Магическая постоянная (СИ)

— Да, это от Блейна, — буркнул Хаммел. — Можешь начинать своё «я же говорил».

— Я не буду так делать, — закатил глаза Себастиан.

— Правда?

— Знаешь, мне почти обидно.

Курт немного расслабился, отложил письмо на стол к паре чистых листов пергамента и чернильнице с пером.

— Я рад, что вы, ребята, миритесь. Вам было хорошо вместе, — по-доброму улыбаясь, продолжил Смайт. — И тебе нужно было время, чтобы прийти к этому. Неважно, сколько оно заняло. У нас разные понятия верности и здоровых отношений. Я бы не обратил внимания на поцелуй. Ты не смог смириться. Это нормально. Хочешь чаю?

Курт заторможено кивнул, немного удивляясь такому ласковому Себастиану. Тот встал, начал рыться в сумках, оставленных на барной стойке.

Себастиан терпеть не мог даже хороший листовой чай, а когда увидел маггловские заварочные пакетики, то едва не сжёг их заклинанием вместе с Паком и Финном, принёсших «эту гадость» в дом. Как зельевар, хоть и бывший, Себастиан обладал очень тонким обонянием и вкусом. Его страсть к различным травам, которые можно было превратить в чай или отвар, давно стала для друзей привычной. Даже во время этого турне Смайт не забывал заглядывать к аптекарям и травникам в поисках чего-нибудь уникального и вкусного.

Себастиан давно выученным заклинанием нагрел воду в кувшине, сыпанул в чашки каких-то разномастных трав, залил их кипятком, накрыл вафельным полотенцем — настаиваться.

— В знак благодарности я пропущу шутку про твоё тщательно скрываемое нежное сердце, — улыбнулся Курт, укладываясь щекой на спинку дивана. Себастиан, не поворачиваясь, показал ему средний палец. Абсолютно по-маггловски.

Через полторы минуты, грея руки и вдыхая запах разнотравья, Курт почувствовал необходимость выговориться:

— Дело ведь было не только в поцелуе, знаешь. А в том, что он просто взял и… Сдался.

— А ты хотел, чтобы он боролся? Чтобы догонял тебя, пока ты прячешься от него на другом конце земли?

— Нет. Но раньше он всегда понимал меня и верил в нас. Я надеялся, что так получится и в этот раз, — на скептический взгляд Себастиана Курт сморщился. — Да, я знаю. Я тоже идиот.

— Вы помиритесь и научитесь тому, что надо разговаривать друг с другом, — Себастиан покачал головой. — И всё будет лучше. И мы все точно захлебнёмся в розовых соплях.

Курт толкнул Себастиана ногой, отчего тот едва не расплескал чай и выругался на смеси французского и английского. Курт хихикнул, склоняясь над собственной кружкой.

Запах трав его успокаивал. Сердце билось медленнее, глаза слипались.

— Можно я прочитаю письмо? — спросил Себастиан, глаза которого периодически скашивались на столик перед диваном.

— Ты, хитрый змей, специально дал мне своё пойло, чтобы добраться до письма?

— Или я просто заварил тебе чай, потому что волнуюсь, — Смайт пнул Курта в ответ. — Придурок параноидный.

— Сам такой, — Курт вздохнул. — Ладно. Можешь прочесть. Только… Не говори ничего. Я и сам знаю, что всё глупо, слащаво и… Что ты там обычно говоришь?

На этот раз Себастиан ничего не ответил. Он поставил чашку на стол, взял письмо, прищурился, разглядывая неровные буквы в дрожащем свете пары свечей. Он читал долго. Курт допил свой чай, сполз по подушкам, закинув ноги на колени Себастиана. Тот даже не стал возмущаться.

Курт не заметил, как задремал. Открыл глаза он от того, что Себастиан устроил голову на его животе, свернувшись как кот. Свечи догорали.

— Ты знаешь, — сонно пробормотал Себастиан, призывая для них одеяло. Курт подвинулся, Себастиан лёг повыше, на подушки. — Он действительно тебя любит. И действительно сожалеет. Эта смесь эмоций убивает это.

— Правда?

— Да. Я сам такие же испытывал когда-то. Это ужасно, — голос Себастиана сорвался на шёпот. Курт ткнулся носом ему в плечо.

