Поплачь, полковник, мне в бронежилетку (СИ)

- Никого.

Полковник, держа винтовку у живота, высунулся, убедился в его правоте и уже внимательнее осмотрелся. Трупы исчезли, и только темные пятна на асфальте да воронки от осколочных снарядов напоминали о случившейся днем бойне. Добежав до тупика, Веньяр увидел громаду сгоревшей БМП. От нее все еще шло тепло и отвратительно воняло расплавленным металлом и заживо сгоревшими внутри людьми. Скотти вертел головой у него за спиной, ловя каждый шорох.

- Трупов нет, она не придет, - уверенно сказал он.

- И где тогда ее искать?

- Там, где люди. Вчера она не нашла жертву, днем тут было жарко, так что сейчас она должна рыскать в поисках добычи.

- Логично. Но местные едва ли решатся выйти из дома после заката, так что самой вероятной жертвой может быть уличный патруль.

- Или продавцы круглосуточных магазинов. Или ночные бабочки, - вставил Скотти, - или мы с вами, сэр.

- Умеешь ты поднять настроение, Забияка! – проворчал Жан, чувствуя неожиданную симпатию к этому парню.

- Стараюсь, пальковник, - Скотти широко улыбнулся, оскалив кривой зуб.

- Шприц у тебя близко? – проявил бдительность Жан.

- В набедренном кармане. И еще один в нагрудном.

Жан одобрительно похлопал его по плечу. Еще пару минут они потратили, осматривая окрестности в поисках хоть какого-то оружия и боеприпасов. Но те, кто пришел сюда за трупами, забрали все подчистую. Без брони и разгрузки, в тонкой куртке Скотти казался очень худым. Таня жаловалась, что старается, кормит его, а Райану все «не в коня корм». Почти год проживший в Нарланде и близко общавшийся с русами Веньяр всё-таки поначалу не въехал, что значит этот речевой оборот. А когда Дан объяснил, долго ржал над меткостью фразы.

- Что смешного? – вскинулся Скотти, и полковник понял, что стоит, уставившись на него с улыбкой.

- Ничего, Таньку вспомнил.

- Ааа, - кивнул Забияка.

Время подбиралось к полуночи. Фонари в этой части Лока, естественно, не горели, но от тонкого слоя снега было довольно светло, так что двигаться все равно приходилось с осторожностью, перебежками.

Вскоре к стуку зубов Скотти прибавилось голодное урчание его живота.

- Блин, - прошипел он, замирая и прижимая руки к прессу, чтобы унять звук.

Веньяр покосился на его виноватое лицо и вытащил из кармана оставшиеся пастилки и сухарь. Забияка с сомнением взял пастилку, отказавшись от сухаря. Поспешно распечатал, сунул в рот и так застонал, что Жан проглотил скопившуюся во рту слюну.

За час с небольшим они добрались до жилых кварталов, которые, правда, ночью казались такими же безжизненными, как и пригород, где состоялся обмен пленными. Но здесь им встретился ночной магазинчик, призывно горящий неоновой вывеской и светом дневных ламп.

- Пойди, поспрашивай, не видели ли чего подозрительного, - приказал Жан, рассудив, что Скотти лучше сумеет договориться с местными.

- Так точно, - с энтузиазмом кивнул Забияка, сунул пистолет в карман, предварительно поставив на предохранитель.

- Стой, - полковнику вдруг пришла в голову идея, и он принялся шарить по карманам в поисках налички. В Ориме военному наличность была практически без надобности, удостоверение разведуправления можно было использовать как ключ-карту для того, чтобы расплатиться где угодно, даже в борделе. Но какая-то мелочь все же нашлась в кармане брюк, Жан вытащил ее горстью и ссыпал Забияке в подставленную ладонь. – Купи чего-нибудь пожрать. Сил нет смотреть, как ты мучаешься.

Скотти засмеялся, будто Жан отпустил удачную шуточку.

- А вы не голодный, что ли? Ерунда. Я могу трое суток голодать.

- Обсуждаешь приказ? – пресек спор полковник.

- Виноват, - Скотти сжал мелкие монеты в кулаке и легким бегом взбежал по ступенькам.

Появился через десять мучительно длинных минут. Жан занял позицию за углом, чтобы не отсвечивать в круге света. Скотти вышел и сразу метнулся в тень, выдергивая из кармана пистолет. Перекатился через плечо.

- Сержант.

