Deux Ex Machina/Slow (СИ)

Эдвард вернулся на своё место, чтобы бесстыже вытянуть из кармана Доминика сигареты, и тут же стремительным шагом направился на выход из ряда к двери. На секунду могло показаться, что сейчас он хлопнет дверью, но он прикрыл её как можно более аккуратно, в то время как мистер Беллами, к удивлению Доминика, начал откровенно болтать по избранной теме, приказав напоследок:

– Кингсли, разберитесь с доской, пожалуйста.

– Сию минуту, мистер Беллами, – долговязый парень тут же подскочил со своего места. Он учился на третьем курсе - именно тогда у студентов B.Ed начиналась методика преподавания, хотя выглядел студент так, будто только из школы вышел.

Хотя, если припомнить Эдварда, то тот был ещё более неуклюжим в своё время, так что Доминик мысленно поставил себе галочку познакомиться с ним поближе. В прошлый раз, когда они шли из Сайнсберри, он вёл себя не очень дружелюбно.

Спустя пять минут Доминик вновь обнаружил себя глядящим в упор на мистера Беллами и поспешил сосредоточиться на его голосе, хотя это и не могло помочь.

– И тогда администрация задумала провести конкурс среди учеников средней школы, – мистер Беллами подал тряпку студенту, продолжая рассказывать. – Каждый год в свой день. Они должны были нарисовать что-то вроде плакатов, - тут взгляд Ховарда снова притянула мягкая жестикуляция преподавателя, – для каждого предмета, и повесить их на дверь в кабинет. Я вёл английский язык и литературу вместе с ещё одной доброй миссис: вы знаете, у каждого была такая учительница, милая старушка, немного глуховатая на одно ухо.

Студенты тихо посмеялись, устраиваясь поудобнее на своих местах, чтобы внимать рассказу мистера Беллами, который медленным шагом принялся обходить столы кафедры на подиуме.

– Математика была громом и молнией, школа специализировалась на изучении иностранных языков, хотя я пошёл по самой необходимой на то время должности, – он спустился с кафедры и плавно откинул кисть левой руки, – но больше всего они не любили биологию, рисовали трупов и зомби. Участь строгих учителей, – прошла ещё одна волна смешков. – Ну а кабинет английского языка был просто этюдом в голубых тонах, небесная радуга и светит солнце, а внизу жгут Шекспира.

– Серьёзно? – фыркнул Крис.

– Абсолютно серьёзно, – Беллами усмехнулся, – дети были с чувством юмора. Так что мотивация прошла успешно, отношения наладились, и подход был найден. Конечно, с некоторыми учениками возникает некоторое подобие стены, – он характерно повёл ладонями по вертикали перед собой. – Действительно стена, которую вы не можете пробить, обойти, даже увидеть, но она там. Меня некоторое время беспокоил этот факт, но та самая мэм сказала мне, так как для неё все учителя были ещё детьми малыми, «не обращай внимания, парень, дети помладше могут позволить себе быть капризными».

Смех был вызван в основном тем, что никто не мог себе представить мистера Беллами «парнем», и уж тем более обратиться так к нему. Это было бы столь же неудобно, как и спать на первом ряду во время пары. Хотя психолог, миссис Краулиц, считала, что она вправе называть мистера Беллами «милый мой», и его это коробило, по-видимому, очень сильно. Он никогда не выходил из себя и не злился, а уж если и морщился, то это значило, что степень раздражения в нём доходила до крайнего предела. Но с женщиной ничего нельзя было поделать, все знали, что Краулиц была с особыми причудами. И она руководила практикой Доминика.

От этого воспоминания он вздохнул, предпочитая вернуться к рассказу мистера Беллами и искренне надеясь, что он продолжит убаюкивать уставшие умы всех присутствующих своими интонациями.

