Одна душа (СИ)

========== Детство ==========

В полумраке спальни трудно было что-то разобрать. Встававшее солнце ещё не достигло той точки, чтобы осветить проёмы в стенах, и его первые лучи не проникали в тёмные комнаты и переходы Дома Фараонов.

Старая толстая чернокожая нянька спала на своей жёсткой узкой постели, стоявшей в углу, ничего не видела и не слышала. Даже если бы она проснулась, её нечуткий слух не уловил бы тихого шёпота и смеха, а её старые глаза не рассмотрели бы в темноте две крошечные фигурки, скорчившиеся в углу и тесно прижавшиеся друг к другу. Два шестилетних мальчика сидели рядышком, почти беззвучно перешёптываясь и внимательно следя за чем-то, что находилось на полу. Оба ребёнка были смуглые, головы их были обриты налысо, за исключением традиционно оставленной чёрной пряди с одной стороны головы. На полу же перед ними происходило чарующее и весьма интересное действо. По крайней мере, маленьким наследникам престола Та-Кемета* так казалось. Ещё вчера они поймали на улице двух больших священных скарабеев, а попросту, жуков-навозников, и теперь, оторвав им для пущего интереса по паре лапок, устроили гонку. Жук младшего из мальчиков, Иниотефа, выигрывал, и старший мальчик начинал сердиться на брата, коим он считал товарища по игре.

– Ты сжульничал! Ты оторвал ему одну лапку, а я своему две! – Аменемхет сжал кулачки и с обидой посмотрел на сидящего рядом жулика.

– А вот и неправда, просто твой жук старый и больной, прямо как наша нянька! Он, наверное, и есть старая глупая нянька какого-нибудь маленького жучка. А мой жук – настоящий Фараон, прямо как отцы. Разве старая Бахати может обогнать одного из наших отцов?

– Ты всё врёшь! Мой жук тоже Фараон! – Аменемхет вскочил и навис над Иниотефом, готовясь кинуться в драку.

– Нет, не может быть, твой жук старуха Бахати! – младший мальчик залился тихим, но весёлым смехом, и это разозлило старшего ещё сильнее.

– Ах, ты так? Ты… ты… Вот тебе! – Аменемхет изо всех сил топнул ногой, и панцирь одного из жуков треснул с противным звуком. От него осталась лишь лужица непонятного в полутьме цвета.

– Это был мой жук! – Иниотеф, забыв о няньке, закричал в полный голос, и, вскочив, кинулся на брата с кулаками. – Ты, дурак, скарабеев вообще нельзя убивать! Они священные, ты забыл? Отцы теперь велят тебя поколотить!

Живой клубок покатился по полу спальни, издавая яростные вопли, которые со стороны больше походили на мяуканье котят.

– А лапы им можно отрывать?! Это тебя надо поколотить, это ты придумал гонки с жуками!

– Нет, тебя!

К возящемуся клубку уже спешила, нелепо переваливаясь с боку на бок, проснувшаяся Бахати. Добежав до сцепившихся мальчишек, старуха заохала и заплакала, представляя, что сделают с ней Фараоны за то, что она не уследила за мальчиками.

– Ах, да что ж это такое? Ах, перестаньте! Куда же это годится, как вам не стыдно?

Нянька пыталась разнять дерущихся малышей, но они ловко уворачивались от её рук и продолжали яростно лупить друг друга сжатыми кулаками и кусать за всё, что попадалось. Бедная Бахати не знала, что и сделать – будь это её дети, она бы рявкнула на них, подняла их за что придётся да встряхнула бы как следует, чтобы усвоили, что драться нельзя, но она не имела права поступать так с детьми Фараонов, своими маленькими повелителями. На уговоры дети не поддались бы, и няньке оставалось только бегать вокруг драчунов и причитать.

– Что здесь происходит? – ледяной голос прервал и плач Бахати, и драку.

В комнату неторопливо и величественно вошёл Нехо, Фараон Та-Кемета, отец Аменемхета. Дети вскочили и плечом к плечу встали перед грозным отцом, склонив почтительно головы. Нянька боязливо вжала голову в плечи и встала чуть позади мальчиков, готовясь всю вину взять на себя.

– Я шёл проведать своих сыновей, и что я вижу? Наследники престола дерутся, как дикие зверята. Что вы можете сказать в своё оправдание?

– Это он начал! Нет, он! Он раздавил моего жука! А он наврал! – дети заговорили хором, обвиняя друг друга. Фараону достаточно было вскинуть руку в останавливающем жесте, подняв ладонь, и мальчики виновато замолкли.

