Герой не твоего романа (СИ)

— Сейчас они не видят вас, — сказала негритянка. — Можете наблюдать за ними.

— Вы правда не знаете, где Джеджун? — повторил уже, видно, этак в десятый раз Юно. — Вы ведь его друзья, разве он не сказал вам, куда уехал?

— Ничего он не сказал, придурок! — взвился Ючон. — Вы с Чанмином довели его, и он исчез! Может, вообще с собой покончил, он такое мог! Особенно после того, как твой муженек-наркоман его с лестницы столкнул и вашего ребенка убил!

— Беременным омегам слово не давали, — мрачно осадил его Джунсу. — Иди истерить в свою комнату, шлюха.

По всей видимости, Джунсу, хоть и не прогнал любимого в положении, никак не мог простить ему измену. Ючон отвернулся и, чуть не плача, отправился в указанном направлении. Теперь Джунсу-художник заметил под его широкой одеждой еще не большой, но уже бросающийся в глаза живот. Давний кошмар все-таки ожил. Джунсу с перекошенным лицом проводил взглядом Ючона-омегу и прокомментировал:

— Какое счастье, что этот пиздец существует только в одном мире…

Тем не менее, он пошел за Ючоном и, замерев на пороге его комнаты, стал смотреть, как потерявший всякое сходство с альфой или бетой омега рыдает, вытирая слезы бумажными носовыми платками. В это время Джунсу-начальник и Юно-альфонс ссорились из-за Джеджуна, которого не могли найти ни полицейские, ни частные детективы: откуда же им было знать, что бухгалтер сейчас счастлив с вампиром где-то в пригороде Мехико.

Когда настало время возвращаться, Джунсу вновь окунулся в темноту, а потом очнулся на диване в салоне Аделиты. Легко было догадаться, что его тело не двигалось с места — путешествовало лишь сознание.

— Мир Джеджуна, — констатировал остолбеневший художник. — Там был еще один я. Я видел другого человека с моим лицом. Это… это немного пугает. — Он с трудом заставил себя оторваться от разглядывания стены и устремить на Аделиту осмысленный взгляд. — Расскажите мне о наших мирах. Кажется, вы все знаете. Почему они исчезают? Как нас сюда привели?

Губы Аделиты растянулись в коварной улыбке.

— Ты точно хочешь знать это, красавчик? Тебе не понравится.

Джунсу решительно кивнул. Правда, когда Рамон услышал рассказ негритянки, он долгое время не хотел переводить ее слова и только повторял, что это — безумие. Но потом все же перевел. Пораженный Джунсу потребовал доказательств, обещав заплатить за них столько, сколько потребуется; Аделита подтвердила все бесплатно, потому что клиент попался уникальный.

Джунсу пришел домой только утром, и то не в особняк, а в квартиру Рамона. Переводчик пробовал утешить его, но не мог подобрать нужных слов; в итоге он просто позволил художнику накачиваться текилой и стеклянными глазами смотреть на экран ноутбука, где «золотой голос и платиновая попа» Кореи Ким Джунсу пел то в составе квинтета DBSK, то втроем с Джеджуном и Ючоном, то вообще сольно. Художник пьяно посмеивался и отпускал злые, совсем не забавные шутки по отношению ко всем пятерым артистам (или, точнее, шестерым — скоро он узнал и о существовании макнэ Super Junior).

— Забудь все, что было этой ночью, как страшный сон, — посоветовал Рамон, когда совсем опьяневший Джунсу, в очередной раз сбросив звонок от майора, лег на кровать и закрыл глаза.

— Уже не забуду, — пробормотал художник. — Это невозможно. Но я… я сменю имя. И сделаю дюжину пластических операций.

— Давай ограничимся именем, — сказал Рамон, ложась рядом с ним.

