Я без ума от французов (СИ)

– Я не хотел тебя беспокоить, но этот паренек меня уже… – Назир не заканчивает фразу, останавливаясь на пороге. Тиерсен дергает плечом, прижимая к себе Цицеро сильно, как будто это все объясняет. Впрочем, судя по изменившемуся взгляду Назира, действительно объясняет. – Я всегда это знал, – он дергает подбородком. – Мне зайти позже? – в его голосе появляется ощутимая издевка.

– Если это не что-нибудь важное, – вежливо отвечает Тиерсен, намереваясь сейчас же выкинуть это из головы и вернуться к прерванному занятию, но Назир, конечно же, разочаровывает его:

– Вообще-то важное, да, хорошо, что ты уточнил, – он заходит внутрь, включая верхний свет, и, качнувшись задумчиво, меняет направление движения и идет к дальнему креслу. Тиерсен вынужденно вздыхает, а Цицеро с ужасно раздраженным стоном перекатывается на спину, садясь, скрещивает руки на груди и глядит на Назира с откровенной ненавистью. Они и раньше недолюбливали друг друга, а сейчас Назир, кажется, добавил последнюю деталь к взаимной неприязни.

– Так что ты хотел? – Тиерсен тоже не без труда садится.

– Он хотел помешать, влезть и все испортить! – Цицеро хмурится и весь выглядит очень колючим и рассерженным.

– Тише, сердце мое, – Тиерсен смотрит на него, пытаясь взглядом выразить: “Ну, мы все равно уже ничего не можем с этим сделать”, а Назир кривится от этого обращения. – Слушай, Назир, действительно, не хочу сказать, что ты помешал, но, надеюсь, это много времени не займет.

– Не займет, не волнуйся, успеете еще нализаться, – Назир смотрит Тиерсену в глаза прямо.

– Назир, пожалуйста! – Тиерсен поднимает ладонь. – Не накаляй!

– И не собирался, – Назир безобидно складывает руки на груди. – Но я хотел бы обсудить кое-что касательно моего пребывания здесь.

– Ты получишь пулю в лоб, если продолжишь раздражать меня! – Цицеро возмущенно поднимает брови.

– Цицеро! – Тиерсен уже привычно одергивает его, но Назир реагирует невозмутимо:

– Вот и мальчишка внизу мне то же самое сказал. И не могу возражать, Тир, вы имеете на это право после того, что я хотел сделать с тобой… и с ним, – он брезгливо кивает на Цицеро. – Но как-то хотелось бы знать, стоит мне начинать отмаливать свои грехи перед смертью на рассвете, или пока можно не волноваться, – Назир говорит это четко и спокойно, а Тиерсен даже не знает толком, что сказать. Нет, конечно, он немного размышлял об этом во время поездки, но все-таки рассчитывал подумать подробнее утром, на трезвую голову. Но когда человек задает вопрос о том, будет он жить или нет, Тиерсен не может просто ответить: “Я скажу утром”. По крайней мере, не Назиру. Тиерсен не забыл о том, что тот собирался сделать, но и о предыдущих годах он тоже помнит.

– Назир, послушай… – Тиерсен устало потирает лоб, а Цицеро снова раздраженно и шумно вздыхает, ерзая на постели. – Так, погоди. Цицеро, сердце мое, давай-ка я отправлю тебя вниз. Принеси нам с тобой что-нибудь вкусное, порочному поеданию чего мы предадимся, когда я закончу здесь, – можно пойти на это, чтобы не превратить и так сложный разговор в крупный скандал, возможно, с летальным исходом.

– Мы… что? – Цицеро удивленно приподнимает бровь.

– Да-да, мы будем есть сладкое в постели, – подтверждает его надежды Тиерсен, и Цицеро, посмотрев на него скептично, все-таки вздыхает и откидывает одеяло, вылезая из постели. Он ворчливо натягивает валяющиеся на полу джинсы, пока Назир раздраженно отводит взгляд, но они оба молчат, и Тиерсен надеется, что так и продолжится еще четыре… три… две… хлопок двери громкий, и наконец-то можно выдохнуть.

– Я просто не хотел… – начинает Тиерсен, но Назир перебивает его, поднимая руку:

– Да все понятно. Давай лучше к делу, пока он не вернулся.

– Хорошо, – Тиерсен устраивается в подушках удобнее. – Итак, у нас есть проблема.

– Определенно, – Назир кивает.

– И эта проблема – ты.

– С твоей стороны, – Назир сжимает губы.

