Кrom fendere, или Опасные гастроли (СИ)

Страсть. Дай мне дозу страсти. Не жалей. Заплачу’.

Вместе. Не больно упасть. Поцелуй. Палачу.

Видишь, я весь сейчас — твой. Всё бери. Не в кредит.

Жги. Впусти в меня свой огонь. Сердце только тобою горит.

Фейн присел и принялся осыпать поцелуями обнажённый живот Сая. Шепча при этом «люблю, люблю». Вибрация его голоса включила в солнечном сплетении какой-то тайный мотор, волны желания, как по натянутым струнам, ударили в горло, в пах. Лукас расстегнул Саю джинсы, уткнулся лицом в ширинку, тот почувствовал его влажные горячие губы за резинкой трусов, на члене, подался вперёд, с трудом сдерживая фрикции, запустил пальцы в волосы своего Люка. В голове пронеслись желанные картинки: оргазм, сперма на губах Люка, его член внутри Сая, ещё оргазм — и пусть Нью-Йорк сдохнет от зависти! — потом они вернутся в отель, и там до самого утра не отпустят друг друга... А утром решат, что дальше... Сай задохнулся от счастья. Опустил пьяный взгляд — на него смотрели синие глаза. Влюблённые, сумасшедшие, горящие от вожделения. Обещающие рай. Не зелёные. Не Гаррины. Чужие.

Сольвая бросило в пот. Фейн понял это по-своему и начал спускать с него брюки. Захотелось отступить — но было некуда. Да ещё и член вполне определённо реагировал на ласки — набухшая головка вылезла из-под тонкого трикотажа трусов. Сай в ужасе развернулся, вжался в решётку дурацкой ограды. Куда?! Куда деваться?!

— Сразу хочешь сзади? — удивился Лукас, поднимаясь, дрожащими руками оглаживая тело Сая. — А минет? Хорошо, цыплёнок, как хочешь. Люблю тебя.

Его твёрдый член уже тёрся о бёдра Сая и между ягодиц. Тому было очень приятно, дико, неправдоподобно хорошо. Хотелось впустить его немедленно, встать удобнее, прогнуться, почувствовать давление на сфинктер и туго насадиться на член, сначала глубоко, до конца, чтобы почувствовать себя заполненным до отказа, чтобы даже воздуха в лёгких не осталось, подержать в себе, а потом поймать точку и зависнуть на ней, пока у любовника не кончится терпение и его семя не ворвётся внутрь бешеным огнём.

— Люблю тебя, — как заклинание хрипло шептал Лукас. — Люблю, люблю.

Сая затошнило. Он представил вкус чужой спермы, вообразил как она будет хлюпать в его анусе, капать, стекать по ногам, и отчётливо понял, что скорее ударит этого разгорячённого, почти взявшего его, парня, признающегося ему в любви и готового ради него на всё, чем позволит себе добровольно отдаться. Отдать... Любовь...

Этот выбор дался ему очень легко. Просто Скорпи вдруг представил (да, вот так, полуобнажённым, изгибаясь от желания в нью-йоркской подворотне, в руках своего первого мужчины, чувствуя готовый ворваться в себя член, постанывая от нетерпения), что из его жизни вдруг навсегда исчезнет другой мужчина, тот, с которым они даже не были толком вместе, не такой красивый и талантливый, как Люк Фейн, не такой молодой и музыкальный, не такой подходящий ему... А Гарри после секса с Лукасом обязательно исчезнет... Представил это — и понял, что не сможет жить. Без всяких трагедий, просто не сможет без своего Гарри и всё. А без Лукаса... сможет...

— Я люблю тебя, — продолжал шептать Фейн. Сай почувствовал в его голосе стальное напряжение, на своей талии — железный захват, сейчас будет рывок, резкий толчок, одно тело в другом — и можно расслабиться, ни о чём не думать, ибо всё случится, решится...

Сольвай скрипнул зубами. Он уже знал, что пожалеет о том, что сейчас скажет и сделает. Пожалеет обязательно. Потому что искренне хочет быть с Лукасом. Но любить двоих невозможно. А в размороженном сердце Скорпиуса Малфоя уже живёт одна любовь, которая это сердце и сделала живым, тёплым, счастливым.

— А я тебя не люблю! — Он оттолкнулся руками от решётки, поднырнул под локоть Фейна, развернулся и сложился пополам, изо всех сил зажимая в горле стон, а между ног — эрекцию, задышал по-собачьи, быстро натянул джинсы. Протяжно выдохнул. Всё.

