душе для мальчиков и первая эрекция, что заставила щеки Снейпа гореть огнем стыда. Много позже он научился не испытывать чувства вины за естественные желания своего тела и получать удовольствие от секса, но тогда, тогда он был угловатым ребенком, только что открывавшим для себя чувственные стороны взаимоотношений.

Оливер был старше на год, чуть более сформировавшимся, чем сам Северус, и очень, очень умным. Странная дружба между когтевранцем и слизеринцем постепенно переросла во влечение, подогреваемое гормональными всплесками, и превратилось в итоге во влюбленность. По крайней мере со стороны Северуса. Все те же ненавистные бабочки атаковали его изнутри, вызывая сладкое томление во всем теле и всколыхнув доселе неведомые эмоции.

Закончилось все банально — их застукали целующимся в одной из заброшенных кладовок и облили грязью с ног до головы. Снейп и до этого времени был изгоем, к которому большинство испытывали отвращение за его залатанную мантию и потрепанные вещи, на самом деле банально завидуя его уму и легкости, с которой он учился и постигал азы волшебных наук. А вот Оливеру досталось по полной. Родители забрали его из Хогвартса, даже не дав им попрощаться. Северус навсегда запомнил ту пустоту в груди, что образовалась после исчезновения из его жизни друга. И эта черная дыра медленно, но верно засасывала его в пучину отчаяния и депрессии. Слишком сильной была та влюбленность, слишком сложным оказалось принять существующую реальность. Он вновь остался один на один с самим собой…

Снейп законсервировал себя от каких-либо отношений до двадцати пяти лет, ровно до того момента, как получил Мастера Зелий. Именно тогда он посмотрел на себя другими глазами, с удивлением отмечая, что от худого, жилистого и угловатого подростка не осталось и следа. Снейп был честен с самим собой, отлично зная, насколько его внешность отталкивающая, но со временем он виртуозно выучился владеть лицом настолько, что окружающие люди попадали под обаяние черных глаз и низкого голоса. Бывали в его жизни и пылкие взгляды, и откровенные предложения, вот только сердце больше не реагировало на всё это. Постепенно Снейп научился и этой стороне жизни, позволяя себе секс без обязательств и не впечатляясь никем настолько, чтобы разбудить бабочек внутри себя.

А потом все перевернулось с ног на голову. Он бы вряд ли смог сказать в какой момент у него начало перехватывать дыхание, а сердце неслось вскачь тогда, когда в поле его зрения появлялся Поттер. Снейп с негодованием ловил себя на том, что неосознанно разыскивает взглядом встрепанную макушку, а обнаружив «пропажу», с облегчением выдыхал — живой. Он только много позже осознал, что с ужасом вскрывал послания от Дамблдора или Макгонагалл, боясь прочесть в них известие о смерти Золотого мальчика. Его Гарри. В какой-то момент бабочки внутри всколыхнулись ярким роем и запорхали, касаясь легчайшими крылышками каждой струнки души, рассыпая золотую пыльцу вокруг сердца и даря невероятное ощущение наполненности. Северус был в полнейшем ступоре, не в силах сразу осознать произошедшее, принять его. Но он полюбил, и впервые в жизни, смотря в широко распахнутые яркие глаза Гарри, готов был мириться с пресловутыми бабочками.

А потом его мир пошатнулся. И рухнул с высоты Астрономической башни. Его сердце оказалось брошено к ногам героя и разбито на миллиарды осколков. После битвы, едва живой, покрытый множеством ран и скручиваемый угодившими в него проклятиями, он полз по обломкам башен, моля Мерлина и всех известных ему богов только об одном — чтобы его Гарри выжил. Нечеловеческими усилиями подняв себя на ноги, он дотащился до обугленных шпилей восточной башни, где вовсю орудовали медики и рухнул без сознания, услышав о победе Золотого Мальчика. Его Гарри.

Он валялся в госпитале на общих условиях, в братской палате с такими же покалеченными, полуживыми магами, то выплывая из мутного морока боли, то вновь проваливаясь в пучину собственных ужасов и воспоминаний. За те два месяца, что он пролежал в больнице, к нему прилетела одна единственная сова с письмом от Поттера, где он просил о встрече. Это было короткое послание, нацарапанное на куске пергамента, оторванном от «Ежедневного пророка».