Скотти ткнул в него дулом пистолета.

- Это я, я!

- Сэр, - выдохнул Скотти, - вот.

Он опустил оружие и протянул сжатую в кулак руку. Жан непонимающе подставил ладонь, туда ссыпались остатки монет.

- Что-то узнал?

- Они ничего не знают. На входе камера, но и на записи нет ничего интересного.

- Ты успел просмотреть запись? – офигел Веньяр. – За десять минут?

- Так в ускоренном режиме.

- Но тебе пришлось уговорить охрану дать тебе доступ к записи.

- Сказал, что мою девушку изнасиловали патрульные. Они с радостью дали мне посмотреть записи.

- Эти люди настолько сочувствуют повстанцам? – озадаченно почесал макушку полковник.

- Скорее, ненавидят местную власть, - пожал плечами Забияка, - вы удивитесь, но в соседнем квартале будет обратная ситуация.

- Ладно, - вздохнул Жан, - погнали.

И они погнали, все так же внимательно осматривая улицы, прислушиваясь к тишине, заглядывая в темные и, кажется, безжизненные окна. От любого шороха нервы натягивались, как струны. Скотти судорожно стискивал челюсти, чтобы не проронить ни звука, Веньяр видел каких усилий стоит ему сдерживать дрожь. Из ноздрей белесыми струйками вырывался пар. Они обошли все окрестные ночные точки, и всякий раз полковник отправлял на разведку сержанта, чтобы помимо всего прочего бедолага погрелся в теплом помещении.

Жаль, что он оставил в Ориме фляжку с коньяком, сейчас неплохо было бы принять на грудь. Но чего нет, того нет.

- Сэр, - выбежав из очередного бара, крикнул Забияка, - уходим! Уходим, уходим!

В руке у него был обрез, так что Жан сообразил, что разговор пошел не так, как надо. Но сначала нужно было делать ноги, а потом уж расспрашивать, и они бросились в тот проулок, что был потемнее.

Скотти, без брони легкий и быстрый, нырнул в какое-то укрытие, Веньяр затормозил, соображая, куда делся подчиненный, и тут же его дернули за локоть. Вовремя – улица, по которой они только что драпали, наполнилась звуками и ревом моторов.

Жан присел на корточки рядом с Забиякой, от того, что происходит на улице, их скрывал ряд мусорных баков, ароматы, несмотря на мороз, неописуемые, да и укрытие не особо надежное, но, как говорится, за неимением лучшего сойдет.

Веньяр схватился за винтовку, очень медленно снимая с предохранителя и переводя в режим одиночной стрельбы. Скотти подобрался к нему поближе, так что его дыхание щекотало щеку полковника.

- Они не могли уйти далеко!

- Здесь негде спрятаться!

- А если у них тут сообщники?

- Ищите лучше!

Жан старался сдерживать дыхание, чтобы пар не выдал их местонахождения. Но, казалось, его выдаст стук сердца. Он не поручился бы, правда, его собственного, или это сердце Райана так колотится. В проулке раздались шаги. Веньяр напряг слух: вроде двое… Нет, трое!… Черт, уже четверо!

Скотти встал на одно колено, держа обрез под полой куртки. Совершенно забыв о субординации, он показал жестом, что атакует первым. Жан, не имея возможности спорить в боевой обстановке, кивнул.

Скотти выпрыгнул из укрытия, как чертик из шкатулки, одним выстрелом свалил первого, перекатился, уходя от короткой очереди. Спрятался за другим баком. По нему стреляли плотным огнем, нещадно расходуя боезапас. Пули чиркали по металлу, асфальту, высекая искры, лязгали отлетающие гильзы, но громче всего был мат повстанцев. Вряд ли это лефтхэнд, те не попались бы на такой трюк. Скотти огрызнулся из обреза. Уж не высовывался бы без брони, шалопай!

Жан выждал момент и зашел в спину оставшейся тройке боевиков. Двумя выстрелами снял двоих.

- Этот мой! – заорал Скотти и выстрелил. Последний из нападавших красиво взмахнул руками и рухнул навзничь.

И снова началась гонка. Они бежали, петляя по узким улочкам, за ними мчались враги. Сначала останавливались, чтобы снизить численность фанатично преследующих их повстанцев. Потом у Райана закончились патроны, а Жану потребовалось перезарядить винтовку, что крайне затруднительно делать в таком бешеном темпе.