Вензель твой в сердце моем...(СИ)

Взгляды, встретившиеся и сказавшие друг другу куда больше слов. Две улыбки, теплые, яркие, счастливые, такие неуместные в умирающем мире, которые вдруг слились в одну. Холодные капли, сорвавшиеся с встретившихся губ. И пронзительный вой сирен, который не слышали люди, поверившие в себя, а не в чудо.

Ливень вспенивал бурные потоки, смывавшие с улиц грязь, надежды и разочарования. Толпы отчаявшихся людей молились перед храмами, стучали в двери бомбоубежищ, искали подвалы, бродили по улицам, прощаясь с родными местами. Захлебнувшийся дождевой водой мужчина пустым взглядом остекленевших глаз смотрел в небо сквозь мутный, грязный поток, скользивший по так и не закрывшимся глазам. Ветер срывал с домов яркие неоновые вывески, выкорчевывал из земли деревья и рекламные щиты, заставлял сигнализации автомобилей протяжно выть, когда о них ударялась очередная ветка или мусорная корзина. А на холме у окраины Токио спиной к залитому предсмертными огнями городу стояли двое. Парень держал девушку за руку, и дождь превращал пепельно-белые волосы в серые, но не мог заставить их поседеть от ужаса. Девушка смотрела на небо, и прозрачные капли падали с улыбавшихся буре губ. И странное умиротворение, окутывавшее их, показалось бы неуместным кому угодно… кроме древних самураев, шедших на смерть без малейших сожалений, но с верой в свои силы. С верой в то, что, если придется умереть, они заберут на тот свет и своих врагов. А еще с верой в то, что умирать надо с высоко поднятой головой. Кем бы ты ни был.

«Три часа, семнадцать минут. Время столкновения, — донес ветер голос диктора. — И да поможет нам Бог».

Рёхей крепко обнял девушку, а она обвила его шею руками. Их глаза встретились.

— Мы будем вместе, Томоко.

— Люблю, Рёхей.

Алая вспышка окрасила черные небеса. Вспышка, куда более яркая, чем свет фальшивых, обреченных на заточение в стеклянных колбах раскаленных проводов, освещавших тучи до этого момента. По земле пробежала дрожь, и иллюминация разом погасла, а холод вдруг отступил, уступив место жару. Тело улыбавшегося парня окутало желтое свечение исцеляющего Пламени Солнца, как никогда яркое и чистое. Живительным теплом оно разливалось по отсчитывавшему последние секунды умиравшей планеты воздуху и, перекинувшись на девушку, отгородило их ото всего мира сияющим желтым коконом. Небеса залил свет, куда более яркий, чем может выдержать человеческий глаз. А затем наступила непроглядная ночь, и на секунду ее заполнила мертвенная тишина. Две пары глаз, полных решимости, посмотрели на север — туда, где только что умерло сияние. Крепкая мозолистая ладонь с силой сжала хрупкую, женскую, ответившую тем же. А в следующее мгновение грохот, безумный, словно рев титанов, проснувшихся от вечного сна, затопил всё вокруг. И дрожь, пройдя по земле, подарила ей миллиарды разломов.

Две улыбки застыли в вечности.

В черном безмолвии космоса сияли холодным светом звезды. Рождались и умирали галактики. Поглощали метеориты черные дыры. Исчезали без следа планеты. И третья планета Солнечной системы исчезла вместе с ними. А где-то далеко зарождалась новая жизнь на новой, еще не знавшей боли потерь планете.

========== Истинная ложь (Луссурия) ==========

Комментарий к Истинная ложь (Луссурия)

Решила использовать в этом рассказе тот же эксперимент, что и в части «Верить в чудо», но с некоторыми модификациями. Прямая речь не сдержит слов автора, но со временем надо быть осторожными: диалоги происходят в разные дни. Ну а так как речь идет о Луссурии, яоененавистникам читать не советую: место действия рассказа — гей-бар.

Запах виски с содовой, привкус сигарет на губах, громкий смех. Смех десятков мужчин. Алебастрово-белая кожа, резко контрастирующая со смуглой. Безумное сплетение тел на танцполе, где сложно не коснуться друг друга, погружаясь в яростные ритмы громкой музыки. Иллюзия реальности, созданная лишь на один вечер, как сладкое наваждение, как способ забыться. Музыка, танцы, выпивка, сигареты, поцелуи. Пустота в душе. И иначе здесь не бывает.

