Море опалённое свободой (СИ)

- Не трогай! – закричал Бахму ему в лицо, и юноша на мгновение перестал дёргаться. – Не трогай мою маму, слышишь! Никогда не касайся её имени своим грязным ртом!

И для пущей убедительности, Цурбус, совершенно не контролируя свои действия, опустил свой кулак на столешницу с такой силой, что проломил толстый слой дерева.

- Да, я пидор, – продолжал кричать Бахму. – А ты дерьмо! Я честно в этом всем, нахрен, признаюсь! А ты, ты признаешься в том, что сам жаждешь того, чтобы я трахнул твою шлюшную дырку?! Вот сейчас возьму тебя, разложу прямо здесь, на глазах у всех, и мы все послушаем, как Лорени стонет!

- Я не пидор! – прорезался в ответ голос Лорени, и он вновь стал рьяно бороться с хваткой Цурбуса. – Я нормальный мужик!..

- Тогда, какого хрена, ты лезешь ко мне!? Что тебе от меня нужно?! Тебе не кажется, что для человека, которого ты ненавидишь всей душой, слишком уж сильно ты оказываешь внимание!? Может, наш сыночек директора и героя, влюбился в пиратского ублюдка и тайно вздыхает по нему ночами!?

- Чтооо!? Мразь!!! – Лорени перекосило от гнева. Он резко дёрнулся и почти вырвался, но Бахму перехватил его за китель и, приподняв, резко опустил на столешницу.

- Урод, – шипел в лицо Иренди Бахму. – Ты урод! Моральный, недоношенный урод! Такие, как ты, ценности в жизни не представляют, потому что внутри у них не душа, а гниль. Ты – Лорени-урод!

Глаза юноши округлились до невероятных размеров. Его затрясло. Он заскрипел зубами, зарычал. Кто-то позвал громко Цурбуса, но ни Бахму, ни Иренди этого не услышали, либо не обратили внимание. Молодой Джан Гур что-то хотел ещё сказать, но в этот момент Иренди извернулся и пнул своего противника в живот. Цурбус отлетел назад. Завалился между лавкой и столешницей. Но поставить блок рукой успел. Нога, обутая в сапог, с силой опустилась на него. Скрежеща зубами, Лорени опускал её до тех пор, пока Бахму не перехватил за ступню и не дёрнул в сторону, ударившись при этом рукой.

Лорени не упал, но сел, ухватившись крепко за края верхней и нижней столешниц. Это дало Цурбусу время, чтобы подняться на ноги. Бахму тут же ринулся на Иренди, кто-то снова выкрикнул его имя, но Лорени пнул Цурбуса в живот. И юноша вновь не устоял на ногах. Изо рта вырвался приглушенный «кха», полетели слюни, и Иренди в следующую секунду набросился на пирата, как ветер.

Цурбус снова не устоял на ногах. Он сам не понимал в тот момент почему. Лорени не мог быть настолько сильнее Бахму, но второе падение выбросило Цурбуса на ступеньки лестницы. Потом прилетел ещё один удар от сына адмирала, и Бахму покатился по ступенькам вниз. На предпоследней он сумел остановить своё падение, вцепившись в края лавок, но Лорени был и здесь быстр. Он пнул Цурбуса, в который по счёту раз, юноша рыкнул, но удержался на ступеньке. Тогда он схватился за края лавок и, подпрыгнув, пнул Бахму со всей силы уже двумя ногами.

Сын пирата упал, не удержался. Скатился по оставшимся ступенькам и оказался на полу, в трёх шагах от преподавателя, который скривив губы в презрении, смотрел на Цурбуса так, как будто он был самым большим и опасным преступником. Может быть этот вид, а может и новый окрик отрезвили Бахму. А вот Лорени, спрыгнув вниз, занёс ногу, чтобы опять пнуть Цурбуса, но не успел. Захват сзади произвёл новенький. Он ловко перехватил его за шею, схватил за запястье и слегка потянул назад. Впереди неожиданно оказался Данки. На плечо Иренди легли ножны, в которые была закована рапира.

- Ай-ай-ай, – проворковал грудным голосом новенький и исподлобья посмотрел на преподавателя, у которого волосы давно уже покрыла седина. – Как же так получается, господин Вельфштрах фо Дью, кадеты дерутся, с явным признаком насилия, а вы стоите в стороночке и смотрите на это, скажем так, безобразие. Разве так должен вести себя уважаемый преподаватель года?

Старика передёрнуло, он скривился ещё сильнее, но одному из кадетов сделал знак, и тот быстро вылетел из аудитории.

