Времена года. Ich will (Однажды в Гейдельберге) (СИ)

========== Часть I. Здесь рыбы нет ==========

«Сон разума рождает чудовищ» (испанская пословица)

— Здесь рыбы нет.

— Отвали!

— Ага, а по-русски ты понимаешь.

— На хуй пошел!

— И топиться здесь тоже смысла нет.

— Тоже мне, спасатель нашелся. Психолог.

— Ага.

— Все психологи — пидорасы, — парень наконец развернулся лицом к тому, кто заговорил с ним, и продолжил: — И художники тоже… Отец меня убьет, — всхлипнул он, и его вырвало прямо на мостовую.

Хорошо, что Тони успел отскочить, а то бы его одежде и обуви не поздоровилось. Он возвращался в час ночи домой с работы. Этим летом отпуск не предвиделся, если он хочет успеть сделать все задуманное.

— Идем со мной, — спокойно сказал он и пошел в сторону центра города.

Парень, в последний момент все же разминувшийся с собственной рвотой, «украсившей» чистый тротуар, пошатываясь побрел за ним.

— Куда, на кой-хрен?

— Ко мне, проспишься.

— Не хочу. А вдруг ты меня того…

— С чего бы это мне «того» пьяное тело? — усмехнулся Тони, продолжая заговаривать зубы собеседнику и уводя его подальше от моста.

— А кто вас, потрошителей мозгов, знает.

— Тебя как звать-то?

— А-алекс, — заикаясь, ответил парень.

— Студент?

— Угу.

— Откуда?

— У-украина.

— Смотри-ка, соотечественник, — снова усмехнулся Тони.

Они тем временем оказались на безопасном расстоянии от воды и направились в сторону центрального городского собора.

— А т-тебя как зовут?

— «По-местному» — Тони.

— Антон, значит?

— Да. Алексей, Александр?

— Алексей, Леха. Но здесь… Здесь Алекс. Господи, отец меня убьет, — снова начал плакать он.

Они дошли до рыночной площади. Возле одного из зданий на высоких флагштоках развевались радужные флаги.

— А ты, значит, решил не дожидаться родительского гнева?

Алекс сел на скамейку, обхватил руками голову и продолжил реветь.

— Ты б знал его. И так слушаю все время про то, зачем его угораздило меня сюда отправить, как я себя плохо веду, да на кого я стал похож… Мне один семестр доучиться осталось… На художника…

— И за что самоказниться решил?

— За… За это, — Алекс ткнул пальцем в сторону флагов.

— Ах вон оно что, — тихо сказал Тони. — За «это» вроде как больше не убивают?

— Это здесь, — Алекс вытер слезы и сопли. Икнул. — Отец… Он меня точно закопает… Своими руками… Я не смогу скрываться… А работы пока такой, чтоб не возвращаться, нету… И неизвестно, когда найду… Вышвырнет меня на улицу, и буду по подворотням и по помойкам шароебиться… — он снова икнул. — Пока от наркоты или от СПИДа не сдохну… А я… Я не бездарность! — опять начал заливаться слезами Алекс.

— Понимаю, — вздохнул Тони. — Художник — не самая прибыльная профессия. Идем ко мне, я тут живу неподалеку. Утро вечера мудренее.

Алекс встал и покорно поплелся, все так же пошатываясь, за Тони. На улицах было пустынно и тихо. Из баров и ресторанов, по-прежнему многолюдных, на улицу не доносилось почти никаких звуков. Минут через десять ходьбы по слабо освещенным, но несмотря на это, безопасным закоулкам они добрались до одного из зданий, поднялись на последний этаж.

— Диван в гостиной. Постель дать?

— Не надо… Не надо мне ничего.

Алекс снял кроссовки, пошел туда, куда показал хозяин квартиры, и рухнул на диван. Обхватил руками диванную подушку, уткнулся в нее и отключился.

Тони вздохнул, покачал головой. Пошел в ванную. Сегодня был тяжелый день. А тут еще и этот парень, который хотел покончить с собой. Когда-то и его посещали подобные намерения. По тому же поводу. И только когда он все-таки покинул родину, хотя бы с этим стало полегче.

Тони принял душ и лег спать. Долго вертелся, засыпалось с трудом. Время от времени за окном слышался едва доносящийся в спальный район с одной из главных улиц рев сирен скорой помощи, пожарных или полиции — обычные звуки немецкой ночи.

— Трахни меня!

