От Лили Эванс с любовью (СИ)

========== На память о дружбе ==========

Это был самый холодный август на моей памяти. Улицы родного городка тонули в струйках дождя, а утренние туманы вовсе не пропускали солнце. Наш садик затопило, и я с грустью наблюдала, как гибнут в потоке воды высаженные мною когда-то азалии. Тяжело вздохнув, я оторвалась от окна. Отодвинув на край стола стопку «Ежедневных пророков», я кинула ещё один взгляд в пасмурное небо. Желание поскорей получить новости о волшебном мире смешивались со жгучим нежеланием их читать. О чьей смерти я узнаю на этот раз?

Десятки знакомых и неизвестных мне фамилий, именитые волшебники и безвестные маглы – список имён в газетных некрологах рос с день ото дня. А вместе с ним рос страх, сдавивший ледяным обручем всю магическую Британию.

Зябко поёжившись, я схватилась за чашку принесённого мамой чая. Когда-то я любила дождливую погоду: сидеть вот так, грея руки о чашку с этим чудесным напитком, провожая глазами стекающие по стеклу капли. В этом что-то необыкновенное, чудесное, романтичное…

Когда-то…

К сожалению, этот мир уже никогда не будет для меня прежним.

С той самой минуты, когда смерть впервые ворвалась в мою жизнь, грубо выдернув меня из мира детских иллюзий.

Из коридора доносились неприятные, режущие слух звуки фена. Петунья что-то говорила, стараясь перекричать ею же созданный шум. Похоже, сейчас она снова умотает на встречу со своим «мистером Дрель» и вернётся только поздно вечером. Казалось чем-то диким, смешным и ненормальным, что кто-то влюбляется, ходит на свидания, совершенно не заботясь о том, что совсем рядом набирает обороты война. Это страшно бесило, и хотя я понимала, во мне говорит чистейшей воды эгоизм, так и хотелось разрушить этот фальшивый покой стен моего дома, рассказать всем, что мир летит ко всем чертям и вся моя жизнь летит вместе с ним. Хотелось выть от боли или хотя бы сделать больно кому-нибудь другому, словно это могло облегчить мои муки.

- О нет! – донёсся до меня писклявый голос Петуньи. – Набойка отлетела!

Я резко поднялась и рывком распахнула дверь. Сестра стояла у зеркала на первом этаже, но заслышав шаги, подняла на меня глаза. Косметика на её лице вполне удачно скрывала всё, что ей нужно было скрыть. Кроме одного - неприязни ко мне.

- Могу починить, - я ехидно улыбнулась, доставая палочку. Почти с садистским удовольствием наблюдала, как испуганно расширились её глаза. Петунья медленно попятилась назад, отрицательно мотая головой.

- Как хочешь, - пожала плечами я. На лице сестры отразилась внутренняя борьба, но трусость и нежелание признавать магию пересилили. Она в мгновение ока выудила из горы обуви какие-то старые более-менее гармонирующие с платьем туфли и, кивнув на прощание, скрылась за дверью.

- Зачем ты так? – мягко спросила мама. Она стояла тут же, в дверях кухни. На лбу её пролегла глубокая морщинка, а голубые миндалевидные глаза смотрели с укоризной.

- Прости, - выдавила из себя я, чувствуя, как разливается по жилам горькое чувство глубокого отвращения к самой себе.

- Лили, ты сама не своя последнее время, - укоризна в маминых глазах сменилась озабоченностью, - Ты не хочешь ничего мне рассказать?

Я молчала, чувствуя, что непрошенные слёзы подступают к горлу. Казалось, я уже выплакала их все, и свидетелем того была только лишь подушка в моей комнате. Что я могла ей ответить? Сказать правду - значит лишить её и отца покоя и сна, а лгать я не умела.

- Всё в порядке, - и, круто развернувшись, я поспешила в своё убежище.

- Все мы не вечны, Лили, - кинула вслед мне мама, - людям свойственно умирать – такова жизнь.

Я круто обернулась. В маминых глазах сверкали слёзы, готовые вот-вот упасть на сжатые, чуть дрожащие губы.

- Я читала твою газету, - голос её сорвался, - мне очень жаль.

Буря, запертая во мне, словно нашла выход. Я кинулась к ней, пряча лицо на её груди. Впервые за всё время, с тех пор, как я узнала о гибели лучшей подруги, я рыдала во весь голос. Мама всё знает, а значит, нечего прятаться, оберегая её покой.

