Мы будем жить (СИ)

Она улыбнулась. Слабо, горько, но, казалось, по темному коридору пробежал луч ласкового солнца.

- Конечно. Мы все исправим. А сейчас иди. И… Сириус… Скажи Джиму, что если я ему нужна, сейчас, утром, в любое время… – Лили замолчала, но все было и так понятно. – И если я вдруг буду нужна тебе…

Посмотрев на Сириуса в последний раз, она назвала пароль и скрылась за портретом.

Сириус поднялся на Астрономическую башню, нашел под потолком знакомый люк и выбрался на крышу. Джеймс любил это место. Когда ему было грустно, когда требовалось привести мысли в порядок, Сохатый подолгу сидел на парапете и смотрел на звезды. Но сейчас небо покрывали темные лохматые тучи. Валила мелкая снежная крупа, которая хлестала по щекам и шее. Джеймс, в одной рубашке, стоял в двух шагах от края, не замечая ни холода, ни промозглого ветра. Темные волосы, припорошенные снегом, казались седыми, а плотно сжатые губы посинели. Около минуты Сириус смотрел на его неподвижную, непривычно согнутую спину, потом подошел, встал рядом и опустил руку другу на плечо. Джеймс порывисто обернулся, на мгновение они встретились взглядами, но промолчали. Наверное, это и было самым лучшим в их дружбе – умение понимать друг друга без слов. К кабинету декана они пришли, окоченев так, что едва могли передвигать ноги и шевелить пальцами. Сириус поскребся в дверь, и та распахнулась так быстро, словно их ждали. МакГонагалл выглядела усталой, в уголках рта собрались скорбные морщины, она куталась в огромную вязаную шаль и кашляла. Увидев замерзших студентов, МакГонагалл всплеснула руками. – Мы справимся, мальчики. Вместе, – ее голос звучал с обычной уверенностью, но с непривычными теплыми, полными заботы и тревоги нотками – единственная слабость, которую могла позволить себе Минерва МакГонагалл сейчас. МакГонагалл позвала домашних эльфов, велела принести им бутерброды и горячий чай, наложила на учеников согревающие чары, накрыла пледами, наколдованными из воздуха. Она не могла им помочь, не могла уменьшить их отчаяние, не могла ничего исправить. Но Минерва МакГонагалл умела главное: быть не только превосходным учителем, но и другом, советчиком, а иногда и матерью для своих студентов. Потому что, едва вступив в должность декана, поняла: все они навсегда гриффиндорцы. Все они одна семья. А значит любое горе у них тоже общее.

http://fanficmar.tumblr.com/post/97584711391

====== Глава тридцать девятая. Мама и папа ======

Мама и папа

Только самое страшное,—

даже страшнее, чем смерть: знать, что птицы поют на земле без нас! Что черешни цветут на земле без нас! Что светлеет река. И летят облака над нами. Без нас. Рождественский

Июнь, 1964

Джеймс бежит, разбрызгивая песок босыми ногами. Впереди огромное-преогромное, синее-пресинее море, полное солнечного сока, в который хочется окунуться с головой. В груди у Джеймса бьется звонкое детское счастье, а впереди бесконечное лето. Отец догоняет его, хватает, подкидывает высоко в воздух, ловко ловит, снова подбрасывает… Джеймс визжит от восторга. Ему кажется, что он сейчас полетит.

Папа высокий и сильный, он может кружить его без устали или носить на плечах часами. Джеймс виснет у отца на шее, забирается на спину и заливисто хохочет.

- Купаться! – командует Джеймс.

Вода теплее, чем парное молоко, которое мама заставляет пить по вечерам. Джеймс барахтается на мелкоте, бьет ногами и руками, крупные искрящиеся на солнце брызги разлетаются в разные стороны. И вдруг он понимает, что папа его больше не держит, что он плывет! Сам! Глотая соль, отфыркиваясь, постоянно уходя под воду, но плывет!

Август, 1965

- Джейми! Немедленно слезь с дерева! – миссис Поттер задирает голову и грозит пальцем сыну, который, уцепившись ногами за толстую ветку, висит вниз головой. – Ты же себе шею свернешь!

- Я не упаду! – возмущается Джеймс. – Я анимаг, я могу превращаться в огромную летучую мышь!

- Играй лучше внизу, дорогой, – мама направляет на него палочку, левитирует сына вниз, сокрушенно качает головой, заметив порванный рукав, и уходит в дом.