– Что ты скажешь, Бахати? Что здесь произошло?

– Господин, это я во всём виновата… Я спала и не усмотрела за твоими детьми, и они повздорили. Накажи меня, не их. Они малы, вспомни, и вы с Априем такие были. Ведь я и вас нянчила, вас обоих, я помню. Не гневайся на них, они малы и горячи сердцем.

– Горячее сердце – это хорошо. – Нехо повернулся к детям. – Но горячее сердце не должно затмевать холодную голову. Расскажите по порядку, что произошло.

Начал Аменемхет, как старший.

– Мы играли. Я проигрывал и разозлился. Мы поругались.

– Это всё? – Фараон приподнял брови. – Во что вы играли?

Мальчики втянули головы в плечи и замолчали, понурив головы. Им было строго запрещено играть со священными животными, но они рискнули ослушаться, надеясь, что никто об этом не узнает. Теперь им предстояло объяснение не только с Нехо, который был мягче и ласковее, но и с Априем, суровым и строгим. Ничего хорошего им ждать не приходилось.

Тишина не нарушалась ничем.

– Я должен два раза повторять свои вопросы?

– Нет, отец, – прошептал Иниотеф, жалобно заглядывая в глаза мужчине. – Мы соревновались.

– Это не ответ.

– Мы играли… – Иниотеф зажмурился, – в гонки жуков.

Мальчики замерли, ожидая, что гроза прямо сейчас разразится над их бритыми головами. Однако тишину нарушил спокойный вопрос.

– И что же это были за жуки?

– Скарабеи, – одними губами произнёс Иниотеф.

– Скарабеи, значит. – Нехо нахмурился. – А знали ли вы, что со скарабеями нельзя играть?

Мальчики кивнули.

– Знали ли вы, что скарабеи – священные животные Бога Солнца?

– Знали, – мальчики ответили хором.

– Знали, что это запрещено, и всё равно решились играть с ними? Не думаю, что это – следствие вашей смелости. Скорее глупости. Где жуки теперь?

Аменемхет вздрогнул и судорожно сглотнул. Младший брат незаметно для отца взял его за руку.

– Они уползли, отец. Мы не знаем, где они, – Иниотеф солгал, глядя в глаза отцу, при этом сжав руку брата сильнее.

– Действительно? Они уползли, и вы не знаете, где они? – Нехо никак не хотел верить в то, что жуки остались целы и невредимы.

– Мы подрались, отец. Мы не видели, куда они уползли, – Аменемхет присоединился к брату в его лжи.

Фараон между тем прошёлся по спальне, заложив руки за спину. Шитые серебром одежды переливались в лучах восходящего солнца, и казалось, что мужчина светится потусторонним сиянием. Он обошёл вокруг обеих кроваток, заглянул в один угол, в другой, и, наконец, увидел начавшую засыхать лужицу крови и внутренних соков, обломки панциря и распластанные лапки. Дети побледнели и вцепились друг в друга, нянька, не знавшая ни причины ссоры, ни того, что дети убили скарабея, всё поняла и, ахнув, прикрыла рот ладонью. Нехо обернулся. Дети дрожали, как тростник во время бури.

– Кто? – продолжения не потребовалось. Мальчики знали, о чём спрашивает их отец.

На несколько минут в детской спальне повисла гробовая тишина. Мальчикам казалось, что сердце, отбивающее безумный ритм, бьётся то в горле, то прямо у ушей, оглушая шумом бегущей крови. Ладони их вспотели, а по спинам пробежал озноб. Нехо, младший из Фараонов, более мягкий и снисходительный, вызывал сейчас священный ужас, и оба ребёнка подумали о том, что Априй, наверное, одним взглядом сможет отправить их к Анубису**. Тишина снова затянулась, и, чтобы не гневить отца, мальчикам необходимо было ответить немедленно. Они испуганно переглянулись, и Аменемхет приготовился уже выступить вперёд, честно признаваясь, что это он раздавил скарабея, но Иниотеф его опередил. Он быстро, пока брат собирал волю в кулак, вышел вперёд и, глядя отцу в глаза, твёрдо сказал:

– Я.

Снова на комнату легла гробовая тишина. У Иниотефа подкосились ноги, и брат, подойдя сзади, поддержал его. Фараон молчал, и Аменемхет незаметно, как ему казалось, прошептал брату на ухо: