Море опалённое свободой (СИ)

- Отец! – позвал он. Сделал ещё один шаг и тут же вздрогнул. Дверь отворилась, и порог переступил адмирал. Кителя на нём не было, рубашка расстёгнута на груди. Сверху был накинут халат, Хэнги пытался завязать пояс. Волосы справа топорщились. Они были такими же, как у Лорени, рыжими, правда, чуть темнее, а в некоторых местах имели золотистый цвет, словно перья. Было красиво.

- Ло, – позвал он как-то странно, пригладил волосы пятернёй и, прикрывая за собой дверь, посмотрел в сторону. – Ты чего?

- А ты чего? – удивился тот виду отца, даже забыв, что хотел сказать.

- Я… – замялся адмирал, пытаясь найти оправдание своему виду, но в голову ничего не приходило. Он не умел врать, а сказать правду, это смерти было подобно!

- Ты, что, спал? – вопросил Лорени и покачал головой. – Ну ты и даёшь! Ты же никогда днём не спишь.

- Нуу, – заикнулся Хэнги, вдруг подхватив идею сына. – Иногда хочется. – и прошёлся до стола. Потом прошёлся до бара, достал бутылку с коньяком, бокал и…

- Ты, что, пить собрался? – кажется, удивлению Лорени не было предела.

- Тоже иногда… надо, – проговорил адмирал, потом вернул всё на место, передумав. – Так ты зачем пришёл?

- Правда, что этот ублюдок в лазарете? – в лоб спросил Лорени, ожидая ответа от отца, как если бы от этого зависела его жизнь.

- Правда, – после секундной паузы отозвался адмирал, убрал руки в карманы и сел за стол. – Его очень сильно избил надзиратель. – Хэнги не стал уточнять, как произошло избиение.

- Избил? – переспросил Лорени. – Так получается, кто-то его спас?

– Что значит кто-то? – нахмурился Хенги и посмотрел на Лорени уже более строго. – Ло, ты действительно хочешь его смерти?

- Да, хочу, – заскрипел зубами Иренди-младший. – Он должен быть мёртв. Вот моё желание и никакого другого никогда не будет!

- Господи, – выдохнул Хэнги и огладил лоб ладонью, ещё сильнее нахмурившись. – Ло, так нельзя. Ты должен понять, что он всего лишь юноша, такой же, как и ты…

- Он не такой! – выкрикнул Лорени, распоров воздух ладонью. – Не смей так говорить! Не смей сравнивать нас! Мы разные!

- Я говорю совсем о другом, – слегка с нажимом и чуть на повышенном тоне произнёс Хэнги. – Вы разные. Но по возрасту считай одинаковые, всего на год разница. Он тоже молод…

- Хватит!

Хэнги замолчал, посмотрел на взбешённого сына и в этот самый момент, ощутил горечь от того, что Лорени, объятый ненавистью и злостью к всего лишь ни в чём не повинному человеку, превращается действительно в ничтожество. Ненависть никого не красит. А ведь они могли бы подружиться. Хэнги понял, что если так и будет продолжаться дальше, то эта ненависть убьёт Лорени, сожрёт изнутри. Нужно было с ней срочно что-то делать.

- Хватит, – повторил Лорени. – С меня довольно. Значит так, или ты его прячешь в такую тюрьму, чтобы он до конца своих дней света белого не видел, либо… я ухожу из дома.

Отличное условие, но его можно было рассудить по-своему. Из дома он давно уже ушёл. Обитает в общежитии и у тётки. Но если говорить о другом, о том, что он может уйти из порта, тогда тревогу бить нужно. И пока Хэнги гонял мысли в своей голове по поводу такого заявления, Лорени развернулся на каблуках сапог и вылетел вон из кабинета.

Адмирал выдохнул, откинулся на спинку стула, прикрыл глаза и так просидел минут пять. Потом вспомнив о чём-то или о ком-то, встал, подошёл к двери, закрыл её, щёлкнул ключом и вошёл в спаленку. На кровати вальяжно, полностью обнажённый, лежал Данки. Курил и смотрел сквозь едкий дым на своего любовника.

- Отведи его ко врачу, – сказал Муар и затушил бычок в пепельнице. – Он у тебя психованный.

- Уходи, – сказал после недолгих раздумий Иренди и принялся стягивать с себя халат. Не надо быть слишком умным, чтобы понять, зачем он его одел. Штаны в районе паха слегка выпирали и говорили о многом.

- А что я буду делать с этим? – Данки указал на свой стояк, раздвинув вульгарно ноги.

- Не моя проблема.

