Deux Ex Machina/Slow (СИ)

– Да, гораздо, – Диметрий докурил и кинул бычок себе под ноги, на что Эд лишь недовольно покачал головой. – Дядя Стиви сегодня в ударе, смотрите-ка, – Диметрий мимолётно указал на возвращающуюся парочку преподавателей, в то время как мистер Беллами коротко рассмеялся чему-то.

– Почему вы называете его так? – поинтересовался Эдвард.

– Его что, правда зовут Стивен? – вклинился Доминик.

– Я не знаю. Это долгая история, – Диметрий ответил обоим, затушив брошенный окурок носком ботинка. – Мне пора. Пойду решать вопросы с билетами.

– Давай, удачи, – Доминик и Эдвард попрощались в один голос, но в следующую же секунду взгляд обоих притянули курящие на своей любимой лавочке преподаватели.

Эд сошёл с бордюра на газон, чтобы погреться на слабо проглядывающем в разрыв облаков солнце. Мистер Беллами вдруг обернулся и встретился с Домиником взглядами. Неловко было продолжать смотреть в ответ, и Доминик потянул Эдварда за локоть в нужную сторону. Ему хотелось поскорее избавиться от этого ощущения. Его друг и не думал сопротивляться, и они в ускоренном темпе направились обратно в корпус, по пути выкинув в одну из ближайших мусорок стаканчики из-под допитого кофе.

***

– Я могла бы… – Честинг уже в третий раз пыталась предложить Беллами помощь по какому-то поводу, и это была та же документация, которую он ей доверил, в то время как сам Доминик мучился со вторым курсом. Он сморщил нос, довольно ожидая ответа мистера Беллами, но тот поступил неожиданно для всех.

– Благодарю. Не могли бы вы сходить за списками в администрацию, – ровным тоном ответил он. – Мистер Ховард, идите ко мне. Захватите ежедневник.

Подобная просьба вызвывала удивление, но, озвучив её, мистер Беллами и вовсе не смотрел на Доминика, зато Кейт – да, ещё как. Её взгляд мог по остроте сравниться с ножом. Преподаватель же продолжал изучать какие-то листы в серой папке и даже не заметил, как ушла Честинг, оскорблённо цокая каблуками. Вот уж кто знал, чем сразить мужчину наповал, так это она – пуская в ход свою мастерски отточенную навязчивость.

Доминик же приблизился на приемлемое расстояние, и только потом мистер Беллами поднял на него свои холодные, голубые глаза.

– Подсядьте ко мне, пожалуйста. Мистер Харрисон, – он окликнул Эдварда, и тот едва ли не подскочил. – Вы можете подойти завтра, после третьей пары. Я хотел бы обсудить с вами проблемы, которые вы несколько проигнорировали.

Эдвард кивнул, а Доминик, садясь на стул в каком-то жалком метре от мистера Беллами, уже представлял, как его друг среагирует на такую новость. Раньше Эдварда ни в коем разе не смущали такие встречи (ради всего святого, он знал Беллами даже дольше, чем Доминика), но в тот момент предложение наверняка было сродни катастрофе для его расшатанного душевного состояния.

Доминик же, вздохнув, обратил бессовестный взор на Беллами. Ему-то нечего было смущаться, и он уж точно не был влюблён в мужчину, которого был младше на… Вот этого он ещё не знал.

– Доминик, – преподаватель прочистил горло, – думаю, нет нужды просить вас заполнить био в вашей социальной карте прямо сейчас, я отправил все необходимые документы на почту.

Преподаватель говорил так, будто читал с невидимого листа, уверенный и будто немного уставший, но в том, как ровно он держал спину, угадывалась выправка самого настоящего профессора с немалым стажем и достаточным количеством прочитанных лекций за спиной, что невольно вызывало мало осознаваемый умом восторг где-то глубоко внутри.

– У вас есть вопросы? – Беллами отвернулся, чтобы найти какую-то бумагу в своей папке.

– Сколько вам лет?