Тони вздрогнул. Чуть не подскочил.

— Отвали, от тебя перегаром и блевотиной несет!

Алекс, раздевшийся догола, забрался к нему в кровать и придвинулся вплотную.

— Чтоб хоть было за что убивать. У меня никого не было.

— Ты что, рехнулся?! С чего ты вообще взял, что я гей?!

— А что, нет? — огорчился Алекс, явно так и не протрезвевший.

— Не твое дело!

— Значит гей, — сделал вывод Алекс. — И с нэньки, небось, поэтому съебался?

— Блядь, даже если поэтому, отвали! А то потом начнешь рассказывать, как тебя «того»!

— Не начну…

Тони ощутил, как Алекс ласкает его. Вскочил с кровати.

— Я не трахаю пьяных мальчишек!

— Недоутопившихся, — кажется, Алекса опять пробивало на слезы. — И я не мальчишка! Мне уже двадцать три!

— А мне тридцать четыре. Вали на диван, а то вышвырну из квартиры.

— Ну и вышвыривай. Я на мост пойду. Херовый тут мост. Новодел. В Вюрцбурге лучше.

Тони схватился за голову.

— Тогда спи здесь. А я на диван пойду.

Тони надел шорты и пошел в гостиную. К счастью, она закрывалась на замок. Он запер за собой дверь. Достал из шкафа плед. Алекс больше к нему не ломился. Через полчаса он встал, вышел из комнаты. Заглянул в спальню. Алекс, раскинувшись на его кровати, спал сладким сном. Наконец-то.

Тони невольно залюбовался парнем. И фигура, и лицо у того были очень привлекательными. Нет, он, конечно, уродом тоже не был. Темные волосы и карие глаза, правильные черты лица, худощавый, примерно такого же роста, как Алекс. Но спасенный им студент был не просто симпатичным, он был красавчиком. Светловолосым, стройным. На удивление, не изуродовавшим себя татуировками и пирсингом, и это при такой-то профессии! И еще и поэтому — как художник, осознавая свою красоту, и как выходец из консервативной семьи, понимая опасности непринятия обществом, — Алекс вполне обоснованно боялся «улицы», догадываясь, что его ждет через пару лет выживания. Желающих попользоваться такими внешними данными будет предостаточно. Несчастное чудо дрыхло, спьяну похрапывая.

С трудом оторвавшись от созерцания своего нового знакомого, Тони пошел к входной двери. Провернул ключ дважды в замке до упора и вытащил его. Обычно он даже не запирался. Красть у него было нечего, так что хватало того, что дверную ручку нельзя было нажать снаружи, да и подъезд закрывался тоже. И соседи бдили, особенно за тем, как другие сортируют мусор, дабы в случае чего пожаловаться на жильца. Некоторые даже биноклями пользовались, чтоб быть в курсе жизни окружающих. Плотные железные жалюзи в квартирах нужны были отнюдь не только для защиты от жары или света.

Он вернулся в гостиную и закрылся снова. Лег на диван и укрылся пледом. Утро обещало быть «веселым». Учитывая то, что завтра, нет, уже давно сегодня, была суббота — выходной день.

***

Проснулся Тони от вежливого стука. Он выругался и встал с дивана. Тело ломило из-за сна на неудобной мебели. Тони отпер дверь. За ней обнаружился Алекс. Он обмотался полотенцем, переминался с ноги на ногу и виновато смотрел в пол. Вымытые волосы торчали в разные стороны, как у нахохлившегося воробья. К счастью, перегаром и блевотиной от него больше не несло. Зато пахло его зубной пастой, шампунем и гелем для душа. Тони почувствовал, как начинает возбуждаться. Только этого не хватало!

— Извини, — буркнул Алекс. — Я проснулся в твоей постели. Голый. Я… У нас ничего не было? Я плохо помню, что было ночью.

— И что же ты помнишь? — поинтересовался Тони.

— Ты уехал с Украины из-за того, что ты гей.

— М-да… Идем завтракать, несчастье.

— Недоутопившееся, — тихо сказал Алекс. — Мои шмотки тут?

— Не знаю, не смотрел, куда ты их зашвырнул перед тем, как в постель ко мне залезть.

Алекс увидел свои вещи, брошенные в углу. Тони глянул на него и вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь.

Через пару минут Алекс пришел на кухню. Оттуда уже доносился аппетитный запах яичницы с беконом.

— Как вкусно пахнет!