Эроменос (СИ)

— Во имя Зевса, что случилось?

— Похоже, отец знает о нас… — медленно произнес Лаэрт, — скорее всего, кто-то из рабов выследил и сообщил ему.

— Боги… — сорвалось с губ побледневшего юноши, которому тут же представился собственный разгневанный отец, выгоняющий его из дома после скандала с Ресом. — Но откуда ты узнал об этом?

— Я случайно услышал его разговор с Алкиноем, — нахмурился молодой мужчина и продолжил, нервно меряя шагами погреб, — скорее всего, отец отправит тебя домой, а меня… меня грозил лишить наследства и выставить вон. Он уверен — это я во всем виноват, я соблазнил тебя и должен быть наказан!

— Но это неправда! — громко воскликнул возмущенный юноша, и на его рот тут же легла ладонь Лаэрта, напоминая о том, что шуметь им точно не стоит. — Неправда, — продолжил Кассандр совсем тихо, касаясь губами любимых пальцев. — Эрот благословил нашу любовь, так в чем твоя вина? В том, что он сразил обоих? Неужели твой отец не понимает этого?

— Тише, тише, — притягивая юношу к себе и крепко обнимая, прошептал Лаэрт, — может, и понимает, но видит в этом оскорбление, которое я нанес, коснувшись его ученика…

— Он просто ревнует! — яростным шепотом сказал Кассандр, обхватывая руками шею возлюбленного. — Он знает, что противен мне, но что я могу поделать? Я так стараюсь не показывать этого! Но каждый раз я представляю на его месте тебя и только так могу вынести его ласки!

— Я знаю, — горделивая улыбка победителя расцвела на губах мужчины, — и сейчас мы с ним уже не отец и сын, а соперники в любви. Но на его стороне сила и закон, так что… скоро мне придется уехать.

— Нет! — снова забыв об осторожности, громко воскликнул Кассандр. — Я не смогу тут без тебя ни единого дня, я сойду с ума или лучше — сброшусь со скалы в море!

— Глупый, — покровительственно протянул Лаэрт, легко касаясь гибкой юношеской спины и плавно опуская ладони вниз, успев зацепить хитон и стаскивая его с любовника. — Твой уход или смерть не изменят ничего, между мной и отцом уже вырос ядовитый куст ревности, и шипы его успели ранить обоих. Отрава в нашей крови, Кассандр, но твоей вины в случившемся нет, разве что в том, что ты божественно красив, мой Ганимед, — эти слова мужчина произнес, касаясь губами уха, а потом припал горячим поцелуем к шее.

— Не смей уезжать, — запуская руки под хитон Лаэрта и касаясь паха, выдохнул Кассандр, — обещай мне. Клянись водами Стикса!

— Не могу, — тяжело вздохнул тот, не отводя, впрочем, рук юноши, — я не могу лгать тебе, эроменос, и давать клятву, исполнить которую не в моей власти. Если отец прикажет мне уехать — придется подчиниться.

— Тогда я поеду с тобой! — продолжая свои, уже достаточно умелые ласки, сказал юноша, а после опустился перед возлюбленным на колени. — Я буду твоим слугой, твоим рабом, твоей тенью, я последую за тобой даже в царство Аида!

— Не… — возражения Лаэрта были прерваны губами Кассандра, которые уже давно не были невинно-неумелыми и некоторое время тишину подвала прерывали тяжелое дыхание и негромкие стоны, и только когда оба утолили любовную жажду, мужчина продолжил: — Я не смогу взять тебя с собой, потому что отец не даст мне ни драхмы — он говорил это Алкиною. Мне придется искать работу, а это значит, что я никогда не смогу дать тебе того, что даст отец!

— Но мне ничего не нужно! Я тоже буду работать вместе с тобой!

— Кассандр… все не так просто. Скоро ты станешь взрослым, а это значит — должен будешь уйти, потом жениться и вести образ жизни, достойный афинского гражданина. Если же ты останешься со мной — тебя лишат гражданства, ты же знаешь, как поступают с мужчинами, исполняющими женскую роль. И если на богатых, позволяющих себе такое, Совет смотрит сквозь пальцы, то нам этого не простят. Я не могу обречь тебя на подобное. Нет! — покачал головой Лаэрт, медленно возвращая хитон на плечи юноши.

— Ты не любишь меня? — отступив на шаг, спросил тот.

— Ты знаешь ответ, — Лаэрт горько усмехнулся, — и пару мгновений назад я доказал это делом.

