Эроменос (СИ)

Радость омрачало только то, что даже в эти — свободные вроде бы дни — придется по-прежнему делать вид, что равнодушен к Лаэрту. И даже проводить ночи вместе они не смогут, а юноше так давно хотелось предаться страсти не в душной апотеке, а под звездами, ощущая, как касается кожи легкий ветерок. Так хотелось не сдерживать себя в момент наивысшего наслаждения, а прокричать о своем счастье так громко, чтобы услышали даже олимпийцы! Но ничего этого не будет даже сейчас, когда Рес уже раздал последние указания и отбыл. А все потому, что у кого-то слишком длинный язык, который нужно укоротить. Сегодня же.

— Хайре, — Идей появился в комнате юноши в обычное время завтрака, — я принес тебе поесть, господин велел передать, чтобы ты продолжал переписывать свитки, пока он будет в Коринфе.

— Понятно, — стараясь вести себя как обычно, сказал Кассандр, садясь на ложе и улыбаясь рабу. — А ты сильно занят сегодня?

— Нет, господин не давал мне поручений.

— Вот и славно, будешь сопровождать меня к Храму Аполлона, я хочу принести жертву, — отрывая от принесенной рабом грозди винограда темную ягоду, сообщил юноша. — Понятно?

— Как прикажешь, — светло улыбнулся мальчишка, а Кассандр подумал, кем же нужно быть, чтобы сначала предавать, а потом вот так смотреть в глаза и улыбаться? Подлецом? Змеей? Скорпионом, прячущимся под камнями? Гадиной, которую обязательно нужно раздавить.

— Отправимся сразу после завтрака, — решив не откладывать возмездие в долгий ящик, бросил юноша и отвернулся, давая Идею понять, что разговор окончен.

А потом они долго петляли по афинским улицам, Кассандр слышал за спиной дыхание раба, думал, что совсем скоро тот отправится к Аиду, и улыбался. Только улыбка эта была совсем не похожа на его обычную, и если бы юноша увидел себя со стороны — не узнал бы. Сейчас он скорее напоминал одного из мрачных слуг Гекаты, нежели влюбленного и счастливого эллина.

В храме Аполлона Кассандр не задержался надолго, возложил жертву на алтарь, произнес про себя краткую молитву, прося сил и твердости, и пошел к выходу, зная, что Идей следует за ним. К мальчишке он обратился, только когда они отошли от храма на порядочное расстояние:

— Сейчас мы сходим к морю, я хочу смыть пыль, — юноша указал взглядом на запыленные после долгой ходьбы ноги.

— Здорово! — снова совершенно искренне обрадовался мальчишка, который, как уже успел узнать Кассандр, просто обожал море и мог часами не покидать посейдонова царства. Это была одна из немногих радостей, доступных любому эллину.

Но когда они оказались на берегу, Кассандр, вопреки ожиданиям Идея, к воде не пошел, а начал подниматься на одну из довольно высоких скал. Решив, что тот просто собирается прыгнуть в воду с высоты, раб последовал за юношей, пару раз сорвавшись и даже ободрав колено.

— Боги, как красиво! — восхищенно присвистнул мальчишка, когда они наконец-то оказались на вершине скалы. — Только очень высоко, можно и разбиться, если прыгнуть отсюда.

— Можно, — подходя к Идею ближе и кладя обе руки на плечи раба, сказал Кассандр. — И спускаться тоже сложно, но тебя это не должно волновать.

— Почему?

— Скоро узнаешь, а сейчас скажи мне, зачем ты это сделал?

— Что? — изумленно переспросил Идей, поворачиваясь к Кассандру и безуспешно пытаясь освободиться.

— Не лги, когда стоишь в одном шаге от Стикса! — процедил юноша прямо в испуганные глаза мальчишки. — Я знаю, что это сделал ты!

— Я не понимаю, — губы раба задрожали, а на глазах блеснули слезы,

— скажи, что достойного смерти я совершил?

— Ты даже сейчас продолжаешь лгать… — на красивом лице Кассандра отразилось отвращение. — А я еще делился с тобой пищей! Я обращался с тобой как с равным, а ты предал меня и даже сейчас не хочешь признаться в этом! Это недостойно мужчины!

— Кассандр, — с трудом сдерживая дрожь, заговорил Идей, — я могу поклясться водами Стикса, что не понимаю, о чем ты!

— А в том, что не следил за мной все это время, ты тоже можешь поклясться? — презрительно скривив губы, спросил Кассандр.

