Гадюшник

Он пересек площадь и вышел на Олд-Черч-стрит. Сейчас он затеряется в толпе на Кингз-роуд, а потом повторит этот маршрут. Пока же надо еще кое-что разведать. Не то чтобы это было так уж необходимо. Но он считал, что неплохо знать, где в каждый данный момент находится жертва, и даже, если возможно, слышать ее голос.

Он разыскал телефонную будку на Кингз-роуд, набрал номер, и при мысли о Саре, ее красивом лице у него участился пульс.

Сара сказала Скарпирато, что после обеда ей надо отлучиться — срочное личное дело.

— Да Бога ради, — улыбнулся он. — Так или иначе, пятница после полудня — мертвое время.

Сара с облегчением вернулась к себе на место и, прихватив сумку, уже двинулась было к выходу, когда Уилсон крикнул ей вслед:

— Эй, погоди минуту. Это тебя. Кто-то с итальянским акцентом.

— Да, слушаю, слушаю, — раздраженно крикнула Сара в мембрану. Но на том конце провода молчали.

Съежившись в телефонной будке, Карудо довольно улыбался. Сара Йенсен на работе, как оно и должно быть. В конце концов для нее это обычный день. И она еще не знает, что ему суждено быть последним в ее жизни. При мысли об этом Карудо повеселел.

Сара швырнула трубку на рычаг — надо же, и так времени в обрез, а тут еще какой-то идиот развлекается звонками. Она схватила сумку и чуть не бегом направилась к выходу.

Сара поймала такси на Лоуэр-Темз-стрит и велела водителю что есть духу мчаться на Карлайл-сквер; а оттуда они поедут в Хитроу. Водителю этот маршрут явно понравился — неплохая выручка, фунтов сорок, не меньше, быстро прикинул он.

Через полчаса машина притормозила у стоянки, на углу ее дома. Сара, не теряя ни секунды, помчалась наверх — надо взять паспорт, запихать в сумку самое необходимое и позвонить Джейкобу — пусть знает, где ее искать в случае чего.

Выключив двигатель, таксист лениво посматривал на ухоженный сад. Он заметил долговязого молодого человека в бейсбольной кепочке — тот приближался к машине. Что-то неприятное было во всем его облике, он напоминал голодного хищника. И водитель даже вздохнул с облегчением, заметив, что молодой человек повернул на Кингз-роуд и скрылся из виду.

Услышав, что в окошко стучат, он встрепенулся. Пассажирка вернулась, сжимая в ладони ручку небольшого чемоданчика.

— Поехали.

Машина повернула на Кингз-роуд. Сара сидела сзади, погрузившись в оставленный кем-то номер «Ивнинг стэндард».

На углу стоял молодой человек в бейсбольной кепочке. Он смотрел прямо перед собой и не заметил, что мимо в такси проехала красивая женщина.

Самолет приземлился в Женеве в пять тридцать пять. В зале прилетов Сару встречал Петер Джеггли. Он сухо кивнул ей и провел к машине — «альфа-ромео» голубого цвета с поднятым верхом. На улице было влажно и тепло.

Ехали молча. Легкий ветерок трепал у Сары волосы. Выбравшись из пробки, они полчаса спустя свернули на улочку в старом районе, в полумиле от места работы Петера. Он плавно притормозил и, слегка улыбаясь, ловко пристроился на свободное место между двумя машинами. Все еще не говоря ни слова, он провел Сару в свою квартиру на первом этаже. В походке его ощущалась некоторая напряженность. Обязанности хозяина дома и старого приятеля не очень-то вязались с выполнением профессионального долга. Он предложил Саре виски, налил себе и устроился рядом с ней на диване.

Петер смущенно вертел бокал в руках. В комнате физически ощущалось напряжение. Сара даже не пыталась затеять светский разговор. Что бы он там ни собирался сказать — пусть скажет, и с этим будет покончено. А уж потом они поболтают, как старые друзья.

Питер откашлялся.

— Вот, какое дело, Сара… — Вид у него был, как у домашней собачонки, — немного испуганный, но в то же время решительный.

Сара улыбнулась и слегка пожала плечами — грехи отпускаются заранее.

— Эти три миллиона, что ты сделала на валютных спекуляциях. Я должен доложить начальству. Но сначала хотел задать тебе несколько вопросов.

Сара невольно вздохнула, откинулась на спинку дивана и пристально посмотрела на Джеггли, словно хотела прочитать что-то в его глазах.

