Эроменос (СИ)

Мысль о том, что совсем скоро возлюбленный уедет, была невыносимой, она терзала юношу похлеще тяжелого бича, которым хлестали преступников, не давала спать по ночам и гнала подальше от дома днем. Что будет делать он, когда Лаэрт уедет? Разве сможет и дальше быть послушным учеником? Сумеет по-прежнему улыбаться Ресу и касаться дряблого тела, которое уже успел возненавидеть?

Ответ был однозначен — нет. Сил на это просто не хватит, а значит — ему тоже придется уйти. Куда? На этот вопрос ответа не нашлось, но Кассандр прекрасно знал, что дорога домой будет для него отрезана. Разгневанный Рес, конечно же, расскажет отцу о совершенном Кассандром, да еще и очень даже может потребовать назад деньги, которых, скорее всего, уже нет.

Найти какую-то достойную работу тоже не получится, Рес слишком влиятелен в Афинах, и если он пожелает, то никто не наймет провинившегося воспитанника. Единственное место, где ему будут рады — такой вот диктерион. Здесь не задают вопросов, тут свои законы и своя — недолгая и отвратительная жизнь.

Да, здесь ему будут рады, ведь стоило случайно забрести сюда, как хозяин заведения тут же оказался рядом, предлагая свой товар, выставленный тут же. А когда Кассандр отказался, сказав, что пришел не за этим, владелец тут же сообщил, что с удовольствием примет юношу на работу. Не слушая возражений Кассандра, афинянин принялся громко нахваливать его красоту и обещать, что зарабатывать тот будет очень много, клиенты заведения — люди щедрые и за ночь с прекрасным юношей не пожалеют золота!

Практически не слыша слов мужчины, Кассандр смотрел на тех, кто тут работал, и не видел на их лицах счастья. Они все выглядели старше своих лет, и были одинаково отвратительны Кассандру в своем желании привлечь его внимание — жесты, взгляды, обнаженные тела, которых почему-то не хотелось коснуться… И запах, пропитавший все вокруг, — пряная и тяжелая смесь вина, пота и страсти. Провести остаток своей жизни здесь? Лучше уж со скалы с море!

Грубо оборвав хозяина, Кассандр развернулся и поспешил подальше от этого места. Невыносимо захотелось искупаться — юноше показалось, что за то недолгое проведенное в диктерионе время, он и сам стал пахнуть так же, как те мужчины и женщины. От этого к горлу подступала тошнота, и он все ускорял шаг, желая как можно быстрее окунуться в теплые волны.

Однако, оказавшись на берегу, Кассандр не пошел к воде, а направился к той скале, с которой недавно едва не сбросил Идея. Взобравшись на самую вершину, он подошел к краю и глянул вниз — волны с силой бились о подножие скалы, словно море желало вырвать ее из своей груди, как вырывает воин застрявшую в теле стрелу. Однако сил сделать это у волн не было, их ярость разбивалась о камни, так же, как разбивались надежды Кассандра на счастье.

Жизнь без Лаэрта ему не нужна — в этом юноша уже успел убедиться. Дни и ночи, проведенные в одиночестве — длинны и невыносимы, и хочется вскинуть голову и завыть, как воет оголодавший волк. Молитвы срываются с губ, но боги его не слышат, вероятно, у них хватает других дел. А еще со дня на день должен вернуться Рес, и тогда…

А что, если просто шагнуть вниз и все? Разрубить затянувшийся намертво узел? Тогда Лаэрту не придется скитаться по Элладе без единой драхмы в кармане, а он сам никогда не окажется в одном из афинских диктерионов… Всего лишь шаг в лодку Харона, и сердце больше не будет так болеть.

Глубоко вздохнув, Кассандр поднял ногу, да… так и поставил ее на место, а глаза юноши расширились от озарившей внезапно догадки. Да, кто-то один из троих уйти обязан, но почему это должен быть он или Лаэрт?.. Если не станет Реса, все сложится, как нельзя лучше: Лаэрт получит наследство и займет место своего отца, и тогда никто и ничто не помешает им и дальше предаваться страсти!

Представив, как приятно будет ощутить под спиной тонкую ткань простыней на кровати Лаэрта, Кассандр не мог сдержать улыбки. Это будет самая жаркая и долгая ночь из всех, которые они проводили вместе, а впереди их ожидает еще множество таких безумных ночей. Боги, как же все просто! Главное, чтобы не дрогнула рука, а если Кассандр и был в чем-то совершенно уверен, то это в самом себе.

