Море опалённое свободой (СИ)

- Ой, подожди, – вдруг спохватился Лорени, кидая в шкатулку две перламутровые жемчужинки. – А ты, что, не простой пират? Ну, я имею в виду не бедняк? Раз собрался на аудиенцию к Волвару? То есть вы знакомы лично?

- Я Истинный, – буркнул Цурбус, высыпая жемчуг на столешницу и глядя на Лорени слегка удивлёнными глазами. Они говорили: ты забыл?

- Ну, да, – как-то неуверенно, глядя на Цурбуса, проговорил Лорени. – Но ты, когда учился в Академии, жил в крыле для бедняков. Да и денег у тебя никогда не было…

Лорени замолчал, но так и продолжил смотреть на Бахму своими зелёными глазами. На щеках ещё были лёгкие следы от гнойных слёз, на шее от корней ракушек. Свет солнца, проникая в окна, что были по левую руку, играл рыжиной волос, создавая лёгкий эффект язычков пламени. Цурбус на мгновение залюбовался ими, окунулся в глубину глаз Иренди, а потом тихонько улыбнулся. Одними губами, нежно, тепло, добро, слегка поглядывая через прищур и отворачиваясь, но кося взгляд в сторону Лорени. Потом протянул руку и, коснувшись волос Иренди, слегка заправил их за ухо. И сразу же, осознав своё поведение, убрал руку, вернулся к жемчугу. Смутился и Иренди. Покраснел сразу от двух увиденных чудес: Бахму улыбался и нежно касался его волос, словно заботливый любовник!

- Да, у меня действительно тогда денег не было, а поселили меня в корпус для бедных, потому что я сын пирата, сын Джан Гура.

- Ну, да, точно, – тихо поддакнул Лорени, забрасывая в шкатулки оставшийся жемчуг, пытаясь побороть свою неловкость.

- Хотя, мне было и там удобно, – чувствуя, что разговор заходит не в то русло, в какое хотелось бы, Бахму резко сменил его. – У тебя много стекляшек?

Дальше они болтали о всякой чепухе, хотя иногда возвращались к Ансэрит, Лорени вдруг стали интересны некоторые факты из этого царства, но самое главное ему был интересен тот Цурбус, которого он не знал. Однако, многое Бахму не рассказывал, скрытничал, и Лорени от этого становилось грустно. Хотя об Ансэрит он кое-что узнал и понял, что Цурбус любит своё царство и почитает царя.

Подошло время обеда, они дружно встали и пошли прочь из кают-компании. «Фортуна» всё ещё стояла в Интельмале, оказалось правительство немного задержало их для выяснения кое-каких обстоятельств, связанных с контрабандистами. Ближе к вечеру зашёл даже представитель властей, опросил дополнительно Лорени, Цурбуса и Данки и через минут сорок удалился. Потом время ужина, Лорени с Цурбусом поели мало, но конфеты Иренди собрал в карман все. Перебранный жемчуг они отдали Сальмит, оставшийся оставили себе: шесть коробок. Остальной капитан сказала сложить в сундук, стоявший в кают-компании, и молодые люди, кивнув головой, вновь углубились в работу. А когда уже почти стемнело, жемчуг перебрали окончательно. Последовав словам капитана, они сложили шкатулки в сундук, аккуратно составили на него пустые коробочки, оставшиеся мешочки и одну не использованную, пустую шкатулку. И вот, наконец, настало время для самого главного.

Минут пять они смотрели на лежавший возле бутылки ключик, магнитировали его взглядом. Потом Цурбус всё же потянулся за ним, взял в руки, зажав между пальцами. Лорени напрягся, словно Цурбус собирался ударить его, было волнительно и странно. Ощущения не вызывали радости, а наоборот приводили к замешательству. Однако, прошла ещё минута, потом потекла следующая. Словно набравшись храбрости, Бахму резко и бесповоротно вставил ключ в скважину, даже не обратив внимания на лёгкий вскрик Иренди: то ли возмущения, то ли ещё чего. Щёлкнул замок, кандалы ослабили хватку, и, взявшись за манжет на своём запястье, Цурбус скинул тяжёлые кандалы. Потом снял их с руки Лорени и вместе с ключом положил на край стола. В кают-компании наступила жуткая, звенящая тишина.

Ещё прошло пять минут. Они потирали запястья, на которых были следы от кандалов. Полоска чуть светлее, чем кожа на руке и на теле. Это маленькое напоминание о том, что вот было у них когда-то такое приключение… Лёгкие следы грязи, которые смоются после первого принятия душа… В воздухе витала нелепость и смущение. Свободны. Теперь нет причин, чтобы быть вместе, чтобы спать вместе, чтобы просыпаться в объятиях друг друга, чтобы целоваться… И делать кучу всяких нежностей и ласк…

Лорени вскочил со своего стула первым и по привычке, выработанной за месяц, несколько секунд постоял на месте, ожидая, когда Бахму встанет, но вспомнив о том, что они только что расстегнули оковы, вышел из-за стола, подошёл к бутылке. Пять литров сладкого рома, не всякий вынесет, но Лорени готов был пить его хоть вечность, лишь только потому, что он сладкий.