Случай чрезвычайный. В принципе никто не может запретить ей распоряжаться деньгами на своем счету по собственному усмотрению, и банк не вправе требовать от нее никакого отчета. Предполагается, что он просто следит за тем, чтобы все было в порядке, аккуратно ведет бухгалтерию, начисляет проценты и, как положено, берет кое-что себе за услуги. А Джеггли ведет себя, словно опекун. Сара вдруг сильно обозлилась и, чтобы немного успокоиться, сделала большой глоток виски. Она старалась рассуждать спокойно и взвешенно, но что-то такое колотилось в висок, не давая сосредоточиться.

Насколько ей известно, швейцарским банкирам разрешается задавать разные вопросы либо залезать в счета, только когда возникают подозрения, что на них поступают нарко- либо иные, столь же криминального происхождения доллары. Джеггли ведет себя скорее как полицейский, нежели ее доверенное лицо в банке. Отсюда следует, что кто-то заподозрил, что ее три миллиона добыты незаконным путем, да притом не просто в результате мелких нарушений, на которые здесь, как правило, не обращают внимания, но путем каких-то крупных махинаций.

— По-моему, это мне тебя надо спросить — что, собственно, происходит?

Настал его черед удивляться. Сара явно была настроена решительно, даже воинственно.

— Вообще-то говоря, я вовсе не обязан никому ничего докладывать. Более того, даже приглашать тебя сюда было необязательно.

— Вот именно. Тем не менее ты пригласил. Однако я и слова не скажу, если ты не объяснишь, в чем дело. Так что валяй, начинай.

Немного помолчав, Джеггли заговорил:

— Все началось около двух месяцев назад. Герр Хоффман, наш управляющий, позвонил мне и сказал, что коллеги из Англии и Германии просят наш банк заняться кое-какими расследованиями. И велел мне посмотреть, не поступают ли на счета наших клиентов по определенным датам крупные суммы. Почему его интересуют именно эти даты, он не объяснил, точно так же как ни словом не обмолвился о сути всего этого дела, но по прошествии пары недель я пришел к выводу, что кого-то интересуют крупные операции, совпадающие по времени с колебаниями валют в странах Семерки. — Джеггли остановился и перевел дыхание. — И тут как раз, через два дня после того как Италия повысила курс лиры, приходят твои три миллиона.

Джеггли тяжело вздохнул, словно сбросил с плеч тяжкое бремя. Он встал, подошел к маленькому столику, взял пачку сигарет «Давидофф» и предложил Саре. Оба закурили.

Сара лихорадочно соображала. Услышанное от Джеггли наводило на грустные размышления. Англичане подозревают, что где-то происходит утечка и что кто-то где-то спекулирует на валютных рынках, опираясь на внутреннюю информацию. Английский банк должен быть в курсе дела. Энтони Баррингтон должен быть в курсе дела. И тем не менее он ни словом с ней об этом не обмолвился, даже не намекнул, а ведь это прямо связано с полученным ею заданием. Почему? Сара терялась в догадках.

Если он знал и ничего не сказал, то это просто необъяснимо. А если ничего не знал ни об ИКБ, ни об Эрнотте с Витале, стало быть, подозревал, что кто-то мошенничает в одной из других стран Семерки. Догадка эта поразила Сару. Выходит, существует и действует целая сеть, и Баррингтон заподозрил, что ИКБ — только одна из ее ячеек. И все равно непонятно, почему он ничего ей не сказал. Не доверяет? Или есть какие-то другие причины держать ее в неведении? Она повернулась к Джеггли:

— Эти англичане и немцы… Они что, кого-то конкретно разыскивают, просили проверить определенные счета?

Джеггли опустил взгляд, сосредоточенно рассматривая кончики башмаков, и очень неохотно заговорил. Ведь он нарушает все нормы конфиденциальности, ему не только нельзя отвечать на такие вопросы — даже разговор затевать не следовало.

— Видишь ли, я разговаривал только с Хоффманом, да и он был крайне немногословен. Он назвал несколько счетов и, по-моему, даже не подумал, что мне могут быть известны их владельцы. Ведь это всего лишь цифры. Но получилось так, что за несколько месяцев до того, как раскрутилась вся эта история, он при мне взял со стола папки и отправился с ними на встречу с одним клиентом. Я успел его разглядеть и узнал в лицо, оно часто мелькает в газетах. Имя этого человека Антонио Фиери. И, в частности, это его счета меня потом попросили проверить.