Две души Арчи Кремера (СИ)

– Сплю, – честно ответил Лутич. И смутился.

Ной Де Велде понимающе отвел глаза и кокетливо прокашлялся.

Арчи Кремер стоял у шлюза, который должен был выпустить их за пределы Марса. Его партнеры были облачены в массивные скафандры – стандартные для людей. На нем был куда более изящный, который стоил, тем не менее, как пять других вместе взятых. Пока опытный образец, затем – возможно, единица для промышленного производства. Полковник Ставролакис возглавлял группу. Он смотрел на Арчи – и нервничал.

– Парень, больно хлипкая на тебе одёжка, – повторял он.

– Я уже выходил в нем на поверхность Луны, а это куда более экстремально, – терпеливо отвечал Арчи. – Частью моего пребывания здесь является проверка скафандра в самых различных климатических условиях и здесь.

– Ну смотри, – бросил Ставролакис и повернулся к двери, через которую они входили в шлюз.

На поверхность выходили попарно. Ставролакис и лейтенант Вильямс. Еще двое. Лейтенат Рудницкая и Арчи. Она встревоженно смотрела на Арчи, пока в переходной камере откачивался воздух. Арчи улыбнулся ей.

– Ты в порядке? – спросила она.

– В полном, – ответил Арчи и повернулся к другой двери.

Лейтенант Рудницкая поднесла перчатку к сканеру, нажала на кнопку; дверь открылась. Она вышла, Арчи за ней. Ставролакис смотрел на него. Арт послушно сообщал, что температура атмосферы составляет минус шестьдесят восемь градусов цельсия, состав воздуха такой и такой, активность солнца обычная, радиационная нагрузка пониженная. Арчи слушал и смотрел по сторонам, на небо, снова по сторонам. Он повернулся к Ставролакису и широко улыбнулся ему.

– Здорово, – сказал он. – Я в порядке.

Ставролакис хмыкнул и недоверчиво покачал головой.

– Ну раз так, – пробормотал он. – Так. Татьяна, берешь Кремера и идете к секции 7А…

Арчи шел за Татьяной Рудницкой и с любопытством вертел головой по сторонам. Она остановилась у отметки «7А».

– Клёво, правда? – сказала она, улыбаясь. – Шикарное место. Лучше только Лабиринт Ночи.

Арт развернул карту Марса; Арчи хмыкнул. Лейтенант Рудницкая рассказывала о вылазке в лабиринт – Лакис сделал ей подарок ко дню рождения, так она его достала, что ей уступить представилось ему меньшим из зол. Арчи улыбался, слушая ее. Возможно, и он туда отправится?

========== Часть 32 ==========

Полковник Ставролакис поддался на уговоры Татьяны Рудницкой, повернулся к Арчи, спросил, набычив голову:

– Экскурсию по истории Марса хочешь?

– Очень, – честно ответил Арчи к удовольствию Татьяны Рудницкой и Вильямса; его хлопнул по плечу Ян Ульман – с небольшую гору ростом человек, с трудом помещающийся в самый большой стандартный облегченный скафандр. Рука у него была тяжелая, Арт лениво оценил динамическое воздействие как способное причинить значительные повреждения обычным биотканям, но не более того. Арчи не менее лениво удивился, какого фига Арт решил высунуться и самолично сообщить такие бесцельные сведения. Неужели пытается в мелочах имитировать человеческое поведение?

– Наш человек, полковниче, – довольно пробасил Ульман, глядя на Ставролакиса.

– Заражение позволяет взять джипы? – обреченно спросил тот у него.

– Еще как! – с готовностью ответил Ульман. – Пара часов у нас есть.

Джип – это такая штука метра четыре в ширину и добрых шесть в длину. Арчи ухмыльнулся, увидев на «решетке радиатора» сделанный на Марсе, очевидно, огромный логотип очень известной автомобильной компании, выпускавшей элитные легковые автомобили и гоночные болиды. На болид эта жаба была похожа не больше, чем на обычный земной джип; если Арчи помнил правильно, а Арчи наверняка помнил правильно, то и начинка у нее была приспособленная для эксплуатации на Марсе – при температурах от минус шестидесяти и ниже, при ураганных ветрах, в условиях повышенной радиации. А также: почти полное отсутствие дорог, необходимость преодолевать склоны в тридцать-сорок градусов, повышенная проходимость по неукатанной марсианской почве и по льду и огромная грузоподъемность – в общем, едва ли эта жаба развивала скорость больше шестидесяти километров в час. Больше было просто не за чем. Что за умник нашлепнул джипу на морду эту гоночную бляху, история ехидно помалкивала, но не этот ли умник влезал в совсем небольшую дверь и ругался на клятых инженеров, которые думают, что на Марсе только гномы живут, причем такими словами ругался, что даже Лакис рявкнул: «Ульман!», и не из платины ли эта эмблема сделана – а почему нет, добывают же. Корпус у джипа был очень мощный, пусть броня и была совсем легкая, но на Марсе с силой тяжести в полтора с лишком раза меньшей земной это ли не все равно. В любом случае, с относительной свободой движений в салоне разместились все шесть человек, и даже Ян Ульман устроился со всевозможными удобствами и с самодовольным видом вытянул ноги.

