Вензель твой в сердце моем...(СИ)

«Пока дышу, надеюсь!»

Фразу на девятом месте породили чувства спокойные и словно невесомые. Радость от мимолетных встреч, тепло в груди от мерного урчания черной пушистой кошки, искренность веселого смеха и надежда, обращавшая прошлое в серый холст, на который Фуута не хотел смотреть. Потому что решил перестать говорить себе, будто хранитель Книги Рейтинга обязан быть один, чтобы не ставить окружающих под удар. Ведь он уже не был слабым ребенком, а значит, мог защитить и себя, и своих друзей… А еще мог защитить девушку, которая вместе с ним смеялась над забавными выходками быстро выздоравливавшей кошки. И Фуута не сожалел о порыве, благодаря которому решил рискнуть и подружиться с человеком, не связанным с мафией, не знавшим о Рейтингах и оттого очень уязвимым, но способным смотреть на него не как на хранителя Вечности, а как на обычного человека… Рейтинговый мальчик просто радовался моментам, полным тепла и покоя, веселья и понимания. А еще полным отсутствием в них сковывавшей его прежде Вечности. И когда он случайно услышал в университете эту фразу на латыни, то подумал, что она удивительно правдива.

«Из ничего ничто не происходит».

Фуута улыбнулся краешками губ, прочитав восьмую строчку рейтинга. Эта фраза преследовала его днями и ночами после странного эпизода. Он вызвался проводить Норико до дома. Нет, он вовсе не собирался приглашать ее на свидание, просто мать попросила ее отнести домой коробки с документами, а Фуута решил помочь. Да и не видел он в Норико кого-то большего, чем просто друг… Точнее, ему так казалось. Потому что подойдя к дому Сато, он вдруг испытал чувство, от которого перед глазами заплясали золотые искры. И у чувства этого было очень простое название — счастье. А ведь его всего лишь поцеловали в щеку в благодарность за помощь. Норико всегда была странной: слишком веселой и порывистой для японки. Она не признавала именных суффиксов и формальностей, но вместе с тем была на удивление закрыта от мира. Возможно, виной тому был ее отец — француз по происхождению, год назад бросивший их с матерью и вернувшийся на Родину. А возможно, она просто хотела жить полной жизнью?.. Вот только именно благодаря этим странностям Фуута вдруг осознал, что Норико для него не просто друг. Потому что от поцелуя подруги в глазах не пляшут светлячки, а сердце не пропускает удар. А еще Фуута подумал, что и впрямь из ничего ничто не происходит, ведь чувства к Норико выросли из дружбы, а та появилась из простого желания обрести покой и узнать, что значит душевное тепло. Глупое желание, возможно. Но оно привело к не менее глупому чувству. К любви.

«Любовь травами не лечится».

Глупо, но седьмая строчка рейтинга пришла в его жизнь нескоро. Вернее, он нескоро осознал, что эта фраза руководит его жизнью. Просто потому, что глядя на то, как Норико смеется с другими посетителями клиники, как она обнимает друзей, как совершенно спокойно заводит новые знакомства, он понимал, что не является для нее кем-то особенным, и это причиняло боль. Равно как ее же причиняло и желание избавиться от собственных чувств — монотонное, серое, раздражающее. И этот период жизни оставил в воспоминаниях ощущение тоски, боль и опустошенность. Но всё же где-то глубоко в душе Фуута продолжал хранить надежду — надежду на то, что даже если ему не ответят взаимностью, то хотя бы всё вернется на круги своя: к мирным веселым дням, полным тепла и улыбок… А впрочем, он лгал себе, ведь терять это чувство, пусть и болезненное, он не хотел. Ведь любовь может терзать душу сколь угодно долго, но пока она жива, жива и надежда на лучшее… И наконец, спустя месяц бесплодных попыток вернуться к началу, Фуута понял, что любовь — не та болезнь, которую можно вылечить. А потому смирился.

«Счастлив, кто смело берет под свою защиту то, что любит».

