Слушаюсь и повинуюсь, мой повелитель (СИ)

Сказав это, Касим улыбнулся, не зло и не иронично, а спокойно и даже мягко. Калиф опешил, отшатнувшись от него.

— Не иди на поводу у своих желаний, ты ведь правитель хоть и маленькой, но благодатной страны, — пробормотал раб.

Ресницы мужчины снова опустились, и голова упала на грудь. Касим начал заваливаться, потеряв сознание.

— Расул! — заорал калиф, упершись ему в плечи ладонями, чтобы не дать упасть. — Помоги мне!

Капитан стражи и еще несколько человек кинулись к нему. Расул перерезал веревку, связывавшую запястья Касима вместе, и подхватил его на руки, не давая упасть окончательно.

— Осторожнее со спиной, — процедил Амир. — Несите его в мои покои.

Комментарий к Упрямство - не порок

**¹** Двойной Нельсон. Прием производится в положении партера, борец просовывает обе руки через подмышки оппонента и давит на шею. В некоторых видах борьбы считается запрещенным ввиду чрезвычайной травмоопасности

**²** Дим-Мак — боевая система воздействия на акупунктурные точки человека через удары, захваты и их комбинации. Различаются стили Дим-Мак по воздействию в зависимости от типа меридианов (Инь или Ян), времени (активность меридиана), целей (нокдаун, нокаут, смерть), и индивидуальных особенностей противника.

**³** Рисунок — стиль боя.

**⁴** Касим — означает «защитник».

**⁵** Все те же приемы акупунктуры.

========== Оковы желания ==========

Касим пришел в сознание только на следующий день. Осмотрев его, придворный лекарь калифа сказал, что он мужчина крепкий, да и плети ложились ровно, так что оклемается быстро — поваляется недельки две максимум. Амир испытал облегчение, но все равно чувствовал себя отвратительно. Не то чтобы его мучила совесть, но… он не мог оставаться безразличным к тому, чем дорожил. А новым рабом калиф, без сомнения, дорожил очень сильно.

Вот уже почти полторы недели его не посещала мысль навестить своих наложников в гареме, что говорило о многом. Обычно ни один мужчина не мог удовлетворить непомерные аппетиты повелителя Джавахир Абаля в постели. Но Касим…

Нет, дело было отнюдь не в том, что новый наложник отличался хорошей выносливостью и мог удовлетворять жадного калифа всю ночь напролет. А в том, как он его удовлетворял. Такой же яростный, страстный, жадный, ненасытный… как и сам Амир. И это очень восхищало.

А теперь калиф мог ругать лишь самого себя за то, что лишился этого удовольствия на целых две недели! Как теперь поэксплуатируешь своего любимого наложника, если отдал приказ отхлестать его плетьми?

Калиф сидел на постели и разглядывал спящего на животе Касима. Тот подмял под себя подушку, повернув голову вбок, на лицо мужчины упала смоляная, чуть волнистая прядь. Его волосы, совсем немного вьющиеся, доставали ему до плеч. Смуглую спину наискось исчертили глубокие борозды. Кровь все еще сочилась сквозь бинты, и их приходилось менять каждый час. Амир сам промывал его раны, пачкая руки в крови и сосредоточенно хмурясь. Рабыни пытались уговорить повелителя не заниматься таким «грязным делом», но он только раздраженно шипел.

Да, калиф Джавахир Абаля был избалованным, эксцентричным, эгоистичным, жестоким и своенравным человеком с манией величия и непомерной гордостью. Однако он совсем не отличался брезгливостью. Амир вполне мог отшатнуться в омерзении от какого-нибудь нищего на улице, опасаясь измарать свои белоснежные одежды, но в то же время спокойно пачкал руки в крови своего наложника. Не пристало калифу ухаживать за своими рабами самому, но… Амиру не хотелось, чтобы чьи-то, кроме его собственных, руки дотрагивались до Касима.

Он задумчиво коснулся кончиками пальцев смуглого предплечья и осторожно скользнул подушечками к бинтам, пропитавшимся кровью.

— Больно, — произнес Касим чуть хрипло, так и не открыв глаз.

Калиф отдернул руку, вздрогнув.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он.

— Мне кажется, что бывало и хуже, — хмыкнул мужчина, открывая глаза и пытаясь приподняться.

