Мы будем жить (СИ)

Наконец горгулья начала двигаться. Лили с надеждой обернулась и внутри все оборвалось. Джеймс, низко опустив голову, прошел мимо, словно она была пустым местом.

- Джеймс! – Лили бросилась к нему. – Джим, что? Скажи мне!

Он оттолкнул ее руки. А затем побежал, игнорируя крики Лили и ее просьбы вернуться.

Лили растеряно замерла, но тут в коридор вышел Сириус. Его плечи были такими же отчаянно опущенными. Лицо Блэка казалось выточенным из камня, а из глаз пропала васильковая синева, они потемнели и наполнились болью. – Сириус, – Лили коснулась пальцами ладони парня и поразилась тому, какая она холодная. – Что случилось?

Меньше всего Сириусу хотелось сейчас говорить об этом с Эванс. Но она смотрела так умоляюще, что Блэк дрогнул:

– Поттеры… Они… – слова застревали у Сириуса в горле. Он пытался прийти в себя, но боль расползалась по всей груди, страшное осознание накатывало ледяными волнами, пробуждая желание стучаться головой о стену.

Сириус хрустнул костяшками пальцев и посмотрел на дрожащую Эванс. Выдохнул, собрал волю в кулак и все-таки смог это произнести:

– Родители Джеймса погибли этим утром, – ну, вот, мир не рухнул после этих слов. – Пожиратели Смерти пришли в их дом, – Сириус не узнал собственного голоса, неожиданно ставшего ломким и хрупким.

Все это отняло последние силы, и Блэк прислонился к стене, чувствуя, что виски раздирает от боли. Эванс зажала ладонями рот, сдерживая крик. По её щекам побежали крупные слезы, оставляя длинные мокрые дорожки.

– Куда пошел Джеймс? – глухо произнесла Лили. – Я должна найти его, быть рядом… Как же так… – Эванс громко шмыгнула носом. – Дай мне карту, – потребовала она, размазывая слезы.

На щеках Эванс выступили красные пятна, она беззвучно плакала, ее веки покраснели, а губы дрожали. Она стояла перед ним, ревела, хлопала мокрыми слипшимися ресницами, зеленые глаза, наполненные слезами, казались раза в два больше, чем обычно. Сириусу очень хотелось, чтобы Эванс отвалила от него. Тогда он немного успокоится, справится с этим, а затем пойдет к Сохатому. Он, а не эта хлюпающая носом истеричка.

– У меня её нет с собой. И даже если бы была, я бы тебе не отдал, – сухо ответил Сириус.

Эванс с яростью отшвырнула на спину рыжие волосы. Выпрямилась, вскидывая подбородок, и вспыхнула как подожженный факел:

– Тогда я найду Джеймса сама! – выкрикнула она. – Без твоей помощи! Она рванулась было бежать, но Сириус ловко схватил её за локоть, начиная белеть от злости. Сжал пальцы так крепко, что завтра рука Эванс наверняка украсится синяками, и с силой тряхнул девушку. – Стой, дура! И тут Эванс взорвалась. Сириус, знавший ее шесть с лишним лет, даже представить себе никогда не мог, что она может так кричать. – Да пошел ты! Убери от меня свои руки! Ему сейчас нельзя быть одному! Тебя вообще кто-то кроме себя волнует?! Я сейчас нужна Джеймсу! Именно я!!!

Она даже плакать перестала, только дергалась, стараясь вырваться из цепкой хватки.

- Это же его родители! Ты вообще понимаешь, что значит это слово?! – выпалила Эванс.

Сириус вздрогнул. Вряд ли Эванс сказала это нарочно, но ей удалось попасть в точку. На какой-то краткий миг Сириус даже был близок к тому, чтобы влепить Эванс пощечину – он вообще плохо соображал, раздавленный горем и отчаянием.

- Джеймсу сейчас плохо, ему больно, он потерял самых близких, самых любимых людей! А ты… – она задохнулась, чтобы продолжить с новыми силами. – Что я тебе сделала? За что ты меня так ненавидишь? Отпусти! Тебе плевать на Джеймса, плевать на мистера и миссис Поттер, ты плевал на все, только бы…