Лукас так и стоял с покачивающимся красным, текущим стояком и обалдело смотрел на него. Улыбался очень растерянно и почему-то виновато.

— Извини, Люк, — уверенно сказал Сай, чувствуя себя, как минимум, гадом, — я бы потом очень пожалел, а ты пожалел бы, что пожалел я. Давай не будем друг друга разочаровывать. Я люблю другого. Если ты захочешь потом выслушать, то расскажу. А сейчас... приведи себя в порядок. Я никогда не буду твоим любовником. Только другом.

Сольвай с трудом, но выдержал мечущийся в панике непонимания и постепенно тухнущий взгляд Лукаса... Синие глаза сделались тёмно-серыми... Потом он опустил голову, чтобы Лукас не видел его дикую, ненужную сейчас, но рвущуюся из сердца на лицо улыбку, и подумал:

«И не любил. Сердце расколдовано, и в нём только тот, кто и должен. Я прав!»

*

От принятого решения Скорпиусу стало легко. Но в сердце поселилась печаль. Он физически почувствовал эту серую пушистую мышку, с глазками-бусинками, свившую себе гнездо у него под сердцем, и уютно, мягко устроившуюся там на многие-многие годы. Ничего, это его плата. В любых разорванных или непринятых отношениях оба партнёра должны нести ответственность, от своей ответственности Скорпиус Малфой не отказывался. Отвергать чужую любовь оказалось почти так же больно, как и мучиться от собственной неразделённой. Но эта боль была светлой, точно рождение чего-то правильного, своего, настоящего. Единственное, что нешуточно глодало, мучило его — так и не ставшие пока по-прежнему синими глаза Люка...

*

Ты видишь сон, как я тебя целую... во сне.

Ты ищешь города, где порт и море... в чужой стране.

Мне хочется шутить, но я блефую... ведь горько мне.

Мне не любить тебя — не горе... вот только это не конец!

Хотел бы я тебе фиалки подарить, да все они завяли.

Вот розмарин для памяти.* Поможет он? Едва ли!

Мне снятся мелкие початочки мускари,

Пролески, васильки,

Все синие цветки...

(Не помню их названья.)

А синяя вода ведь — не слеза...

Я вижу цвет, но не твои глаза.

*

На первый концерт дирижёра и композитора Лукаса Фейна Мотыльки пришли в полном составе, вооружившись огромными букетами, все оделись в строгие костюмы и галстуки-бабочки, мисс Вантуле упаковалась в элегантное длинное малиновое платье. Эту симфоническую премьеру с большим ажиотажем осветили в прессе, фанатов «КF» заинтриговало известие о контракте, подписанном между Мотыльками и восходящей звездой мировой классической музыки Фейном на создание совместного альбома под названием «Kylling»...

..............................................................

(1) «Чёрная водка», тёмно-коричневый датский крепкий ликёр, очень любимый скандинавами.

(2) Kylling (дат.) — цыплёнок и по созвучию — убивающий.

(3) На американском сленге — сигарета с марихуаной.

(4) Нью-Йоркский филармонический оркестр.

(5) (нем.) — и братья, и сёстры

*

Звонок застал Гарри задремавшим над длиннющим, в несколько ярдов, свитком — бизнес-планом нового банка, который требовалось очень хитро подсунуть под подпись в Отдел коммерческого лицензирования Министерства. Как же он уставал с этими финансовыми премудростями и юридическими обходными тонкостями! Легче трое суток сидеть без сна и еды в засаде! Летать на поломанных мётлах и на диких драконах — тоже легче. В одиночку задерживать троих голодных оборотней — вообще раз плюнуть, и даже ловить взбунтовавшихся дементоров. Но вся эта коммерция, особенно подпольная, комом вставала у Главного аврора Поттера, причём не только в горле!..

Номер был незнакомый...

— Гарри! Это я! — Из трубки послышался чересчур бравый голос. — Не звони мне ни до, ни после нашего нью-йоркского гала! Мне нужна зона молчания. И я сотру все телефоны, номера, даже не пытайся! И твой, потом новый заведу.

— А что... Сай, что-то случилось? — Поттеру это совсем не понравилось, в мозгу тренькнул знакомый звоночек тревоги. Как будто щелчок таймера какого-то спускового механизма — необратимая, бесшабашная глупость спускалась на обычное, относительно мирное течение жизни, как лавина в горах...