Замри и присмотрись (ЛП)

Он, шатаясь, вваливается на свою кухню и единственное, на что он способен перед тем, как вползти по лестнице и ничком свалиться на постель - это отправить Рону с Гермионой сову с извинениями и просьбой перенести запланированный ужин.

Когда он просыпается, его спальня наполнена мягким розовым свечением, и Гарри понимает, что ему снова удалось проспать будильник. Он машинально протягивает руку и полностью отключает его, а затем выкатывается из постели, чувствуя себя воодушевленным и поразительно отдохнувшим. Но это продолжается ровно до тех пор, пока он не замечает следы крови на своей коже, и к нему не приходит осознание реальности вчерашнего дня. Когда же это, наконец, происходит, он замирает посреди спальни, голый и дрожащий, а его голова наполняется мучительным, отчаянным ревом.

«…передай ей, что это случилось снова…».

В какофонию звуков вклинивается голос Драко, и дрожь Гарри усиливается.

«…снова…».

«…К этому невозможно привыкнуть, – вспоминает он слова Нарциссы. – Ни мне, ни Драко…».

Гарри вздрагивает и несется в душ, где он трет и намывает тело, пока потеки крови не остаются лишь в памяти, а вокруг нет ничего, кроме пара, распаренной кожи и успокаивающего запаха кедра.

Ворота снова дожидаются его незапертыми, и он старается двигаться тише, чтобы ненароком не нарушить тихую, безмолвную безмятежность, которая, кажется, поселилась за оградой в его отсутствие. Когда он идет к дому, серая белка сбегает вниз по коре дерева и бежит по газону. Гарри следит за ней взглядом, удивляясь её форме, близкой к идеальному шару, и задается вопросом, сколько же орехов пришлось съесть, чтобы достичь таких результатов.

Словно услышав его мысли, белка поворачивается, чтобы взглянуть на него крошечными яркими глазками и подергивает передними лапками, задранными кверху. Что-то в этой позе заставляет воображение Гарри пририсовать белочке жилет и карманные часы, и он улыбается, выпустив в холодный воздух облачко прозрачного белого пара.

– Доброго утра, сэр, – бормочет он, а белка продолжает пристально и с огромным достоинством на него смотреть.

Воодушевившись, Гарри ускоряется, с каждым шагом втаптывая в землю свои страх и неуверенность. Он не сомневается, что Сандрин – отличный ветеринар, – Драко никогда бы не нанял посредственность, – и если кто-то и может помочь этим животным, то только она. Словно разделяя его чувство вновь вспыхнувшей надежды, толстая белка следует за ним, мечется из стороны в сторону по дороге, время от времени останавливаясь, чтобы посмотреть на него, как бы спрашивая: «Разве со мной не весело?» или «А не найдется ли чего-нибудь у тебя в карманах?».

Гарри нечего ей предложить, но белка все равно провожает его почти до самого поместья, исчезая с глаз долой в самый последний момент и даруя Гарри возможность сделать последние шаги к зоне восстановления в одиночестве. Замерзший, но улыбающийся, он сворачивает в последний раз, чтобы найти Драко сидящим на земле с притянутыми к груди коленями, и руками, сжимающими комок ткани. Он вздрагивает от звука шагов, и малейшие проблески хорошего предчувствия Гарри, кажется, испаряются при взгляде на его лицо.

– Что случилось? – спрашивает Гарри почти шепотом.

Драко смотрит скорее сквозь него, чем на него.

– Она умерла.

Гарри с трудом сглатывает. Его пальцы сжимаются в кулаки, и все то напряжение, с которым он пытался бороться, снова сковывает его мускулы.

– Мне очень жаль, Драко. Когда это… Я имею в виду…

– Около часа назад, – говорит Сандрин, и Гарри испуганно понимает, что с того момента, как он сюда пришел, она стоит у двери в лечебницу. – Сепсис. Заражение крови. Мы ампутировали ногу, но инфекция успела распространиться. Она впала в септический шок, и я не смогла ее спасти. Все испробовала.

– Я в тебе не сомневаюсь, – говорит Гарри. – А… малыш?

Мгновение никто не отвечает, и Гарри просто смотрит на неподвижный кусок ткани в руках Драко. Поросенок был таким маленьким и таким тихим, а теперь, без матери, наверное, недостаточно сильным. Гарри глубоко вздыхает, пораженно отмечая горячие слезы под веками.

– Она упрямая, – наконец говорит Драко. – Прямо как ты.