Пожалуй, в этот день я впервые вышла на улицу за последний месяц. Родной город ничуть не изменился, и, накупив в магазине целый пакет сдобных плюшек, я спешила в свой личный мир из крепкого чая, старых пластинок и интересных книг.

- Лили!

Моя рука зависла в воздухе, так и не дотронувшись до калитки. Голос был знаком до боли, будто старая когда-то любимая песня, несущая теперь грустные воспоминания. Я резко развернулась, встретившись с хмурым взглядом Северуса Снейпа.

- Ты, вероятно, ошибся адресом, - стараясь не замечать, что голос предательски дрожит, первая заговорила я, - здесь не обитают чистокровные волшебники, мечтающие в скором времени поступить на службу к Тёмному лорду.

Лицо Северуса исказилось, словно я влепила ему пощёчину. Сердце болезненно сжалось, готовое к прощению и состраданию. Но разум твердил иное. Когда-то со злостью обороненное Снейпом слово «грязнокровка» навсегда развело наши пути. Дружба, уже до этого трещавшая по швам, лопнула как мыльный пузырь. Пару дней спустя Снейпа вместе с другими слизеринцами поймали на распространении листовок «Избавим волшебный мир от грязнокровок», а через месяц очередной номер «Пророка» вышел под заголовком «Массовое истребление маглов на севере Англии».

- Я хотел поговорить, - чёрные глаза Северуса были полны горечи.

- Поговорить? – чувствуя, что меня начинает пробирать истерический смех, я больно закусила губу, - с такой как я? Если не ошибаюсь, Упивающиеся смертью, в ряды которых ты со своими дружками метишь, с такими как я разговаривают, употребляя исключительно слова «Круцио», «Империо» и «Авада Кедавра».

Незаметно для себя я перешла на крик. В последнее время я была как порох – готова взорваться от малейшей искры. Снейп весь сгорбился, сжался под моим гневным взглядом, но глаз не опустил.

- Я хотел выразить свои соболезнования, - тихо одними губами промолвил он, - по поводу смерти Киры Келли…

Вспышка гнева прошла, и, взяв себя в руки, я ответила почти спокойно:

- Перестань. Всем и так ясно, что это вашей весёлой компании дело.

- Кажется, в «Пророке» было написано, что это был несчастный случай, - возразил он.

- Неужели ты веришь всему, что пишут в газетах, - я глухо рассмеялась, - не верю я в несчастный случай, - сжав кулаки, я выплёвывала каждое слово ему в лицо, - Это вы убили их. Киру, её родителей и Элизабет. Малышка должна была пойти в Хогвартс этой осенью, - слёзы потекли по щекам, но я смахнула их резким движением, - а твои дружки во главе с вашим чёртовым лордом просто взяли и убили их. Мистер Келли был опытным алхимиком и превыше всего ставил безопасность своей семьи. Я не верю в какой-то случайный взрыв, отправивший на воздух весь дом!

В чёрных глазах Снейпа читался какой-то невысказанный вопрос. Пару секунд он молчал, давая мне прийти в себя, а после, оглянувшись по сторонам, вновь заговорил:

- Хочешь - верь, хочешь - нет, но Упивающиеся не имеют к этому никакого отношения. И… - он на секунду замялся, - у тебя дома кто-нибудь есть?

- Не жди, я всё равно не приглашу тебя на чай.

Он хмуро улыбнулся.

- Я и не надеялся.

Минуту мы стояли молча. Гнев, злость, обида улеглись во мне, и чувство детской привязанности где-то внутри меня вновь подняло голову.

- Я хотел подарить тебе кое-что, - Снейп порылся в карманах своей старой обтрёпанной куртки, - вот…

На руке его покоилась рождественская свеча.

- Как это вы никогда не зажигаете свечи на Рождество? – воскликнула рыжеволосая девочка, широко раскрыв от изумления зелёные, словно юная трава весной, глазёнки. – А вешаете омелу? А чулки для подарков?

Робкий мальчишка с немытыми чёрными волосами отрицательно помотал головой.

- Мы с мамой не любим праздники. Для отца – это лишний повод напиться. Хотя ему вообще не особо нужен какой-то повод, чтобы напиться, - добавил он.