МОСКВА

Леонид взял в привычку каждый вечер приходить в одну из VIP-палат больницы, главным врачом которой был старый знакомый его отца. Говорили, что надежды на выход из комы нет, а значит, попытка мести Шим Чанмину провалилась с оглушительным треском. Однако главное орудие этой несостоявшейся мести очень нравилось Леониду. Хоть он и пошутил насчет секса с человеком в коме, но прикасаться к нему, изучать его тело было интересно, это напоминало вуайеризм. Сначала Леонид приучал себя к уродливой руке вампира. Он долго разглядывал то место на плече, где нежная светлая кожа резко переходила в грубую серую, водил пальцем по твердым наростам, служившим, вероятно, чем-то вроде защиты от повреждений, трогал толстые желтые когти, которые без должного ухода стали довольно быстро отрастать. В конце концов Леонид пришел к выводу, что частичное уродство делает вампира еще соблазнительнее, и перешел на все остальное. Развращенный сын бандита позволил себе полностью раздеть монстра из другого мира, внимательно рассмотреть его половой орган, поцеловать в губы. Ему начало казаться, что у них завязался роман. Оставалось, пожалуй, только переступить последнюю грань разумного и заняться сексом с находящимся в коме вампиром, проникнуть в ставшее столь желанным для него тело. Решившись на этот шаг, Леонид даже принес своему бесчувственному любовнику алую розу, перевязанную атласной черной лентой, и положил ее на тумбочку у кровати. Он расстегнул пуговицы на больничной рубашке вампира, откинул в сторону одеяло. Иглы капельниц приходилось выдернуть — ничего страшного, потом медсестра за дополнительную плату вернула бы все на прежние места и даже не обмолвилась о случившемся.

— Красивый, — прошептал Леонид, наклоняясь к его губам. — Сколько же вас таких там, на этой эстраде…

Леонид поцеловал Хичоля и стал опускаться все ниже, к его шее, груди и животу. Когда же ему надоело дарить ласки тому, кто все равно никак на них не реагировал, он перевернул вампира на живот. И тут, упав лицом на подушку, «безнадежный больной» неожиданно пришел в себя. Он понял только две вещи: что на нем нет одежды и что по его ягодицам скользят чьи-то шаловливые руки. В следующее мгновение двое уже поменялись местами: Леонид лежал на кровати и отчаянно хрипел, а нависший над ним Хичоль сдавливал его шею, царапая кожу отросшими когтями.

— Кто ты такой и что со мной делал, ублюдок? — спросил Хичоль. Его голос выдавал волнение и злость — вампир совсем потерял над собой контроль.

— Я Леонид, тебя сюда благодаря мне вытащили, — кое-как выдавил дважды несостоявшийся насильник. — Ничего я с тобой не сделал, клянусь…

— Но хотел же? — улыбнулся Хичоль, разжимая пальцы.

— А можно? — обрадовался Леонид.

— Еще чего. — Вампир небрежно скинул его с кровати и оделся. — Где мой слуга и сыновья?

— В соседних палатах. Полчаса назад все тоже в коме были…

— Благодарю за заботу, хоть это и унизительно, — сказал Хичоль, окидывая взглядом свою палату. — Капельница, катетер, утка… Моя рука на всеобщем обозрении… Может, стоило исчезнуть к чертовой матери вместе с этим проклятым миром.

Хичоль вышел в коридор, один раз покачнувшись: несмотря на свою вампирскую сущность, он был еще слаб после комы. За дверью его встретил Ханген, который очнулся примерно в то же время и уже отправился на поиски господина. Увидев его, он поздоровался и опустился на колени.

— И я рад тебя видеть, — ответил Хичоль, шлепнув его по плечу. — Где мои дети?

Хёкдже и Донхэ еще не очнулись. Хичоль, повелительным тоном потребовав у Леонида свою нормальную одежду и донорскую кровь для восстановления сил, стал дежурить по очереди у постелей обоих сыновей, меняясь с Хангеном. Таким образом, когда через два с половиной часа «темные принцы» одновременно пришли в себя, то Донхэ увидел любимого отца, а Хёкдже — тщательно ненавидимого слугу.

— Откроешь глаза — а тут твоя морда кирпичом, — вздохнул Хёкдже. — Папу позови.

Вскоре приехала Настя. Она, по своему обыкновению, прилипла к каждому из вампиров, особенно задержавшись на Хичоле и даже не постеснявшись при четверых свидетелях поцеловать его, как признанного бойфренда. Древний вампир ответил тем, что крепко прижал к себе девушку. Хёкдже и Донхэ печально переглянулись: похоже, их отец счел Настю полезной и собирался добросовестно играть с ней в любовь.

— Но все лучше, чем Ханген, — заключил Донхэ.

— Позитивный ты какой, — ответил его брат. — Настроение хорошее?

— А то. — Донхэ улыбнулся и потер руки. — Скоро Мина шпынять будем. С полного папочкиного одобрения.