— Тогда ты должен знать, что я так же люблю тебя и что мне порицание Афин, если ты будешь со мной?!

— Ох, Кассандр, — молодой афинян еще сильнее взлохматил и без того растрепавшиеся волосы юноши, — ты не знаешь, о чем говоришь! Сходи и погляди, как живут те, кого лишили гражданства — их жизнь немногим легче рабской! Я не позволю, чтобы это сделали с тобой.

— Но что же тогда делать?! — горестно воскликнул юноша.

— Надеяться, что Боги придут нам на помощь… Может, Эрот поразит моего отца стрелой, и он воспылает страстью к новому Ганимеду, — задумчиво начал Лаэрт, — тогда ты больше не будешь интересовать его, и, возможно, он передумает выгонять меня. Все в руках богов, нам с тобой остается только молиться.

— Молиться?

— Да, и пока что нам не стоит рисковать, приходя сюда. Я не знаю, кто из рабов предал меня, но когда узнаю, — брови Лаэрта сошлись на переносице. — Кроме того, отец собирается уехать на несколько дней, думаю, он делает это специально, чтобы мы утратили осторожность, и он застал нас на ложе. Тогда ничто не помешает ему выгнать меня, ведь пока что никаких доказательств, кроме слов раба, у него нет, иначе мы бы уже не разговаривали.

— Проклятье! — Кассандр раздосадовано ударил кулаком по стене. — Что же нам делать?

— Молиться, принести жертвы Афродите и Эроту, может, они помогут нам, — Лаэрт вздохнул, — а сейчас тебе пора возвращаться в дом, пока тебя не хватились, — он еще раз быстро поцеловал юношу и легонько подтолкнул к выходу.

Медленно шагая к дому, Кассандр обдумывал услышанное и делался все мрачнее. Юноша не видел выхода, а расставание с Лаэртом казалось самой страшной карой из всех возможных. Да и кто мог донести Ресу? Кто настолько ненавидит Лаэрта… или его, Кассандра?

Перебирая в памяти свои ночные отлучки, юноша вдруг вспомнил, что несколько раз ему слышались чьи-то легкие шаги, но тогда он оглядывался вокруг — ничего не замечал и подумал, что показалось… А выходит, это был тот, кто и рассказал Ресу правду! Но кто? Кому может быть выгодно разлучить Лаэрта и Кассандра? Только тому, кто сам влюблен в кого-то из двоих!

И тут же в памяти юноши возник восторженный мальчишка, повествующий о богоподобии своего молодого господина. Идей. Вот значит, как отплатил щенок за доброту Кассандра? Нехорошо усмехнувшись, юноша быстрее пошагал к своей комнате, решив, что завтра же утром придушит мелкого негодяя, разрушившего его жизнь из-за треклятой ревности.

***

Уснуть этой ночью Кассандр так и не смог, но в этот раз причиной, изгнавшей Морфея прочь из его комнаты, были не сладостные воспоминания о ласках Лаэрта, а размышления над тем, как убить предателя-раба, чтобы подозрение не пало на самого Кассандра. Ненависть к щенку, из-за которого все пошло прахом, заставляла юношу скрипеть зубами и сжимать кулаки, представляя, что сдавливает тощую шею мальчишки.

Убить. А как еще наказывают за предательство? Разве можно такое простить? И ладно бы он был жесток к рабу, избивал его и глумился, но ведь ничего подобного! Напротив, юноша очень часто угощал Идея фруктами, сыром и мясом, разговаривал с мальчишкой, как с равным, и вот что получил взамен.

Ну, ничего, совсем скоро Идей заплатит за все — его жалкой жизни будет вполне достаточно, тем более, больше ничего у раба нет. Кассандр уже знал и то, где именно осуществит свою месть — поведет мальчишку за город, придумав какое-то срочное дело, а там попросту сбросит вниз с одной из скал. И никто ничего не узнает. А перед тем, как сделать это, он скажет, глядя Идею прямо в глаза, за что тот будет убит.

Приняв это решение, когда за окнами уже серел рассвет, Кассандр наконец-то смежил веки, но уснуть все равно не смог, лежал и слушал звуки пробуждающегося дома. Слышал зычный голос Реса, отдававшего распоряжения рабам — наставник действительно собирался в путь. Куда? Это Кассандра не интересовало, главное, что в эти несколько дней он будет избавлен от необходимости угождать.