Он осторожно отбрасывает край одеяла, позволяя Гарри взглянуть на подергивания крошечного любопытного пятачка.

Гарри с облегчением тихонько смеется и пересекает площадку, чтобы опуститься рядом с Драко.

– Это «она»? – спрашивает он, глядя на рыжую мордочку, пока Драко не накрывает ее снова.

– Да. Я назвал ее Бриана, – говорит Драко. – Это имя означает «сила», а она ей понадобится.

– Что ей действительно понадобится, так это много тепла, еды и внимания, – говорит Сандрин, глядя на Драко и подкрепляя слова движениями рук. – И здесь она все это получит.

Гарри улыбается ей, как и Драко, замечая, что она одета в ту же одежду, что и вчера. Как и Драко, она выглядит измученной, и он задается вопросом, была ли она вообще дома. Когда она исчезает обратно в лечебнице, он снова смотрит на Драко, и то, что он видит, поражает его с силой Оглушающего заклинания. Драко одет в те же самые брюки, джемпер и сапоги, что и накануне, но это вовсе не то, что заставляет Гарри почувствовать, будто мир под его ногами перестает вращаться. Не его одежда, нет, а волосы, падающие ему на лоб и взъерошенные от того, что он пытается их убрать, темные круги под глазами, грязь под совершенно безукоризненными ногтями и мазок крови на бледной щеке.

И пока он смотрит, Драко медленно моргает, встряхивается и укачивает малышку-хогглера на груди с такой нежностью, что Гарри чувствует болезненный стыд.

Драко настоящий. Он действительно реален. Он и понятия не имеет, как смел думать иначе.

Этот человек, который явно не спал всю ночь, чтобы позаботиться об осиротевшем поросенке, настолько не похож на сиятельного, острого на язык человека, который появляется на всех мероприятиях, что Гарри понятия не имеет, что делать дальше. Он смотрит на Драко, чувствуя недоумение, восхищение и легкую теплоту.

Видимо почувствовав на себе взгляд, Драко оборачивается и приподнимает бровь. Этот жест настолько знакомый и в то же время шокирующий, что все, что Гарри может предложить в ответ – это кривую улыбку.

– Ты в порядке? – спрашивает Драко.

Гарри ерзает, поднимает колени и обнимает их. Он в безопасности. Он в порядке. Ему просто… нужна минутка.

– Не обращай на меня внимания. Ты действительно пробыл с ней всю ночь?

– Мы с Брианой связаны, – говорит Драко. – Помогает тот факт, что ее нужно кормить каждые два часа.

Он зевает, приглушая звук тыльной стороной ладони, но Гарри его слышит.

– Молоком или?..

– Молоком, – кивает Драко. – Мы позаимствовали немного у Мелиссы, а потом сумели наколдовать побольше.

Гарри взглядом следит за его кивком в сторону конуры, где живут хогглер без сознания и три ее детеныша.

– Она не против?

– Не думаю, что она даже заметила. Сандрин весьма искусна в подобных вещах, – говорит Драко, снова зевая.

– И как долго тебе придется кормить ее из бутылочки? – спрашивает Гарри, отчасти из любопытства и отчасти потому, что не может думать о чем-то помимо неприятного чувства внутри него, вызванного усталым видом Драко.

– Недолго, если все пойдет по плану, – говорит Драко, ежась и касаясь локтем руки Гарри. – Я надеюсь, мы сможем подложить ее в семью Мелиссы. Тогда она будет взращена, как в дикой природе, и когда они все будут готовы, смогут вернуться в лес вместе.

– Но ведь в лесу небезопасно, разве нет? – тихо говорит Гарри.

Драко резко вздыхает. Он долго буравит взглядом стену лечебницы, прежде чем ответить.

– Я пытаюсь его обезопасить. Ты не понимаешь, каково это.

Гарри до боли прикусывает губу. Так объясни мне, хочется сказать ему, но он понимает, что сейчас не время давить.

– Дай мне знать, если я смогу чем-нибудь помочь, – говорит он, а затем во дворе воцаряется тишина.

Гарри опирается подбородком на колени и смотрит в землю, позволяя мучительным кровавым картинкам страдания и страха возникнуть перед глазами. Он думает о слове «стабилен» на губах Сандрин, об усталом выражении лица Драко и о бедняжке Бриане, разлученной с матерью каким-то бессердечным ублюдком с симпатией к металлическим ловушкам.