Воздух прогрелся до приемлемой температуры в плюс десять градусов в считанные секунды, и как по команде все щелкнули застежками на шлемах скафандров. Татьяна Рудницкая – единственная женщина в этой вахте – враз высказала все, что думает об ароматах мужского тела. Вильямс хмыкнул. Ставролакис мечтательно смотрел в окно. Арчи механически думал: пусть четыре часа, пусть с замечательной, умной терморегуляцией скафандра – но они потеют, возможно, очень потеют: в некоторых местах пришлось делать мелкие ремонтные работы, кое-где отгребать песок, и каким бы он легким ни был, его намело много, – соответственно и запахи должны быть самыми разными, но в любом случае сильными. И он их вроде как ощущает – но не более того. На субъективную оценку он все-таки не очень способен. Интересно: это сенсоры запаха нужно благодарить, неразвитые или особым образом развитые нейроцентры – или особенности мужского мозга, который, по слухам, иначе оценивает запахи?

– Вон там, видишь? – Ульман протянул руку прямо под носом у Арчи. – Это самый первый жилой контейнер. Наш музей, чтобы ты знал. Там первый скафандр, и первый компьютер. И шины с первых джипов. На них ребята к северному полюсу скатались. И так по мелочам. Первый жилой контейнер, Арчи! – Ульман ткнул его локтем в бок. – В нем даже душа не было. Губки, брат. Влажные губки. Хорошо, Рудницкой в той экспедиции не было.

Татьяна Рудницкая перегнулась через сиденье с твердым намерением ударить Ульмана посильней, но смеялась она вполне искренне.

Ставролакис притормозил у контейнера, на котором с двух сторон, так точно, а скорей всего со всех четырех, были нарисованы яркой салатово-зеленой краской крупные единицы. Контейнер был ожидаемо прямоугольным – он транспортировался в разобранном виде, плашмя, затем первые марсиане его собирали, а сами перебивались в посадочной капсуле. Ее потом избавили от лишних деталей, перетащили в центральный пузырь и обустроили под кафе – совершенно гражданское желание создавать свою собственную хронологию.

– Выйти хочешь? – спросил Вильямс, правильно поняв молчание – и пристальный взгляд – Арчи. Тот посмотрел на Ставролакиса. Ставролакис – пожал плечами, одобрительно улыбнулся.

– А мы пока кофейку попьем, – протянул Олег Каратаев.

Арчи выбрался наружу, постоял рядом с джипом, оглядывая контейнер не сквозь плексиглас. Неторопливо подойдя к этому сооружению, казавшемуся ему одному внушительным, но для семерых первых обитателей совсем маленькому, он похлопал рукой по панелям. Арт помалкивал. Арчи скользнул по его оболочке – просто чтобы проверить, чем занимается: он высчитывал состав, степень износа, радиационное заражение – свою обычную скучную дурь. Арчи удивительным образом мог впитать в себя его действия – он всегда имел полный доступ к ним, но на тот момент это казалось ему неуместным. Куда важней было другое. Арчи оглянулся на джип: насколько позволяли стекла и термоанализ Арта, можно было разглядеть-предположить, что Лакис и остальные четверо сидели, развернувшись друг к другу, болтали, махали руками. Арчи подошел к двери, открыл ее. Стандартная структура: переходная камера, которая, как только Арчи закрыл дверь, наполнилась воздухом. Еще одна камера, в которой, очевидно, оставляли скафандры. Все покрыто песком. Не пылью – красным мелким почти полностью лишенным влаги песком. Место для семи человек, недоверчиво покачал головой Арчи. А ведь они еще и исследованиями занимались, и мелочь разную починяли; судя по тому, что четверо из них с ходом времени соединились в две пары и остались на Марсе – навсегда, так и на любовь время находилось. Судя по ровному слою песка, гости здесь бывали редко. Арчи прошел немного дальше, не смог сдержать улыбку, увидев огромное колесо с изрядно побитым ободом в общей комнате – клетушке скорей. Первый компьютер и даже записка, приклеенная к монитору клейкой лентой. Арчи нагнулся, чтобы получше рассмотреть ее – а почерк был старомодным, таким даже в бытность его дошкольником уже не писали. И на полочке в ряд – банки с едой, частью в тюбиках – чтобы в условиях совсем малой силы тяжести можно было беспроблемно есть; специальная кружка – ее заправляли через хитро сконструированный клапан, через него же и пили; еще пара кирпичей, обернутых фольгой – тоже какие-то блюда. Подумать только, первые полеты людей на марс длились по семь-восемь месяцев, и на них решились, как только решили проблему невесомости на космических кораблях; сочтя 0,15 G приемлемой, отправили первую вахту, и места на тех первых кораблях было совсем немного, об отдельных каютах речи не шло, об отдельных кухнях тоже, приходилось есть вот такую бурду. А компьютер из того времени все еще работал. Несмотря на температуру под минус восемьдесят – работал. И монитор что-то там показывал, хотя, конечно, очень плохо.