– Заткнись! – заорал Сириус, отшвыривая Эванс от себя. Она испуганно ахнула, прижала к себе руку – все-таки он не рассчитал силы, отступила назад, словно опасаясь, что Сириус сейчас набросится на нее. – Никогда… – прошипел Сириус. – Никогда не смей так говорить! Поттеры приняли меня, относились ко мне… там я был не другом, а братом Джеймса, миссис Поттер сделала для меня в сотни раз больше, чем моя собственная мать, а если бы не мистер Поттер, то я бы рехнулся тем летом, когда ушел из дома! Поэтому лучше замолчи, иначе клянусь, Эванс, я… Сириус долбанул кулаком по каменной стене. На кулаке выступила кровь, сбитые костяшки тут же засаднили, но стало немного легче. Эванс стояла за спиной, почти не дыша, а когда он развернулся, сделала то, чего Блэк от нее ожидал меньше всего – крепко обняла. Он замер, пораженный и удивленный, а горячие слезы капали ему на шею. Как во сне Сириус сомкнул ладони на тонкой талии, притянул девушку к себе. В горле встал комок. Маленькая, худенькая, хрупкая Эванс неожиданно стала для него железной опорой, которую невозможно сломать. Ошарашенный этим осознанием, Сириус молча гладил её по голове и волосам, успокаиваясь и приходя в себя. – Прости, прости меня, – прошептала Эванс. – Я все это понимаю... я не хотела… Просто я так переживаю за Джеймса! – она подняла на него влажные глаза. Неожиданно, именно в эту минуту, Сириус вдруг понял, почему Сохатый так сильно ее любит. За удивительную, редкую способность спасать от самого страшного легким прикосновением, словом и взглядом. – Лили, – Сириус впервые обратился к ней по имени и удивился, как легко это вышло, – Сохатому сейчас действительно очень плохо. Но именно поэтому тебе лучше сейчас не трогать его… Джеймс так боится быть рядом с тобой слабым, он всегда хотел, чтобы ты считала его настоящим мужчиной, – Сириус сделал попытку улыбнуться, но вышла безобразная гримаса. – Он будет нуждаться в тебе, но чуть позже… Джеймсу ещё предстоит как-то все это пережить, тогда только ты сможешь его вытащить. Я пойду. Кажется, я знаю, где он может быть… Только я понятия не имею, что говорить и делать. Она кивнула, снова и снова смахивая слезы. Находясь рядом с Эванс, Сириус впервые не испытывал раздражения, наоборот, словно она сумела забрать у него часть боли, оставив только рваную пустоту и безграничную усталость. – Тебе лучше сейчас вернуться в башню, там ждут Лунатик и Хвост. Они пристанут к тебе с расспросами, ты объясни все, если сможешь, а потом постарайся уснуть. Хочешь, ложись в нашей спальне, через пару часов я приведу туда Сохатого.

И Лили послушалась.

– Держись, – Эванс снова обняла его, но теперь быстро и коротко, закрепляя неожиданный мир. Сириус проводил Эванс до лестницы. Каждый думал о своем. Сириус старался подобрать слова, сосредоточиться, чтобы прийти к Джеймсу спокойным, способным на поддержку и на сочувствие, но вместо этого вспоминал прошлое Рождество. В ту зиму на Англию обрушились такие сильные морозы, что невозможно было даже нос на улицу высунуть. Поэтому все вечера приходилось проводить или в комнате Джеймса, или в гостиной. Сириус и мистер Поттер играли в шахматы, Сохатый вертелся рядом и давал глупые советы (шахматы, пожалуй, единственная вещь, в которой Сохатый был полным профаном), а миссис Поттер вместе с домашним эльфом пекла на кухне булочки с изюмом. Тогда Сириус не помнил, что он гость здесь, что это не его родители, ему было удивительно тепло и хорошо. Как-то Джеймс случайно выпустил бладжер, взбесившийся мяч перебил половину мебели в спальне, влетел в столовую, расколотил посуду на полках и высадил окно. Миссис Поттер сначала долго ругалась, потом, расстроено махнув рукой, выгнала их, взявшись за восстановление испорченных вещей. Тогда они вдвоем, едва разбирая дорогу из-за сильной вьюги, отправились в цветочный магазин, принесли одинаковые букеты тюльпанов, миссис Поттер, прослезившись, бросилась их обнимать, называла сумасшедшими… Сириус глупо улыбался и краснел, когда мама Джеймса трепала ему волосы. Все внутри скрутило очередным приступом боли. Эванс побрела к портретному проёму, Сириус свернул в соседний коридор, собираясь срезать путь, но тут понял, что нужно еще кое-что сделать. Вернувшись обратно, он успел поймать Лили в тот момент, когда она уже собиралась произнести пароль.

- Эв… Лили, – он посмотрел ей в глаза. – Сейчас не время, но я должен сказать, чтобы ты знала… Я не собирался целовать тебя тогда. Никогда бы не поступил так с Сохатым. Просто я был злой, хотелось все на кого-нибудь выплеснуть… Извини. За тот раз и остальные, – он прокашлялся. – Можешь считать меня кем угодно. Я постараюсь все исправить. Еще ведь не поздно?