Любого такой вопрос, заданный внезапно, сбил бы с толку, но мистер Беллами не среагировал ни мускулом лица.

– Тридцать два. Минимум личных данных вы могли бы получить на аккаунте моей почты, если бы не оказались слегка непричастны к моей персоналии.

В этих словах Доминик увидел намёк на собственную лень, поэтому лишь хмыкнул. Он просто не лез в чужие дела больше необходимого, только и всего.

– Вы доктор философии?

– Именно.

– Я не знал. Почему вы тогда преподаёте ещё и у бакалавриата?

– Не считаю, что докторантура даёт мне какие-то особые привилегии, – снова без запинки отвечал Беллами, но не слишком много; напротив, создавалось впечатление, что он говорил ровно то, что хотел сказать. – В конце концов, что в этом плохого.

Действительно, можно было бы удивиться, если бы мистер Беллами работал в школе. Доминик уловил на себе внимательный взгляд Эда, но после понял, что тот смотрел вовсе не на него. Мистер Беллами, казалось, не замечал этого. У Доминика было весьма определённое объяснение тому: преподаватель видел всё и слышал не меньше того, просто было проще держать лицо и не вмешиваться. Для всех. Они будто жили в разных мирах, и преподавателям вмешиваться в студенческие секреты было себе дороже.

– Пожалуй, – вздохнул Доминик, ощущая перемену в собственном настроении весьма чётко (рядом с мистером Беллами постоянно хотелось расправить плечи и выровнять осанку, а стоять расхлябанным было просто неловко).

– Вы здорово выручили меня во вторник, – сказал Беллами, протягивая ему документ.

Доминик закусил щеку изнутри, понимая, что Честинг зашла только что и услышала каждое из шести слов. Скрыть довольство, так и просящееся перерасти в широкую ухмылку, оказалось почти непосильной задачей.

– Это значит, что мне вернут комиссионные? – с немалой надеждой спросил он. – Мне необходима моя работа.

Мистер Беллами кивнул, чуть поджав губы.

– Рассмотрев вашу ситуацию, я счёл нужным оспорить решение деканата, а лекция лишь показала, что вы заслуживаете своё место. Вполне справедливое решение, не так ли, – он снова кивнул сам себе, вряд ли представляя, как сильно ему был благодарен студент в этот момент. – Видите ли, у меня больше возможностей сделать это, и, думаю, моё место тоже стоит чего-то, например, внимания к выражаемому мной мнению.

– А не стоило ли подождать, пока я разрешу вопрос с задолженностью? – вдруг вспомнилась фонетика, от которой зависели куда более серьезные вещи. Беспокойство заставило неосознанно оглядеться вокруг: Честинг уже давно положила списки на стол и ушла, а Эд погрузился в чтение какой-то книги, засунув наушники в уши. Доминик как можно более спокойно перевёл взгляд на преподавателя.

– Я не думаю, что сложнее будет сдавать, – Беллами чуть вскинул одну бровь. – Напротив, во время зимней сессии принимать буду я, Лезго и Резгар, – фамилию последнего он произнёс с французским акцентом, видимо, по привычке. – Мсье Резгар у вас вёл фонетику и раньше, мнение у него сложилось неважное…

– Это так очевидно? – Доминик, ведомый импульсом, прервал преподавателя. – Тогда вы должны понимать, что он завалит меня.

Методист вдруг усмехнулся, его взгляд смягчился (или же только показалось).

– Мы отдыхали в тот день с мистером МакСтивеном за чашечкой кофе в лаборантской, я раньше «заседал» там, – он иронично выделил голосом нужное слово, – когда Резгар ворвался, словно демон возмездия, и долго возмущался на своём родном языке, чем вызывал приступы смеха у мистера МакСтивена, который не знает ни одного языка, помимо английского и родного. Но, – прервал поток воспоминаний мистер Беллами, – надо отдать Резгару должное, он не назвал ни одного имени, да и после отказался отвечать, а расспросами я не увлекаюсь