– Слушай… Я не хочу тратить время на споры, – Тиерсен вздыхает. – Так случилось, что ты решил кого-то убить и повесить это на меня. Но почему ты не мог просто сказать мне об этом? – в его взгляде читается непонимание. – Мы бы что-нибудь придумали, что-нибудь решили…

– И что я должен был сказать? – Назир поднимает бровь. – Привет, старый друг, я так рад, что ты приехал, слушай, я тут решил убить кое-кого, не знаешь, чем мне помочь? Откуда мне было знать, что ты теперь… киллер, грабитель, гангстер, мафиози – я не знаю.

– Киллер, – мрачно уточняет Тиерсен.

– Да кто угодно. Я этого не знал. А ты просто очень удачно оказался там, где нужен был убийца, вот и все, – Назир поднимает взгляд, и его слова звучат ужасно цинично, но честно. – Мне нужен был убийца. Кто-то, кроме меня. И кто бы подошел на эту роль лучше, чем человек, отлично владеющий оружием, человек, имеющий доступ к моим вещам? И я мог бы связать тебя с мертвецом, без проблем мог бы… если бы все так не сложилось, – он говорит так, как будто ему нечего терять, а если подумать – и взаправду нечего. Он уже мертв. Если только…

Тиерсен думает. Уже привычно. Он всегда старается понять перед тем, как принять решение, и это отвратительная черта для убийцы. Нечего ставить себя на место других, нужно сразу стрелять, желательно – в голову. Но, с другой стороны, у них таких стрелков – полный дом, и должен же среди них быть хоть один неудачник, пытающийся думать перед тем, как выбивать родственникам и старым друзьям мозги.

– Я понимаю тебя. И не понимаю. Я не знаю, что бы я сделал на твоем месте, – амидон действует, мысль блекнет, плывет, невозможно сосредоточиться. Тиерсен сжимает виски пальцами на секунду. – Неважно, что бы я сделал. Проблема в другом. Ты ведь понимаешь, что я не могу тебя выпустить из этого дома?

– Ну ты же не совсем идиот, – соглашается Назир.

– И, по идее, мне нужно просто тебя убрать и забыть о нашей дружбе, – Тиерсен покусывает нижнюю губу. – Или… Тебя быстро начнут искать в Италии, если еще не начали. В любом случае, это произойдет, как только найдут тело. И возвращаться тебе некуда. Значит… – Тиерсен обдумывает торопливо. – У этого убийства были личные мотивы? – спрашивает вдруг.

– Не совсем, – Назир морщится. – Тот ублюдок должен был сидеть, но суд решил в его пользу.

– И ты решил восстановить справедливость? – Тиерсен смотрит на него очень удивленно.

– Я не горжусь этим, – Назир дергает ртом. – И это не справедливость, не благородство и не прочая херь. Я просто выполнял свою работу.

– А я был во Флоренции, чтобы убить одного человека, у которого не было даже суда, – Тиерсен сгибает здоровое колено и барабанит по нему пальцами. – И я тоже выполнял свою работу.

– Я догадался, – сухо отвечает Назир, и они оба недолго молчат.

– Ты знаешь, у нас иногда бывают такие заказы – часто, на самом деле – когда нужно убивать… не самых лучших с точки зрения закона и морали людей, – продолжает Тиерсен после этой паузы, и теперь Назир смотрит на него странно.

– Ты имеешь в виду…

– У нас довольно большая семья, – Тиерсен прямо смотрит на него. – Но нам никогда не помешает человек, который хорошо обращается с оружием. И если моральные вопросы…

– К дьяволу мораль, – перебивает его Назир. – Ты что, предлагаешь мне работать с вами?

– Как по мне, работа не хуже других, – Тиерсен пожимает плечами. – Почти то же самое, что в полиции, только играешь не за белых, а за черных, а первый ход все равно остается за тобой.

– Я не об этом, – Назир фыркает. – Ты предлагаешь мне работу после того, что я сде… собирался сделать?

– Мои близкие периодически устраивают мне подобные сюрпризы. Я уже привык, – Тиерсен усмехается. – Так что, если ты хочешь жить – я могу это организовать. Могу дать тебе неплохую работу, и безопасность, и… попытку начать все с начала, – он скрещивает руки на груди.

– И ты забудешь это? – Назир проводит ладонями по подлокотникам кресла.

– Не думаю, – Тиерсен дергает плечом. – Но “не забыть” – не значит “не простить”, так ведь? А мы все иногда нуждаемся в прощении.