Сомневался он только в одном — стоит ли посвящать в свой план Лаэрта? Все-таки Рес был его отцом, человеком, подарившим жизнь. Это сейчас, волею Эрота, они стали соперниками, но в их жилах по-прежнему текла одна кровь. А что, если Лаэрт решит пожертвовать собой и предпочтет отправиться в изгнание? Почтение к отцу эллины впитывали с молоком матери, и отцовское слово было законом для сына, а значит, лучше, если Лаэрт ничего не узнает до тех пор, пока все не будет сделано.

Свобода для их любви станет даром, который Кассандр преподнесет тому, кто подарил настоящую страсть и зажег в его теле огонь, погасить который теперь невозможно, а на утоление любовной жажды не хватает ночи. Подарок, который сделает счастливыми их обоих, и как же хочется, чтобы время это наступило скорее!

***

— Я приказал рабам следить за дорогой и предупредить меня о возвращении отца, — раздалось над ухом Кассандра посреди ночи, а рука — знакомая и горячая — зажала рот, не позволяя юноше случайным вскриком выдать обоих, — но я не мог больше, Ганимед. Я схожу с ума по тебе, тело мое горит, а сердце готово проломить грудь. Послушай, — взяв руку юноши в свою, Лаэрт прижал ладонь Кассандра к своей груди, а потом медленно опустил к паху, одновременно касаясь губ. — Подари мне эту ночь, Кассандр, и когда отец прогонит меня, я буду жить, вспоминая каждое её мгновение…

— Нет, — прошептал юноша, жадно целуя возлюбленного, — нет… клянусь именем Зевса, этого не случится… никогда… я… — с губ Кассандра чуть не сорвалось то, что он еще сегодня днем решил сохранить в тайне, но в последний миг юноша обуздал себя.

— Даже плывя с Хароном, я буду вспоминать о тебе… — шептал Лаэрт, лаская с трудом сдерживающего стоны юношу, — боги подарили мне тебя, и я всегда буду возносить им хвалу за это. И видит Зевс, никогда не пожалею о том, что вкусил сладость твоих губ, познал твое тело, достойное ласк олимпийцев. И даже если мне придется навсегда покинуть Афины, я не пожалею…

«Не придется», — произнес про себя Кассандр, еще раз убедившись в том, что был прав в своем решении разрубить Гордиев узел ценой жизни Реса. А после он уже не думал ни о чем, только сердце билось все чаще, а тело сливалось в одно с тем, кому целиком принадлежала душа.

***

— Зевс всемогущий, как же я соскучился по тебе, мой Ганимед, — улыбаясь, произнес Рес, ведя Кассандра к постели.

Афинянин недавно вернулся из поездки в Коринф, успел посетить купальню, освежиться, а сейчас собирался вознаградить себя за утомительное путешествие ласками ученика, о котором думал все это время. Этот светловолосый мальчишка пробудил в Ресе куда большую страсть, чем все предыдущие ученики. Слишком уж похож был Кассандр на того Ганимеда, которым пленился сам Зевс, а если не устоял Громовержец, что говорить о простом смертном?

Глядя на статую Кассандра, которую Алкиной уже давно закончил, Рес поражался совершенству черт и все чаще думал о том, чтобы не отпускать юношу до тех пор, пока тот не станет взрослым. И даже холодность Кассандра, которую тот так неумело пытался маскировать, не отталкивала, а скорее, распаляла афинянина еще сильнее, вернув ему молодость и наполняя тело силой.

Рес был уверен, что обязательно пробудит в ученике такое же неистовое желание, которое испытывал сам, что шаг за шагом проведет Кассандра по сотканному из страсти пути, а наградой за терпение станут настоящие стоны юноши и жар красивого тела. Тела, которое сейчас обнажено перед его взором, а глаза, как обычно, полуприкрыты веками.

Похоже, ученик до сих пор смущается, но и это только сильнее волнует кровь. Как же повезло ему с этим Кассандром! Настоящее сокровище отыскалось в бедной лачуге бывшего соратника, и кто как не он, Рес, сможет правильно огранить этот самоцвет?

— Я тоже скучал по нашим занятиям, учитель, — улыбнулся Кассандр, поднимая веки и глядя теперь прямо в глаза Реса.