— Лежи! — Амир нахмурился. — Тебе лучше не шевелиться и не тревожить раны.

— Сам же наказал и сам же заботишься? - усмехнулся Касим, но калиф ничего не ответил, слезая с кровати. — Я хочу пить.

Он молча поднялся и налил из графина, что стоял на столике перед кроватью, свежей воды в чашу. Касим хотел взять ее, приподнявшись на локте, но Амир цыкнул на него и поднес чашу к его губам. Раб хмыкнул, но послушно выпил воду из его рук.

После этого Касим уснул снова.

Он поправлялся очень быстро, и, проснувшись однажды утром, Амир не обнаружил его рядом. Калиф вышел на веранду и увидел своего раба, который разминался в саду в тени деревьев. Неодобрительно поджав губы, он тем не менее не стал ничего говорить и ушел. Вечером этого же дня калиф слегка задержался, и когда он завершил все свои повседневные дела и вернулся в покои, то застал Касима спящим, а на дворе уже стояла глубокая ночь.

Пока его не было, Касим целый день маялся бездельем. По приказу калифа его не выпускали из покоев, но в сад выходить было разрешено, поскольку личный уголок повелителя был отделен от остального сада высокой изгородью. Здесь имелась мраморная беседка, небольшой декоративный пруд и качели, подвешенные рядом с беседкой.

Касим чувствовал себя уже достаточно хорошо, чтобы выполнять физические упражнения. Раны закрылись, хотя и неприятно тянули от слишком резких движений. Почти все бинты он уже снял. Вернувшись в покои калифа, Касим долго слонялся по комнате, не зная, чем себя занять. Книг здесь не было.

Покои Амира являли собой просторную комнату с огромной кроватью, украшенной пологом и балдахином. Рядом с кроватью стоял низенький столик и тумбочка. У дальней стены — шкаф. На полу разбросаны огромные бархатные подушки, а у выхода на веранду стояла широкая кушетка. Напротив кровати висела большая картина в золотой витой раме. На ней был изображен сам калиф, вальяжно расположившийся на кушетке и поглаживающий между ушами одного не очень крупного пятнистого леопарда, в то время как второй разлегся у его ног, щуря глаза. Портрет был великолепным. Касим сидел на кровати, долго разглядывая его.

Амир здесь получился не просто прекрасным… восхитительным. Художнику удалось передать всю красоту изящных линий его стройного тела, блеск длинных черных волос, змеившихся по подушкам и кушетке и даже ниспадавших на пол, высокомерный взгляд, в котором затаилось вожделение и капелька жестокости. На повелителе была одна лишь набедренная повязка из зеленого шелка. Он приподнял одну ногу, согнув в колене так, что переливчатая ткань цвета лесного мха, словно вода, струилась вниз, обнажая колено. Лодыжки и голени юноши обвили две спирали, сделанные в виде золотых змеек, на предплечьях его тоже красовались широкие массивные браслеты с вделанными в них рубинами. Грудь и ключицы укрывало широкое дисковое ожерелье, а голову украшал тонкий золотой обруч. На среднем пальце правой руки красовалось кольцо, сложным плетением соединенное с тонким ажурным браслетом на запястье, образующим пирамиду. На левой же руке два кольца соединялись тонкой цепочкой.

Касим почти час провел, неотрывно глядя на эту картину, неосознанно пытаясь запомнить каждую деталь, запечатлев ее в своей памяти навсегда. Он подошел ближе и провел кончиками пальцев по полотну там, где было изображено лицо Амира. Тонкие правильные черты делали его неотразимым, и даже немного женственным, но что-то такое пряталось в глазах юноши, что не оставляло сомнений в том, насколько опасным он может быть. Касим не обделил вниманием и раму, пробежавшись по золотым плетениям и завитушкам пальцами. Внезапно он наткнулся на одну такую, что прилегала к общему узору не очень плотно. Недолго думая, он нажал на нее, и картина вдруг начала отходить от стены. Тайник…

Он отошел, потянув картину на себя, и перед ним в стене открылась ниша, по величине и форме точно повторявшая ее. В этой нише было несколько полок, и на каждой из них лежали игрушки для сексуальных забав. Их количество и разнообразие действительно потрясало воображение. Впрочем, как и размеры некоторых экземпляров.