Цифра «шесть» для Рейтингового мальчика оказалась знаковой. Прочитав фразу, запечатленную на шестой строке, он посмотрел на небо, и в карих глазах промелькнула боль. А губы сами собой сложились в печальную, но отчего-то очень светлую улыбку. Фуута вспоминал. Вспоминал, как решил, что просто будет рядом с Норико, будет защищать ее и помогать, чем сможет, а остальное не важно. И после этого в его жизни появилась странная привычка. Каждый день он провожал Норико домой — без предлогов и вопроса, удобно ли это. Просто шел рядом с ней, порой бросая незаметные взгляды на хрупкую невысокую фигурку девушки с вечно слегка растрепанными короткими черными волосами и потрясающе-синими глазами, доставшимися ей от отца. Фуута любил смотреть в эти глаза, потому что они никогда не лгали. Даже если Норико смеялась, по глазам легко можно было понять, весело ей или она просто как обычно пытается поднять окружающим настроение. Девушка, ценившая счастье окружающих больше, чем свое собственное, не могла лгать глазами. А Фуута был рад оттого, что понимал ее без слов… И время этой латинской фразы наполнилось ощущением глухой, серой тоски, спрятанной в глубинах сердца, и попытками радоваться мелочам. Впрочем, попытками удачными, ведь несмотря на боль, Фуута был счастлив. Счастлив оттого, что может быть рядом с человеком, дарившим ему свое тепло… Почти как той кошке. Но с одним существенным отличием. Фуута всё же был человеком, и Норико не подпускала его к себе так, как подпускала животных. Просто потому, что зверям она всё же верила куда больше, чем людям… А еще перед ними можно было не улыбаться, если душу затопляла боль. Вот только с Фуутой она тоже могла быть искренней, но не понимала этого. Не понимала до того момента, как фраза: «Счастлив, кто смело берет под свою защиту то, что любит», — не достигла апогея своего значения. Ведь однажды Рейтинговый мальчик защитил подругу от издевок соседских парней, называвших ее поведение недостойным японки. Впрочем, ей это доказала не словесная баталия, перешедшая в драку из-за нападения на Фууту одного из задир. Вовсе нет. Просто, стирая кровь с разбитой губы и провожая печальным взглядом убегавших парней, ожидаемо проигравших, Фуута тихо сказал: «Не стоит слушать окружающих. Просто будь собой. Не важно, сколько людей рассмеется: обязательно найдется кто-то, кто тебя поймет». И Норико улыбнулась. Грустно, тоскливо и обреченно. А потом поцеловала парня в щеку и прошептала: «Я просто не хочу быть эгоисткой». «Иногда можно», — с улыбкой ответил он. И в глазах девушки что-то неуловимо изменилось. Она поняла, что Фууту ее фальшивая улыбка не обманет, а еще поняла, что он и впрямь готов принять от нее не только радость, но и боль. И это уничтожило ее. Потому что именно с ним Норико хотела быть эгоисткой больше всего на свете, но именно ему не хотела причинять ни капли боли. А эти желания были взаимоисключающи.

«Всё побеждает любовь, и мы покоряемся любви».

Фуута не хотел вспоминать, как признался Норико в любви. Просто потому, что это причиняло слишком много боли. Но пятая строчка рейтинга подарила ему эту боль. Ведь он вспомнил об этом изречении, бредя домой из ветеринарной клиники вечером самого счастливого дня своей жизни. Он не вспоминал ни сам вечер, ни то, как помогал подруге убираться в приемной, ни то, как Норико закидывала на шкаф пустые, но объемные коробки из-под недавно закупленных лекарств. Он вспоминал страх при виде падающих на девушку коробок, отчаянное желание защитить дорого человека, легкую боль в затылке и теплые объятия. Просто единственное, что Фуута успел сделать, когда на Норико посыпался картонный дождь, — отгородил ее от него, обняв. А еще он вспоминал отчаянное нежелание отпускать хрупкую, ранимую девушку из этих объятий и ее тихий нервный шепот: «Ну почему, Фуута? Почему?!» «Потому что я тебя…» Он не договорил. Ему не дали этого сделать. Губы девушки накрыли его собственные легким, невесомым, но безумно нежным поцелуем. А в следующую секунду она отстранилась и прошептала: «Не говори. Только не говори этих слов. Я боюсь их. Обещай». И он пообещал. Потому что ее глаза не лгали — Норико и впрямь боялась слов о любви. Именно слов. Но не чувств. «Не скажу. Просто… будь со мной, ладно?» Вместо ответа его крепко обняли, и фразу о любви в памяти всколыхнул тихий шепот девушки: «Я такая эгоистка… Прости, Фуута. Но я не могу иначе… Не могу без тебя…» И он был рад этим словам, этим чувствам, этому новому, удивительному ощущению, что рождают лишь сбывшиеся надежды. Он был просто счастлив. Правда, недолго.