Джеймс сердито надувает губы, садится на траву, но как только мама хлопает дверью, снова карабкается на дуб. Наверху чудесное дупло, там Джеймс собирается обустроить тайник, где будет прятать свои сокровища. А мама не понимает, что он уже большой и ни за что не упадет! Ветка с хрустом ломается. Джеймс шлепается в кусты малины с двухметровой высоты, в запястье что-то щелкает и, спустя секунду, он заходится криком от боли.

Апрель, 1966

- Пап, можно мне метлу, па-па! – канючит Джеймс и тянет отца к магазину. На витрине выставлены новенькие «Серебрянные стрелы», «Комета» и, самая большая мечта Джеймса, великолепный «Нимбус». Как у капитана «Татсхилл Торнадос». Папа водил его на квиддичный матч, и Джеймс решил, что непременно будет играть в квиддич, когда вырастет, у него будет такая же красивая форма, с таким же белым номером на спине, он будет быстрее всех ловить снитч или ловко забивать голы. А хозяин «Сладкого королевства», после того как Джеймс станет Чемпионом Англии, будет бесплатно давать столько шоколадных лягушек, сколько Джеймс захочет!

- Надо у мамы спросить, – Карлус пытается оттащить сына в сторону, но тот прижался носом к стеклу и продолжает восторженно рассматривать метлы.

– Мама не разрешит, – Джеймс хмурится. Мама у него самая лучшая, но вечно запрещает самое интересное. Например, не дала Джеймсу погладить гиппогрифа в волшебном зоопарке, и к громамонту не подпустила, и нюхлера не позволила домой забрать. – Я хочу летать! Пап, пожалуйста! Ты же обещал научить меня летать! Па, – он умоляюще распахивает глаза. – А я буду слушаться. И больше никуда не полезу без спроса. И твою волшебную палочку больше не возьму. Пап, купи!

Кажется, папа вот-вот уступит, но потом берет Джеймса на руки и уходит от магазина.

- Подрасти немного, сынок. Тебе еще рано взрослую метлу. Пойдем, здесь рядом продают воздушное мороженое. Съедим самую огромную порцию.

– Не хочу, – обиженно бормочет Джеймс. Папа смеется, угощает сына мороженым, покупает пакет канареечных помадок, несколько комиксов про великанов, Джеймс жует конфеты, но продолжает выразительно вздыхать. Новенький «Нимбус» и набор для ухода за метлой Джеймс получает через три дня. Карлус Поттер, на взгляд миссис Поттер, просто до безобразия избаловал сына. Январь, 1967 За окном вот уже третий день подряд идет снег. Еще не успели убрать елку, в комнате пахнет хвоей, стеклянные шары мерцают в каминном свете, эльф, в новогоднем колпаке и в смешном фартуке, деловито смахивает пушистой метелкой пыль с полок.

Джеймс сидит на полу, листает книгу с яркими картинками, заглядывается на одну из них и обводит пальцем герб Хогвартса.

– Пап, а ты на каком факультете учился? – с живым любопытством интересуется Джеймс. – На Гриффиндоре, – мистер Поттер открывает нужную страницу. Лев переливается золотом на алом фоне, рядом портрет Годрика Гриффиндора с обнаженным мечом, на следующей картинке портреты магов – лучших выпускников за последние триста лет, далее факультетские легенды и песни. – «Лишь смелых и отважных Годрик брал», – громко читает Джеймс. – Мне это подходит! – он снова склоняется над книгой. – «Упрям их нрав, честны они…». А меня возьмут туда? – Джеймс вдруг вспоминает, что он иногда любит приврать. – Что нужно делать, чтобы поступить на Гриффиндор? Отец ерошит волосы Джеймса, улыбается и отвечает: – Всего лишь примерить Шляпу. Джеймс кивает, продолжая внимательно читать. Барсук Пенелопы Пуффендуй, таинственная история про Кандиду Когтевран, ее сбежавшая дочь, студенты Когтеврана «исключительно умные и ответственные». На колдографиях все волшебники в очках, очень строгие и серьезные, и Джеймс морщит нос. Нет, там бы он ни за что не смог учиться! О, змея! Про слизеринцев Джеймс уже кое-что слышал. «Салазар Слизерин искал в своих учениках семена величия, нечто выдающееся». А еще здесь учился сам Мерлин!

- Пап, а правда, что все слизеринцы хитрые, злые и занимаются Темной Магией?