– Пожалуй, это была самая лучшая школа из тех трёх, в которых я успел поработать. Худшим на то время было частое присутствие комиссии, ведь мне тоже требовалась моя практика в зачтённом виде, хотя хотелось поскорее исчезнуть из поля зрения тех людей, которым, кажется, платят за то, что они сверлят дыры взглядами в молодых преподавателях.

– Теперь вы тоже в их числе? – спросил Доминик. Методист хмыкнул без намёка на улыбку.

– Я стараюсь занимать вашу сторону всегда, мне не нравится атмосфера, которую приносят с собой эти люди. Я сам отработал в школе семь лет, что не есть много; они же вряд ли провели на месте учителя и один учебный год.

– Что же касается умения сверлить дыры в студентах? – не отступил Доминик, невинно глядя прямо в холодные глаза преподавателя.

– В какой-то степени, это уже привычка. Своеобразная преподавательская прихоть.

Улыбаясь, Доминик на самом деле напряжённо раздумывал о том, где Эдвард и вернётся ли в аудиторию; если нет, то можно было бы уже начать собирать его вещи.

– Никого из учеников не смущал мой взгляд, и, я надеюсь, вас тоже не будет, – мистер Беллами вдруг приподнял подбородок. – А теперь, уважаемые студенты, можете быть свободны. С вопросами подходите сейчас, если таковые имеются.

Послышались привычные вздохи сожаления, тихий шепот и шорох собираемых сумок. Доминик поднялся, начиная распихивать вещи Эдварда по отделениям его сумки, а после стянул одну конфету из тайного кармашка внутри, прежде чем запихнуть туда две небольшие тетради.

Все студенты уже ретировались, отчеканив своё «до свидания, мистер Беллами» и «спасибо, увидимся, мистер Беллами», кроме Криса и Келли, которые ждали Доминика у выхода.

– Передавайте привет мистеру Харрисону, – сказал мистер Беллами Доминику, когда тот остановился, желая попрощаться.

– Обязательно. Скоро увидимся, мистер Беллами, – он отдал словесную дань уважения в свою очередь, чувствуя, как от своеобразной ненапряжной «лекции» поднялось настроение. Последний взгляд, которым его наградил Беллами, был очень уж внимательным, будто изучающим. Или же ему только показалось.

Эдварда приходилось искать по этажам, потому как свой телефон он оставил в сумке вместе с наушниками, и подобная перспектива отнюдь не радовала. Крис вздохнул, обнимая Келли за плечи, а та счастливо попрощалась с мистером Беллами, который снова едва улыбнулся, продолжая что-то раскладывать по папкам на столе.

Направляясь по непривычно тихому коридору, троица свернула в сторону главного холла, когда Доминик предупредил:

– Я загляну в туалет, – и завернул к нужной двери.

Он ощутил привычный запах какого-то освежителя для воздуха с хвойным ароматом, осторожно поставил на выступ у зеркала их с Эдвардом сумки и открыл дверцу в первую же кабинку. Картину он увидел отнюдь не самую приятную, хоть и крайне удивительную.

Эдвард сидел на крышке унитаза, спрятав лицо в ладонях.

– Ховард, как ты меня находишь-то, чёрт тебя дери, – промычал он.

– Эй-эй, выходи, – Доминик осторожно обхватил друга за плечи обеими руками, – хватит дурить. Нашёл же из-за чего, из-за Беллами.

– Ты вообще знаешь что!.. – начал возмущаться Эд, пытаясь оттолкнуть от себя Доминика, но тот держал крепко. – Ты не понимаешь! Я что, виноват? Я виноват, что у меня от него всё тело пастбищем для мурашек становится? Я скоро муравейником стану, Ховард. – В его голосе отразилось всё отчаяние, которое он испытывал. – И самое хреновое, это когда он смотрит на меня, как на всех, как на гребаную стенку. У меня даже шансов никаких нет.

Доминик вздохнул, осторожно поглаживая Эдварда по плечам.