— Я… — теперь мальчишка покраснел и опустил глаза, из которых по смуглым щекам потекли слезы, — я…

— Ну! — слово прозвучало резко словно удар бича, а сильные руки юноши не жалея тряхнули худенького мальчишку. — Давай, клянись!

— Не могу, — прошептал тот едва слышно, — но я никому не говорил о том, что вы с Лаэртом…

— Зачем тогда следил? — не веря этому признанию, спросил Кассандр, снова встряхивая раба.

— Это было так… красиво, — так же еле слышно проговорил Идей, изо всех сил, старающийся не расплакаться в голос. — Лаэрт и ты, вы оба были как боги, я смотрел на то, как вы… я просто смотрел…

— Разве?

— Ну… не только, я хотел почувствовать то, что чувствовал ты, когда он касался тебя там, — раб указал взглядом на пах Кассандра. — И…

— То, что ты женился без жены, я понял, — насмешливо бросил Кассандр, — и мне плевать на это. Но зачем, во имя Эрота, ты рассказал обо всем наставнику? Ты знаешь, что теперь Рес хочет выгнать Лаэрта и лишить наследства? Пусть ты ненавидел меня и ревновал к нему, но зачем было поступать так? Мог бы сказать мне и я… я не виделся бы с ним более, чтобы ничего не испортить, но ты поступил как подлый скорпион… А скорпионов нужно давить!

— Я не говорил ничего! — отчаянно закричал мальчишка, пытаясь опуститься перед разгневанным юношей на колени. — Зачем мне было это делать? Я знаю свое место… я просто смотрел на вас, разве это достойно смерти?!

И Кассандр заколебался. В глазах Идея бились только мольба и страх, но там не было лжи, да и разве смог бы он обманывать сейчас, когда от смерти мальчишку отделяли один шаг и один толчок загорелых рук Кассандра.

— Но если не ты, то кто?

— Я не знаю, — все еще дрожа, сказал Идей и всхлипнул, — я случайно увидел, как ты шел ночью в апотеку… У меня тогда живот болел, — сообщил, снова краснея, — и я решил спать поближе к отхожему месту, но уснуть из-за боли не мог, сидел и смотрел на звезды, а потом услышал шаги, это был ты… Мне стало интересно, куда ты спешишь посреди ночи, и я пошел следом… А потом, потом я стал делать это всякий раз, когда вы…

— Ясно, — юноша все же разжал руки, и раб тут же опустился на колени у его ног, вскинул залитое слезами лицо и прошептал:

— Я не предал бы тебя никогда, потому что ты был добр ко мне, да и зачем мне это?.. Разве стал бы Лаэрт любить меня?

И этот вопрос убедил Кассандра в том, что Идей не врет, куда больше, чем все предыдущие слова. А действительно — зачем? Да и слишком сильно мальчишка влюблен в Лаэрта, чтобы причинить тому зло.

— Я поверю тебе, — произнес как бы нехотя, юноша, — но если ты все же солгал, клянусь богами, я сверну тебе шею!

— Я не умею врать, — шмыгнул носом Идей, поднимаясь с колен, — и никогда не сделал бы ничего плохого Лаэрту.

— Ну да, ты же его любишь, — сейчас это прозвучало скорее как обвинение, нежели как вопрос.

— Он — мой господин, — попытался уйти от прямого ответа раб, но под взглядом Кассандра стушевался и прошептал: — Люблю, как любят бога. Я умереть за него готов, а ты подумал, что я предатель…

— Даже боги иногда ошибаются, — пробормотал Кассандр и добавил, словно и не собирался только что убить мальчишку: — Идем купаться.

========== Глава 8 ==========

Они были удивительно похожи — эти мальчики и юноши, немногим старше самого Кассандра, и женщины и девушки, на лицах которых отчетливо виднелись следы бессонных ночей. У всех их, таких вроде бы разных, были совершенно одинаковые глаза — пустые и равнодушные. Словно внутри этих эллинов не осталось ничего — ни желания жить, ни света, ни радости. Впрочем, откуда взяться всему этому здесь — в дешевом портовом диктерионе?

Кассандр забрел сюда случайно, чтобы поменьше видеть Лаэрта, пореже слышать его голос и ощущать запах знакомых благовоний. Сущим наказанием для юноши стала невозможность даже ночью быть вместе с возлюбленным. Вот потому и бродил он по афинским улицам, глядя сквозь прохожих и мучительно ища выход из ловушки, в которую угодили они с Лаэртом.