— Живой… — прошептал Снейп и попытался подняться на ноги. У него не вышло. Ноги подкосились и он упал с кровати, ударяясь головой об пол и вновь теряя сознание.

Придя в себя, Снейп потребовал к себе целителя с намерением покинуть стены госпиталя. Тот лишь покрутил у виска и молча наложил на строптивого пациента заклинание кокона, всучив в руки последний выпуск «Пророка». А потом его сердце заледенело и разбилось.

Вот Поттер склоняется над кроватью, смотрит в глаза девушке, что выглядит неестественно бледной, запечатлевает поцелуй в лоб и гладит по голове. Заголовок был соответствующий: «Герои войны: Волдеморт сражен — любовь победила!»

Статья о великом чувстве, что пронесли в своих сердцах герои войны и которое позволило победить Темного Лорда, была полна пафоса, аллегорий и просто кишела колдоснимками Поттера и Грейнджер с самого первого курса и до сегодняшнего дня.

Поверить в написанное оказалось сложно. Снейп начал оправдывать Поттера, выискивать причины произошедшего. Он даже на один короткий миг поверил в то, что все это не более, чем газетная утка — очередное измышление вездесущей дуры-Скитер и успокоенно выдохнул, уже собираясь отправить Поттеру сову. Но жизнь распорядилась иначе. В одной палате со Снейпом лежали его бывшие студенты-когтевранцы.

— Слышал про Поттера? Женился наш герой.

— Да ладно! Я был уверен в том, что он — гей.

— Ну то, что он ни с кем не встречался в Хоге, еще не делало его педиком. А женился знаешь на ком? На Грейнджер!

— Серьезно? Она же вроде с Рыжим Уизли любовь крутила, нет?

— Того убили, она и утешилась по-быстрому. Говорят они там уже пополнения ждут.

— Она еще и беременная? Быстро они? Не то что мы тут: лежим уже два месяца, бока мнем. Я трахаться хочу просто жуть! А этот сатрап несчастный даже на выходные не выпускает…

Снейп уткнулся в подушку лицом и задержал дыхание. Когда кислорода стало не хватать, он зубами вцепился в ткань, желая сдохнуть здесь и сейчас. Черные точки замелькали перед глазами, тело конвульсивно дернулось и Снейп резко вдохнул в себя ту маленькую толику воздуха, что пропускала ткань белья. Он резко перевернулся на спину и захватал ртом кислород, начиная истерически смеяться. Влетела колдосестра и с тревогой начала проверять пульс хохочущего пациента.

— С вами все нормально, профессор Снейп?

— О, да, со мной все… Отлично!

Он сел на кровати и вытер слезящиеся глаза, вдыхая воздух большими глотками. Перед его носом возник фиал с успокоительным зельем и Снейп сжал его в кулаке, продолжая сотрясаться в безумном хохоте.

— Профессор, примите зелье, — продолжала увещевать колдосестра, а Снейп уставился прямо на раскрытую ладонь, на которой лежал фиал из темного стекла.

— Зачем?

— Вам поможет это успокоиться.

— Зачем?

— Что «зачем»?

— Зачем мне успокаиваться? В чем смысл? В чем вообще смысл моей жизни? В том, чтобы учить тупоголовых идиотов зельеварению? Или выслушивать замечания от министерских чинуш? Или готовить вчерашних детей к тому, чтобы они погибли от рук сумасшедших темных магов? Зачем…

Фиал, словно в замедленной съемке, взлетел в воздух, красиво сверкнул покатыми боками и врезался в стену, разлетаясь на сотни темных осколков. Земля на миг остановилась, палата погрузилась в звенящую тишину, время замедлило свой бег. Снейп обвел взором всех присутствующих — некоторые лица выражали сочувствие, мелькало даже понимание, но во взоре иных было ехидство и откровенная удовлетворение от того, что ему, Северусу Снейпу, ненавистному профессору плохо.

А ему не было плохо, он просто разбился в тот самый момент вместе с тем самым фиалом. Разлетелся на сотни осколков, пролился каплями зелья по стенам и полу, перестал быть цельным. В тот момент внутри разлилась чернота, поглотившая всё, что у него когда-либо было…