Иренди перевёл сначала взгляд на Волдина, а потом снова посмотрел на Данки. Лицо молодого князя искажала маска презрения.

- Ничтожество, – прошептал он, а потом красивым взмахом вернул ножны в кожаную петлю, которая была прикреплена к ремню кителя. Затем повернулся к Лорени спиной, новенький тут же отпустил его и, обойдя, подошёл к всё ещё лежавшему на спине Цурбусу.

Губа была порвана и кровоточила. Глаза застилала боль и отчуждённость. Бахму хотелось плакать, но он крепился. Нельзя показывать своему врагу слабость, слабость это первый признак трусости, а он своего поступка не боялся. Просто, всё, что он так трепетно создавал все эти четыре года, рухнуло в мгновение ока.

Волдин протянул руку Бахму, ничего не говоря, смотрел на него, и Цурбусу снова казалось, что перед ним царь. Данки ничего не делал, но словно тень стоял рядом, как будто охраняя своего друга от замершего в шаге от них Иренди.

- Кадет Муар, кадет Туа, немедленно займите свои места, – проскрипел преподаватель, как только Цурбус потянулся своей рукой к руке Волдина. Новенький поднял глаза на старика, но руки не убрал. Тогда Цурбус перевалился на бок и встал на ноги, проигнорировав товарищескую руку. В тот момент складывалось такое ощущение, что это Данки и Волдин преступили закон устава.

В аудитории стояла тишина, и эту тишину, как гром среди ясного неба, нарушили ворвавшиеся матросы.

Бахму тут же повязали, ещё наподдали для пущей убедительности, и увели прочь. Резко развернувшись, Данки бросил на Иренди взгляд полный презрения и поднялся на своё место. Волдин хмыкнул, вдруг полуобнял Лорени и потянул его наверх. Через три минуты Вельфштрах фо Дью начал урок.

Урок Лорени кое-как досидел до конца. Он постоянно порывался выбежать прочь из аудитории. Голос преподавателя раздражал до такой степени, что хотелось заткнуть его рот гнилой тряпкой. Рядом Волдин старательно записывал лекцию, внимательно слушал и ни разу так и не посмотрел на Иренди. Ступенями ниже Данки спокойно спал на парте, подогнув руки под голову. А мысли Лорени постоянно убегали прочь или прокручивали сюжет, произошедший с Цурбусом. В голове кричали его голосом слова: «Урод… Лорени-урод». Набатом билось слово, с таким презрением произнесённое, что становилось ещё хуже: «Ничтожество».

Когда прозвенел звонок, юноша, было, бросился к двери, но его тут же окружили друзья. Они подбадривали его, говорили, что он сделал всё правильно, хлопали по плечу, и Иренди ощущал себя хорошо. Даже уходить не хотелось, но тело всё равно порывалось сбежать. Где-то на самом дне души таилось что-то отвратительное, противное, склизкое. Так и хотелось взять это «что-то» и вырвать с кровью.

Только через пятнадцать минут, Лорени сумел вырваться из окружения друзей, чтобы устремиться прочь из Академии. В тот момент, когда он оказался на улице и лёгкий вечерний ветерок затрепал его огненно-рыжие волосы, на глаза Иренди показался Яфси, вылизывая розовый шарик мороженого. Было такое ощущение, что тот не в своём уме, он с таким видом пожирал это холодное лакомство, что любой бы прошёл мимо. Но Лорени бросился ему наперерез.

- Привет, Яфси, – сказал он и посмотрел на него с высоты собственного роста.

- Привет, – отозвался Яфси, глянув так, как будто не хотел этой встречи. А может потому, что Лорени ему не нравился, вдруг почему-то подумалось Иренди.

- Хочу разорвать наш договор, – произнёс Лорени тоном, не терпящим пререканий. В ответ получил короткое и равнодушное пожатие плечами. Яфси вдруг нашёл что-то интересное в стороне видневшейся морской глади.

- Да насрать, – ответил он. – Мне тоже это надоело.

- Понимаю, противно гоняться за пиратским ублюдком такому знатному человеку, как ты, – вдруг отозвался сухо юноша.

- Не, – тут же ответил Яфси, продолжая нализывать шарик и пялиться в море. – Надоело пресмыкаться перед тобой, Ло. Ты здесь считаешь себя богом и тебя окружают эти лизоблюды. А на самом деле ты наивный засранец, который не знает самого главного, – Яфси посмотрел на него так, как иногда смотрели на него взрослые люди. – Там где ценность имеют деньги, душа становится гнилью.