Разорвать порочный круг (СИ)

Внезапно словив себя на ощущении, что до ужаса проголодалась, Волчица с предвкушением плотного завтрака и в еще более хорошем расположении духа все-таки не удержалась и подошла к печи. Заглянув в горшочек, она глубоко вдохнула вырвавшийся наружу запах грибов, овощей и приправы и заметила, что чуть глубже в печи стояла и накрытая крышкой сковорода. Подняв крышку, Санса услышала, как заурчал ее живот, и тут же закрыла, чтобы не смотреть на оставленную для нее с Рамси яичницу. Поесть теперь хотелось до сумасшествия.

Быстро взвесив все «за» и «против», она сняла с одной из полок две тарелки и положила в них еду. Бритье могло подождать: Волчица займется им либо перед обработкой раны на ноге мужа, либо после нее, а сейчас же наступало время для завтрака. Она только надеялась, что и Рамси будет того же мнения, ну, а если нет (в чем Санса сильно сомневалась), то ему придется пару минут подождать, пока она не разберется со своей едой.

Подхватив с такими мыслями тарелки, Санса направилась обратно в покои.

— У меня есть кое-что поинтереснее… и повкуснее бритья! — с весельем произнесла она и подняла повыше тарелки в руках, с гордостью демонстрируя их бастарду, на губах которого стала расти маленькая улыбка. — Я обнаружила в печи наш завтрак, еще теплый. Будешь сейчас есть? Или потом, после бритья?

— Сейчас.

— Хорошо, — и протянула Болтону тарелку. Настроение у Волчицы становилось все лучше, она чувствовала себя сейчас превосходно. Цели — целями, но вот когда ей в следующий раз выпадет шанс поесть в столь поздний час и в столь легкой обстановке, не думая ни о каких заботах?

Плюхнувшись на постель с тарелками, но ничего с них не обронив, Санса передала мужу его порцию и, не теряя времени, принялась за еду, поглощая ее с такой скоростью, которую редко можно было увидеть у нее.

Закончив есть быстрее Болтона, Санса искоса стала поглядывать на него, в задумчивости обегала его взором. Она не знала, по какой причине, но не могла избавиться от мыслей о Роббе, и притом понимала, что воспоминания о нем навеял ей Рамси. Он чем-то напоминал ей брата, заставлял то и дело вспоминать о нем. То ли его внешность с этой темной копной завивающихся волос, то ли детская манера общения, то ли его добродушие и забота о ней. Вполне возможно, здесь было всего по чуть-чуть, однако по этой причине к Рамси тянуло не меньше, а даже больше. Это было сродни тому, чтобы все-таки увидеть и стать участницей того, как взрослел ее мертвый брат, пережить все вновь и отпустить его, позволив уйти в мире к предкам. Рамси не был Роббом, не обладал его серьезностью, не был его двойником внешне, но было в нем что-то и от Робба, какой бы смешной ни могла показаться эта мысль. Не исключено, что это было ложным ощущением, которое скоро исчезнет, только вот нутро Волчицы подсказывало ей, что она в этом ошибалась: сходство никуда не пропадет, может, слегка уменьшится, но точно не пройдет.

Мысли о брате были приятно-болезненными, вызывающими грусть и скуку по нем и одновременно с тем напоминающими в виде сидящего рядом с ней Рамси, что и в настоящем было что-то хорошее и похожее на погибшего родственника, что-то или, точнее, кто-то, кто был хоть и искривленным, но отражением его.

Болтон в это время разделывался со своим завтраком и потом, съев последний кусочек яичницы, отставил тарелку на прикроватную тумбочку. Еще дожевывая, он взглянул вопросительно на Волчицу, и та спросила:

— Выпьем чаю? Я могу сходить и заварить его нам.

Ей хотелось пить, а она, занятая до этого момента едой и своими мыслями, не замечала жажды. Теперь же во рту в одно мгновение пересохло и стало просто необходимо смочить хоть чем-то горло.

К удивлению Сансы, ее вопрос ввел в легкое изумление и замешательство Болтона, который посмотрел затем пристально ей в глаза и, расслабившись, проговорил: «Да». Улыбаясь, Волчица подскочила с места.

— Отлично! Сейчас сделаю, — и выскочила из комнаты, наполняясь ощущением, что у нее сегодня с Рамси был какой-то ленивый, нерабочий и прекрасный день. Так свободно она давно не чувствовала себя.