- А с тем, – теперь он указывал на стояк Иренди.

- Сам справлюсь.

- Жестокий ты. У тебя же две руки, так помоги мне.

- Данки, уходи.

- Не могу, – сказал Муар и подпёр рукой щеку. – У меня недотрах, и, кстати, по вашей милости, господин директор и адмирал. Поэтому будьте любезны, вставьте в мою дырочку свой член. Она этого очень, очень-очень хочет.

Хэнги заскрипел зубами. Если честно, он сам этого хотел не меньше Данки, но нужно было держаться. Ему ни к чему эта связь. Она порочна, она неправильна, она вульгарна…

- Иди ко мне, – приказным тоном сказал Данки, в котором чувствовался лишь холод и ничего кроме него. И Иренди подчинился. Подошёл к кровати. – Вот видишь, можешь же, когда захочешь. А хочешь ты меня всегда.

Данки потянулся к Иренди, от слов Муар на адмирала волной накатила злость. Он сжал кулак и ударил его. Данки упал на бок, заморгал быстро глазами, застонал от боли. Из рассеченной губы пошла кровь.

- Данки, – тут же испугался адмирал и, опустившись на кровать, подхватил на руки. Как только он развернул его к себе лицом, Данки хмыкнул и принялся тихо посмеиваться. Хэнги почувствовал себя ничтожным и, стараясь держать себя в руках, вернул Муар обратно на кровать. – Уходи. – Сказал он спокойно, встал и направился в ванную.

- Ты никого не видишь, кроме своего сына, – догнал голос Данки его у двери. – Живёшь и дышишь только ради него и только им. Когда-нибудь твоя любовь сыграет с ним злую шутку.

- Не хочу…

- А сам ты трус, – перебил его Данки, даже не собираясь слушать своего любовника. – Ничтожество, которое ползучей тварью и останется, даже через тысячу лет.

Хэнги сильнее сжал зубы, схватился за ручку двери и, дёрнув её на себя, переступил порог ванной комнаты.

Лорени, выйдя из Академии, несколько минут стоял на улице, подставляя лицо ветру, вдыхая ароматы моря. Нервы никак не хотели успокаиваться, но от того, что Цурбус всё же в тюрьме радость была. Вот пусть там и остаётся. Отец точно примет его сторону, ни за что не позволит своему любимому сыну покинуть отчий дом, хотя в том доме Лорени уже давно не жил. Однако, бросить Академию, прыгнуть на первый попавшийся корабль, это сделать он может. Так что пусть действительно выбирает, если ему не всё равно, что будет с любимым сыночком.

Потом Лорени пошёл в кафе, быстро перехватил там тарелочку морского картофеля и рыбки, затем направился на двадцать четвёртую пристань. Там на якоре стоял трёхмачтовый галеон, поблескивая в лучах солнца своей белизной. Не дойдя до галеона несколько метров, он увидел невдалеке от Шоршель неизвестное судно. Выудив из сумки подзорную трубу, всмотрелся в него. На корме он отчётливо увидел посеребрённую надпись: «Фортуна», чему несказанно удивился. Что мог здесь делать этот корабль? Про капитана Сальмит много ходило разных неприятных слухов и небылиц. Сунув трубу обратно в сумку, он сделал три шага вперёд, продолжая буравить корабль взглядом, и врезался в кого-то.

- О, извините, – буркнул он, поднял голову и чуть-чуть не выпал в осадок. Перед ним стояла груда мускулов и с кровожадным взглядом смотрела на него, как тигр на кролика. Не то, чтобы Лорени испугался, просто был слегка… удивлён.

Здоровяк ничего не сказал, лишь кивнул головой, обрулил плавно – что было тоже удивительным – Лорени и пошёл дальше, словно ничего и не было. Несколько раз моргнув глазами, словно пытаясь прогнать наваждение, Иренди ещё минуту стоял столбом, глядя на удаляющегося громилу. Потом пожал плечами и пошёл дальше. Правда, последние метры он пробежал, так как на корабле уже звонил колокол, оповещая кадетов о начале работ.

Освободился Ло поздно вечером, но в общежитие идти не стал, а направился прямо к тётке. Там его уже ждали сестрички, накрытый стол, пенная ванна, чистая одежда, мягкая постель. Лорени вновь окунулся в ласку, нежность, тепло и уют. То, чего, лежащему на нарах в палате лазарета тюрьмы, Цурбусу так не хватало. Правда, Бахму не жаловался, да и Иренди не был против. Главное, они были порознь и хотели, чтобы так оставалось всегда.