Мы такие родные, но не будем прежними (СИ)

- Женя, прошу тебя, прекрати, - мотаю головой, будто пытаясь отрицать все его слова. Да, я знаю, что он прав! Да, я знаю! Но я не хочу этого слышать, мне достаточно того, что это итак проедает мой мозг изнутри.

- Я не могу, Мильковский! – он хватает руками мое лицо и утыкается лбом в мой лоб. – Я не могу, понимаешь!? Я не могу не думать, не могу не чувствовать к тебе всего того, что чувствую! А теперь еще и эта ночь…как мне жить, а? Ты ворвался в мою жизнь, а теперь…- отпускает меня и отходит в сторону.

- Что теперь? – вытираю слезы, которые потекли против моей воли. Я даже и не заметил, как начал плакать. Это просто было выше моих сил. Все, что творилось со мной – все добивало меня. То одно, то другое, то третье…кто-то сверху точно хочет моей смерти.

- Теперь ты срешь мне в душу! – он со всей дури впечатывает кулак в стену. Я зажмуриваюсь, будто ожидая, что следующий удар придет по мне, но этого не происходит. Потому что это чертов Трухин, и он лучше тысячу раз сделает больно себе, чем нарочно ударит меня.

- Я не хотел этого, ты понимаешь? Думаешь мне легко? – мне хочется извиняться перед ним, но я не могу произнести сраное «прости», потому что это не имеет смысла. Это слово давно обесценилось, особенно среди нас.

- Я не думаю, что тебе легко! Я пытаюсь спасти тебя, ясно!? Я пытался, и у меня почти получилось, пока эта тварь вновь не появилась в твоей жизни!! И ладно бы он сделал хоть что-то, за что ты и правда мог его простить, но нет! Он использовал тебя, как шлюху! Ты хоть понимаешь, что творишь, Женя?! – он смотрел на меня, как обезумевший, как люди перед смертью, как кто-то, кто уже совсем отчаялся.

- Чего ты хочешь добиться этим? Ты ничего не изменишь, Женя! – я опускаюсь на пуфик и утыкаюсь лицом в ладони. – Ты пришел чтобы вновь сказать мне о долбанной ночи, которой я не помню? Пришел, чтобы вновь напомнить мне о том, что я всираю свою жизнь?! Ну и что я должен сделать после этих слов, а, Женя? Прыгнуть к тебе на шею? Так ты это себе представляешь? Да, я идиот, да, мой выбор глуп до безумия, и я правда дорожу «тем пездюком», знаю, что того Тошика уже не вернусь, но я пытаюсь! Так же как ты сейчас пытаешься вернуть что-то свое, что-то, чем ты начал дорожить! А я с ним долбанных 5 лет! И это не считая тех, когда мы еще не были в отношениях, – поднимаю глаза и не сразу нахожу его. Женя сидит на полу, обняв колени и смотрит в пол. Мое сердце сжимается, слишком больно на это смотреть. Он тоже плачет, возможно впервые за все то время, что я его знал. Вытирает слезы рукавом своей рубашки, всхлипывает, но все равно пытается сохранить лицо. Я тоже плачу, но уже привычно. Кажется, за все это время я выплакал уже море слез, словно глупая девчонка. Но так уж я устроен, не могу держать в себе эти сраные чувства.

- Ты правда любишь его, да? – смотрит на меня, трясущимися руками выуживает из кармана сигареты. Я бы возразил, но не хочу. Пусть, может так ему будет легче.

- Не знаю, - мои губы дрожат, я просто смотрю на него, и язык не поворачивается сказать, что люблю. А может и не из-за Жени. Я на самом деле уже так запутался…

- Тебе не холодно? – он натягивает на лицо грустную ухмылку, слишком резко отходя от темы. Вспоминаю, что сижу в одном полотенце, тут же судорожно ищу чем прикрыться, но он подползает ко мне, не давая встать, и кладет свою голову мне на колени, чем немного стаскивает полотенце. Я сижу в полном замешательстве, зато хоть слезы перестают течь. – Тебе идут засосы, с ними так красиво, - он поднимает голову вверх, смотря на меня. Я молча утыкаюсь взглядом на его шею, где так же красуются мои. – Жаль, что они быстро проходят, - поднимает руку, проводя пальцами по кадыку.

- Зачем ты делаешь это? – убираю его руку, но он продолжает сидеть на месте.

