Deux Ex Machina/Slow (СИ)

Он разговаривал с гаджетом, пока Эдвард восторженно сопел ему в бедро, и подобная ситуация отнюдь не была необычной. Правда, раньше Эдвард никого не любил и просто безнаказанно валялся на какой-либо части тела Доминика, а теперь приходилось ещё и убеждать его, чтобы уберечь от ненужного вреда, что это просто причуда, которая случилась от полнейшей скуки последнего года магистратуры.

На юзерпике мистер Беллами был в свитере, над чем Ховард не упустил возможности посмеяться (а также поразглядывать пару минут – редко такое чудо можно было увидеть), и нажал на скромное число в тысячу с лишним твитов.

– Прекрасная ночь с моим старым добрым душевным педагогом, – зачитал пафосным тоном Ховард, что вызвало волну непонятных уму человеческому звуков откуда-то снизу, где всё ещё валялся Эдвард. – Ой, инстраграм. Дегустация вина?

– Он на этой фотографии просто невероятно хорош, – прохныкал Эдвард. Мистер Беллами там, в строгом чёрном костюме, как и МакСтивен, держал бокал хорошего даже по виду вина и улыбался в своей любимой манере – правым уголком губ.

– Утро, кофе, мюсли, дешёвые сигареты. Моральная готовность к семинару равна ста процентам, – Ховард прыснул. – Серьёзно?

Эдвард лишь мечтательно вздохнул.

– Я ответил ему.

Нажав на твит, чтобы просмотреть ответы, Доминик едва поборол желание начать биться затылком о стену.

– Самый милый завтрак в мире? Ты совсем рехнулся? – Ховард зашёлся смехом, а под конец совсем закашлялся, едва не подавившись собственной слюной.

– Он мне тоже ответил, – Эдвард расслабился, почти не двигаясь, и с той же силой развязался его язык; даже навык понимать его в любом состоянии Ховарду пришлось навострить, чтобы уловить каждое слово.

– Посмотрим, – протянул он с издёвкой.

@gomrbellamy 11h ago

«Мягчайший, если залить йогуртом»

– Господи, – с максимальной харизмой воскликнул Ховард. – Сколько ты вопил над этим несчастным ответом?

– Где-то… ммм ч…са два.

– Не спи, дурак. – Доминик потряс друга за плечо к его вящему недовольству. – Пойдём курить.

– О, давай, – мотивация прошла успешно. Доминик хмыкнул, пытаясь выползти из-под бренного тела, навалившегося на ноги.

Спустя пару неожиданно попавшихся по пути дверных косяков и неровно лежащих ковров, с куртками и минимальными потерями, они выбрались на свежий воздух, тут же усаживаясь на вторую ступеньку крыльца. Эдвард вытянул из протянутой Домиником пачки две сигареты, пока Ховард выискивал по карманам зажигалку. Наконец закурив, они погрузились в блаженную тишину и темноту половины восьмого вечера.

– Останешься? – взглянул на совсем заплывшего друга Доминик.

– Ага, – Эд шумно выдохнул сигаретный дым. – Только если не не на полу.

– Нет, конечно.

Спустя полсигареты Ховард нарушил вновь установившуюся тишину вопросом:

– Ты уверен, что это не просто заскок?

Эдвард яро закивал, стряхивая пепел себе под ноги, но обоим уже было плевать.

– Мне ещё никогда так никто не нравился, – парень запнулся.

– Но вы же как-то знакомы, – Доминик попытался выпустить дым колечками, но после очередной неудачи продолжил: – С первого курса. И ничего.

– Я думал, что восхищаюсь им только как пре… подавателем. Но с тех пор, как прошёл тот слушок, в прошлом году… – Эдвард снова начал мямлить, смущаясь.

– Ясно, – фыркнул Ховард. Он прекрасно помнил, как пошла по экранам гаджетов фотография мистера Беллами со стаканом виски у бара, и чёрт бы кто знал, что это за бар, если бы не особые «знатоки», которые утверждали, что определили точно, где этот бар находился и какой контингент его наполнял.

Всё это казалось довольно абсурдным, если бы не вторая волна, уже возражений и споров: поговаривали, что Беллами принципиален и вечно холоден, и первого встречного, тем более своего же пола, укладывать в постель бы не стал. Несмотря на всех чертей в табакерке, преподавателем он был довольно неординарным, судя по разговорам студентов, что и служило единственным достаточно верным доказательством предположений «знающих в этом толк» людей. Что это были за люди, Доминик слышал уже из десятых уст, в частности от Диметрия и его дружков, но воспоминание о весне прошлого года его позабавило.

С тех пор у мистера Беллами наверняка прибавилось подписчиков в твиттере, о котором Доминик не знал, а Эдварду вдруг показалось нормальным дать слабину своим довольно неопределённым чувствам.

– А что с Кейт? – вдруг вспомнилось Доминику. – Она что-то знает?

Парень промолчал в ответ, ёрзая на холодной ступеньке уже наверняка грязной задницей.

– Ну? – Доминик, однако, был совсем не в настроении ждать или же вытягивать клещами.

– Она всё время подшучивает по этому поводу, – он вздохнул так горестно, что позавидовал бы сам шекспировский Гамлет. – Мол, “опоздаешь к своему дорогому м-мистеру Беллами”, “займись курсовой, а то мистер Беллами не похвалит”, и всё такое, – он обиженно протянул последний слог, кривя губы.

– Вот же сука, – Ховард внимательно исследовал взглядом такое знакомое лицо, – ничего она не знает, хочет проверить, будешь ты на это реагировать или нет.

– Ты прав.

Оба вздохнули.

– Он и не хвалит, – вздохнул Эдвард. – Упрекает меня одним только взглядом, будто спрашивает, почему я такой рассеянный, даже более рассеянный, чем всегда, а я…

Доминик никогда не говорил вслух, как чужда ему была мысль о том, чтобы испытывать подобные чувства к своему же преподавателю. Его кривило от одной идеи, она казалась тем более вопиющей, чем дольше он раздумывал над ней, да и вообще, под любовью он скорее подразумевал плотские страсти, которые бушевали в каждом без исключения молодом джентльмене или леди. Они, эти желания, должны были бы находиться под семью крепчайшими замками, быть захоронеными в глубинах тайного дневничка с единорогами на первой странице, в крайнем случае, а уж в идеале их не должно было существовать вообще, как данности.

Никто и не запрещал стремления оказаться на одном уровне, ставить планку и равняться с ней, как делал сам Ховард (по крайней мере, ему так казалось). Он испытывал вполне здоровый интерес к достаточно загадочной личности этого человека, и, хотя они оба рассматривали его не как преподавателя, Эдвард всё-таки глядел в другую сторону. Несмотря на это, Доминик прекрасно понимал, что никакие лекции Эдварду не помогут, а лишний раз промывать мозги не стоило, это делали и в универе, даже больше, чем бывало необходимо.

И все же мистер Беллами был прав. Зная Эдварда Харрисона довольно долго, он вполне мог бы запороть последний год, а заодно и диплом, из-за своей опрометчивой влюблённости, которую он же и принимал за самое светлое, благородное и вечное чувство, в существовании которого конкретно Доминик очень сильно сомневался.

– Как тебя вообще угораздило, – едва слышно пробормотал Ховард, не удержав язык за зубами.

– Тебя это напрягает, я знаю, – Эдвард плотно сжал колени и начал покачивать ими из стороны в сторону, роняя бычок прямо на ступеньку ниже. – Но… но почему?

Доминик ухмыльнулся, стряхивая пепел и философски подпирая подбородок ладонью.