Вода на кухне, к удаче Старк, нашлась, огниво удалось разыскать среди сваленной около печи утвари, а среди склянок, горшочков и разного размера мешочков отыскались сушеные, порезанные травы, от которых приятно пахло летом и становилось грустно при мыслях о нем. За что бы ни взялась в последнее время Волчица, многое вызывало у нее противоречивые чувства. Горькая сладость или сладостная горечь? Хотелось уже, чтобы поскорее наступило следующее лето и принесло с собой новые впечатления, новую жизнь и переживания, которые перекрыли бы собой (или помогли им померкнуть в памяти) некоторым особенно болезненным воспоминаниям прошедшего и единственного на ее веку лета.

Быстро погрустнев и предавшись меланхолии, Санса теперь гораздо медленнее начала двигаться. Не спеша заварив чай, она, похмуревшая, побрела с ним к Болтону, по дороге думая о том, что ей, наверное, стоило попробовать сделать более веселый вид.

Кажется, ее упавшее настроение осталось не замеченным мужем, отчего на душе сделалось легче: она могла взгрустнуть и дать себе время все осмыслить. Расправившись в молчании с чаем, она теперь намазывала пену на лицо задравшего голову Болтона и засобиралась браться за нож.

— У тебя что-то случилось?

Санса удивленно замигала глазами и уставилась в голубые глаза глядевшего на нее снизу вверх Рамси.

— Нет… то есть да. Не то чтобы случилось…

Волчица сбилась с мысли и замолчала, замерев с ножом, который уже успела приставить к щеке мужа.

— Ты расскажешь мне?

Санса встретилась взором с Болтоном, увидела на себе его выжидающий и обеспокоенный взгляд и заговорила:

— Я… да, расскажу, — она разорвала зрительный контакт и, подняв голову, уставилась перед собой: — Я подумала о брате… о Роббе, о лете. Мне тяжело их вспоминать, но и уйти от этих воспоминаний я не могу. Они словно преследуют меня повсюду.

Говорить становилось все труднее, на глаза и без того наворачивались слезы, все мысли и само тело сосредоточились на том, что было раньше. Она бы долго еще простояла в таком состоянии, если бы не последовавший вопрос Рамси:

— Что ты вспоминаешь? Можешь рассказать мне о своем брате?

Что она вспоминала? Всё, что только помнила, все мелькало хороводом перед глазами, иногда даже не удавалось толком разглядеть, что она точно видела. Были чувства, ощущения, они рассказывали ее историю, заставляли переживать все вновь и с болью осознавать, что ничего из этого более не существовало. Как можно было ответить на заданный вопрос, как вычленить из целого что-то одно?

Санса посмотрела на Рамси, очнулась от некого забытья и, вспомнив, что держит в руке нож, убрала его от лица мужа и заговорила, с аккуратностью подбирая каждое слово:

— Робб… Мне не хватает его. Если бы ему было суждено выжить, то он стал бы хорошим Хранителем Севера, хорошим братом, отцом, — она замолкла, думая, что еще сказать. Вновь взглянув на Рамси, Старк продолжила говорить: — Ты напоминаешь его мне, — глаза Болтона широко раскрылись и уставились в ее лицо, — только он был более серьезным, был сыном своего отца. Хотел стать великим правителем и полководцем. Знаешь, он отлично сражался на мечах и был хорошим тактиком. Если бы не Красная Свадьба… Я бы очень хотела, чтобы он победил, чтобы увез меня из Королевской Гавани…

Повисла тишина. Болтон более не глядел на Волчицу и, судя по его задумчивому виду, погрузился в размышления. А углубившаяся в воспоминания Санса продолжала рассказывать:

— Все старался вести себя как взрослый, а в душе так и оставался ребенком. Я столько раз видела, как он смеялся до упаду над какой-то глупостью, а когда замечал, что его видели мама или отец, то сразу надувал щеки и делался таким серьезным. Я в эти моменты готова была от стыда умереть… он ведь мой брат, а вел себя зачастую, как…

— Был добрым и незаносчивым, — она хотела сказать «всегда думал о людях», но не сумела выговорить эти слова и с горечью подумала о том, сколько жизней унесло его решение развязать войну. В голове не укладывалось, как смерть одного волка спасла жизни многих людей и семей, став горем для семьи Старков и счастьем для остальных.