- Ну, что, давай отметим этот праздник жизни, – наигранно бодро сказал он и принялся откупоривать бутылку. Цурбус сидел на месте, но рьяно кивнул, поддерживая наигранную радость Иренди. В этот момент казалось, что другого ничего не осталось. Только оттолкнуть грусть, глупую тоску по прошлому и не заглядываться на след от оков, ни о чём не сожалея.

Лорени тем временем, откупорив бутылку, разлил, смешно прикусив кончик языка, по бокалам её содержимое и решительно подтолкнул один бокал Цурбусу. Свой поднял, словно готовый произнести тост.

- Ну, за свободу! – и махом осушил склянку. Покривился, кхекнул, как старик, выдыхая хмель, но довольно причмокивая языком. Сладкий. И снова ухватился за бутылку, на Бахму в этот момент он не смотрел.

Цурбус, потянувшись за бокалом, взглянул на то, как Лорени залпом пьёт сладкую, алкогольную жидкость, посмотрел на неё в своём бокале, потом снова на Иренди. Он к тому моменту уже наливал себе снова, даже не предлагая и не глядя на Бахму. Когда Иренди опрокидывал в себя второй бокал, Цурбус всё-таки поднял свой, приблизил его к губам, потом глядя поверх бокала на Лорени, пригубил ром и скривился. Алкоголь он не любил, выпивка его не радовала, но он спокойно относился к пьющим людям. А вот сладкий ром его не радовал совсем, хотя, глядя на то, как Иренди глыкает его, лишь кривится и выдыхает хмель, заставляло о многом задумываться. Алкоголизм был болезнью, а ром сладким продуктом. Кажется, Иренди нравилось и пить, и сам ром…

Был восьмой бокал, когда Лорени икнул, схватился за живот, слегка скривился и пошатнулся. Цурбус следил всё это время за ним, считал бокалы, что опрокинул в себя Иренди. Удивлялся и думал о своём. Лорени никогда его не полюбит, это вообще роскошь для Цурбуса. Для него было роскошью и то, если Лорени он начнёт нравиться. Поэтому, глядя на пьющего Иренди, Бахму отчего-то был уверен, что его злейший враг несказанно счастлив такому повороту событий.

Отодвинув бокал с не выпитым ромом, Цурбус посмотрел, как Иренди наливает девятый бокал, как неуверенно ставит на столешницу бутылку. Лорени уже был пьяненьким. Запрокинув голову, он заглотил содержимое девятого бокала, слегка качнулся, ром потёк мимо рта, скользнул по губам, подбородку, по шее. Проследив за этими дорожками, задержав взгляд на кадыке, Цурбус вздохнул удручённо и, поднявшись со стула, направился к выходу.

- Ты куда? – прозвучало ему в спину, и Цурбус, остановившись, некоторое время стоял спиной к Лорени. – Ты праздновать, что, не будешь?

- Нет, – потом повернулся к Иренди. Лорени слегка качался, щурился, видно пытался сфокусировать своё зрение. – Я не пью.

- Тогда просто посиди, – махнул рукой, качнулся в сторону, удержался за стол. Губы слегка припухли, щёки заалели, глаза заблестели. Лорени был лакомым кусочком для любого гея. Хотя, раньше он был совсем не во вкусе Цурбуса, а сейчас…

- Нет, я, пожалуй, пойду.

Этот ответ не понравился Лорени. Он поджал губы, насупился, как маленький мальчик, сделал несколько решительных шагов в сторону Бахму и схватил его за запястье. То самое, где остался след от кандалов.

- Поцелуй меня, – вдруг сказал Лорени.

- Что? – удивился Цурбус. – Ты пьян…

Иренди обошёл Бахму и встал спиной к двери.

- Не пущу, пока не поцелуешь.

Цурбус некоторое время смотрел на Лорени, тот на него. Глаза Иренди манили, губы были влажными и сладкими от рома, Бахму это знал. И ему очень сильно захотелось их попробовать на вкус. Возможно, тогда он полюбит сладкое и алкоголь, возможно, тогда он сможет удержать ускользающие и толком не сформировавшиеся чувства. В это хотелось верить. И Цурбус сделал несколько шагов к двери, не отпуская магнит зелёных глаз. Дыхание сбивалось, сердце ускоряло темп. Он протянул руку, ладонь, скользнув в миллиметре от лица Лорени, легла на деревянную дверь, и Цурбус, сделав ещё один шаг, остановился. Под напором этого человека Лорени отступил назад и упёрся спиной в дверь.