Он был слишком сонным, но всё равно отмечал непохожесть тела Себастиана на Эллиотта или Блейна. Тот был высоким и тощим, повсюду раскидал свои локти и колени.

Но ещё он был тёплым и, если подумать, не говорил ничего насмешливого в сторону Курта почти месяц.

Себастиан мог строить из себя козла и сучку, но на самом деле ценил их всех и переживал за них. Хоть и показывал это редко.

— Парни сделают кучу колдографий с утра и будут ржать, — сказал Себастиан, засыпая. Курт согласно хмыкнул и закрыл глаза, проваливаясь в тёплую и родную темноту.

***

Заниматься Арифмантикой было интересно. В ней не было никакой практической магии. Они выводили формулы, рассчитывали правильность тех или иных заклинаний в теории.

А ещё здесь всё было чётко. Никакого эмоционального фактора, никакой наследственности. В Арифмантике всё зависело от твоего ума и внимательности.

Блейн не имел ничего против группы, которую ему назначил профессор. Райдер был простоватым, но готовым на эксперименты парнем, близнецы МакКарти больше походили под определение гениально-сумасшедших магов, тех, которые совершают открытия и начинают революции.

Когда они впервые собрались вместе, именно Мэйсон — один из близнецов — предложил тему их проекта.

— Известно, что каждое заклинание имеет свой… Ну, назовём его коэффициент. Тёмная, светлая, нейтральная — зная формулы, можно определить каждую из них, — Мэйсон уверенно чертил на бумаге закорючки, отдалённо напоминающие арифмантические знаки. — Более того, при более детальных разборах и вычислениях можно найти «коэффициент» каждого отдельного заклинания.

— Формула Люмоса отличается от формулы Инсендио, хоть они оба и относятся к огненной магии, — кивнул Райдер. — Это всем известно. Переходи к делу, дружище.

Мэйсон кивнул, ни капли не обидевшись на панибратство Райдера. Насколько Блейн успел узнать свою «команду» — все они были довольно открыты и дружелюбны. Это обещало значительно упростить работу.

— Но это работает только по отношению к старым, давно известным и общепринятым заклинаниям, — взяла слово Мэдисон, пристроившаяся за спиной у брата. — Когда используют какое-нибудь фамильное проклятие, старую или чуть изменённую формулу или, не дай Один, новое заклинание — «коэффициент» становится невозможно вычислить. Это очень важная проблема. Мы можем взять её.

— В моей стране жандармы использовали специальный артефакт, — Райдер вздохнул, покачиваясь на стуле. — Папа как-то пытался объяснить мне, как он работает, но… Я могу иногда тупить.

Блейн сочувственно поджал губы. У магглов болезнь Райдера называлась дислексией, так рассказывала Хельга. Для магов Райдер просто был дураком.

— Но общий принцип я смог уловить, — продолжил он, — Дело в том, что есть так же «коэффициент» каждого отдельного мага. Зная его, можно узнавать, какое заклинание было применено на месте преступления.

— У нас такие тоже использовались, — подал голос Блейн. — Мне друг рассказывал, у него отец аврор. Но эти артефакты полезны только тогда, когда примерно знаешь, какой «коэффициент» у мага, использующего заклинание. Иначе бесполезно.

— Верно, — подтвердил Райдер. — Эту проблему мы тоже будем устранять?

Близнецы, до этого суетливо кружащие вокруг стола, синхронно вздохнули и присели на свои стулья.

— Вот поэтому формула, используемая в таких артефактах, устарела, — Мэйсон накрутил на палец прядку волос. Блейн смотрел на его шевелюру с завистью — если бы его кудри так лежали, ему бы не приходилось каждое утро мучиться с укладкой.

Неожиданно Блейн перехватил у Мэдисон перо. Он помнил формулу, которую упомянул Мэйсон.

— Она состоит из трёх частей, верно? Коэффициент магии, коэффициент мага, коэффициент заклинания. При этом коэффициенты магии — три известных постоянных.

— И что? — тоскливо спросил Райдер.

— Что, если мы найдём другой коэффициент? — в голове Блейна крутилась сотня мыслей. Все они были на одну тему, но прятались в тумане. Он никак не мог ухватить их за блестящие хвосты. Он пару раз пощёлкал пальцами, нервно затопал, выписывая что-то на большом пергаменте. — Коэффициент того, как выглядит чистая магия.