— Выпей и расслабься, Луссурия. Ты сегодня что-то на взводе. Что опять случилось?

— Мой дорогой капитан опять чуть не вызвал меня на бой! А я всего-то сделал ему комплимент, похвалив по-новому подрезанную челку и в целом шикарный внешний вид! С чего такая реакция? Всё равно я ни на что не намекал, да и не мог намекать — я не самоубийца! При всех моих минусах и несомненных плюсах, я трезво оцениваю свои силы и понимаю, что Скуало мне не победить. А жаль.

— Потому что не сможешь затащить его в койку насильно? Лус, ты нечто, ты в курсе?

— Конечно, в курсе! Но что ж поделать, если он натурал, а я люблю экстрим в постели?

— Ухмылочку-то убери, солнышко мое экстремальное. И выпей виски с колой за счет заведения. Они помогают расслабиться.

— И то верно! Ты прямо-таки моя Фея-Крестная! Жаль, я на Золушку не тяну, разве что на очень сильную, накачанную Золушку, воспитанную как солдат Джейн, ха-ха!

Мужчина с зеленой прядью на бритой голове часто смеется. Особенно после того, как выпьет. Но глаза, скрытые солнечными очками, никто в гей-баре никогда не видел. Даже парни, которых Луссурия уводил в отель из полутемного, увешанного цепями ночного клуба. Впрочем, некоторым из них всё же довелось заглянуть члену элитного отряда убийц «Вария» в глаза. И они об этом пожалели. Ведь глаза вечно веселого, смешливого, несущего позитив человека, которого называли «мамочка Варии», всегда оставались холодными. Полными беспощадной жестокости. Одинокими. И проведенная с «веселым» Луссом ночь казалась тем парням фальшивкой. Потому что они внезапно осознавали, что видели лишь маску, прочно въевшуюся в кожу, но не истинное лицо партнера. А узнавать, что любовь оказалась фальшивкой, больно. И унизительно.

— Ого, ты сегодня на удивление бодрый. Что это с тобой, солнышко? Неужели выиграл в лотерею поцелуй гордой Акулы?

— Ой, нет, Софи, это было бы слишком хорошо, чтобы быть правдой! Всё проще: я сегодня с утра крайне удачно выполнил задание, и капитан выписал мне премию в виде улучшения обмундирования моего отряда! Наконец-то мои пташечки будут пользоваться новейшими разработками. А то последнее время их слишком много гибло!

— Можно подумать, тебе их жаль. Хотя ценные боевые единицы, наверное, всё же жаль терять…

— Знаешь, Софи, мне порой кажется, что ты меня насквозь видишь!

— Не зря же мы дружим уже десять лет! Скажи «спасибо» дружбе наших родителей, мир праху их.

— Как встречу, обязательно скажу. Если не забуду.

— Не верю.

— Правильно, хе-хе!

Виски, закованный в хрусталь бокалов, музыка на предельных децибелах. Мужчины, мужчины, мужчины… Одни одеты в кожу, другие оставляют на бокалах след алой помады, третьи сгорают в бешеном ритме танца, забывая о суете мира, что остался снаружи, мира, что сочтет их слишком странными. Но в нашем мире странно не быть странным, разве нет?.. А в vip-кабинке, за плотной шторой из цепей с мелкими звеньями, каждый вечер пьет в одиночестве единственная женщина клуба «Синее пламя». Его владелица. Она почти не выходит в зал, чтобы не смущать гостей, но постоянные клиенты точно знают, что в ее кабинке их всегда выслушают и если смогут, помогут советом. А потому ее одиночество порой всё же нарушают визитеры, и тогда виски в ее бокале словно становится крепче, а музыка кажется куда веселее. Вот только, помогая посетителям от всего сердца, крашеная блондинка лет тридцати в синем брючном костюме улыбается всегда фальшиво. Потому что она не умеет улыбаться в душе.

— Ауч, Лус, не падай на меня! Ты совсем никакой. Я понимаю, что ты здесь расслабляешься только по субботам, и то только если на воскресенье не запланирована миссия, но так надираться — перебор! Завтра будешь страдать от мигрени.

— Не читай мне… нотр… нотан… нотации! Ты мне не мамочка!

— Ок, тогда я просто положу тебе в карман аспирин. И за что мы пьем сегодня?

— Поминаем… того парня. Ну, тот… Который блондин… Чёрт, люблю блондинов! Чтоб их всех чума побрала! Ик…