- А почему нет? Ты ведь лез ко мне этой ночью, - он усмехается. Господи, сейчас Женя может наврать мне что угодно, ведь я не помню ничерта! И самое хуевое, что все это может оказаться правдой. Что скорее всего это и была правда. – Ты говорил, что не любишь его, точнее не любишь нового Ниженко, а еще, что засадил бы Леше, потому что он до жути напоминает тебе маленького Антона, - начинает смеяться. Мне становится противно, хочется скинуть его с себя, но он не дает. Ему весело, видимо решил мне все рассказать, сделать больнее. Он поворачивается ко мне всем телом и резко кладет руку мне на пах. - Ты, видимо, малышей любишь, да Женя? А еще мне что-то про мораль заливал, - смеется громче. – Жаль только, что твой малыш сильно расстроится, когда поймет, что его игрушкой играл другой, - наконец-то встает, и я тут же вскакиваю на ноги, несясь в комнату. Я не понимаю, что происходит. Стаскиваю полотенце и быстро напяливаю на себя трико. Сука! Мое тело, кажется, сходит с ума. Потому что реагирует оно вполне однозначно. У меня встает на его прикосновения. Я даже забываю все то, что он только что говорил. Вылетаю на балкон, пытаясь привести свои мысли в порядок, заставить тело успокоиться.

- Уйди пожалуйста, - прошу я Женю, когда он заходит за мной.

- Зачем? Это нормальная реакция, Мильковский, ты хочешь меня, - он подходит сзади, обнимает и утыкается лицом мне в шею, обдавая ее горячим дыханием. Я чувствую, как к горлу подступает волна отвращения к себе, но от этого легче не становится, тело все равно продолжает отвечать на его ласки. Меня бесит Женя, бесит его переменчивость. Он то играет жалеющего понимающего папочку, то недонасильника, который всеми силами пытается совратить меня, то человека, которому на все посрать! А то вообще гребанного страдальца! – Ты не любишь его, Женя, пожалуйста, признайся себе, - проводит руками по голой груди. Я ищу взглядом пачку сигарет на подоконнике, но он меня опережает. Протягивает мне сигарету, поднося ее почти к самому лицу. Я зажимаю ее губами, и он тут же подносит зажигалку. Все еще обнимает меня со спины, я не понимаю, почему не отталкиваю его, не понимаю, почему не могу сделать этого.

- Когда-нибудь вы все оставите меня в покое? – мой голос звучит жалко, и почему-то дрожит. Наверное, от холода, ведь на улице еще не лето, и даже не разгар весны. А я стою в одних трико.

- Как только я буду уверен в том, что ты в порядке, - он отходит и я поворачиваюсь к нему.

- Я в порядке, Женя, у меня все было заебись до этой сраной ночи! – срываюсь и кричу на него. Он ошарашено смотрит на меня, совершенно не ожидав такой реакции. Но уже через секунду замолкаю и я.

- Какой ночи? – в проеме двери показывается Ниженко.

***

Я уже не грани истерики, мои ноги и руки меня не слушаются, барабаня непонятные ритмы под столом. В голове полнейший бардак, и все, чего мне хочется, так это сдохнуть. Ведь вся эта ситуация полный пиздец! Два человека, которые вполне способны убить друг друга сидят за одним столом.

- Красивые засосы, Женя…Жени, - усмехаясь, произносит Антон после долгого молчания. Я, кажется, забываю как дышать. Хочется просто провалиться вниз, пролететь эти долбанные пять этажей и рухнуть в груду раздолбанных плит.

- Лучше уж, чем синяки, которыми ты его расписал, - в тон Ниженко отвечает Трухин. Я чувствую, как воздух искрит. Они буквально готовы сожрать друг друга взглядом.

- А ты, смотрю, записался в его стилисты? Или как это лучше назвать? «Художником» тел подрабатываешь? – усмехается, но я вижу, как шевелятся его скулы, как кадык бегает то вверх, то вниз, как кулаки сжимаются на столе.

- Подрабатывают шлюхи вроде тебя, - я зажмуриваюсь, но ничего не происходит. Раскрываю глаза удивленно смотря на Антона. Он продолжает улыбаться, и пытаться прожечь в Трухине дыру взглядом. Что пошло не так? Разве Ниженко не должен был начать разносить все в пух и прах еще тогда, когда только зашел?

- Остроумно конечно, но не для человека, который скоро женится, да, Женя? – кажется в моем уставшем мозгу происходит диссонанс.

- Что? – это вырывается как-то само, я даже не успеваю понять, как что-то спросил.

========== Уйти ==========

От лица Тошика