Разорвать порочный круг (СИ)

— Я поеду.

— А что насчет Севера? Хочешь бросить его? Кто возьмет на себя военное управление?

— А что Север? Что военное управление? Мы чем воевать будем? — уже с нескрываемой злостью сказал Джон, теряя последние капли терпения. — С кем согласится говорить Дейнерис? Кто видел Иных живьем? Кто сражался с ними? Кто поедет к ней?

— Джон, прекрати.

— Так кто?!

Карие, почти черные, глаза, буравили насыщенно-ореховые напротив, а еще одна пара глаз приобрела толику осознанности и устремилась к спорящим, чтобы так и остаться незамеченной. Эддисон молчал, Сноу, как заведенный, продолжал говорить дальше:

— Ты Стену покинуть не можешь, мейстеров у нас нет. Так кто поедет? Кому можно доверить переговоры с Таргариен? Эдд, ты знаешь таких людей?

Последний молчал и только смотрел в упор на Джона. В следующий миг они оба развернулись на звук голоса Старка.

— Я стану Королем, ты же станешь моим десницей. Отправишься от моего имени к Дейнерис Бурерожденной, — Бран говорил с настолько безразличным лицом, что с трудом можно было поверить, что прозвучавшие слова вылетали именно из его рта.

— Я согласен, так и поступим, — произнес Сноу быстрее, чем Эддисон смог открыть рот. Он нервно облизал губы, повел плечами и, дернув головой один раз вбок, проговорил:

— Будь по-вашему, — он глянул на Джона. — Погибнешь — твоя вина будет. Смотри, не повтори судьбу отца.

Джон чуть не вспылил, услышав такое из уст друга и лорда Командующего. Он хотел закричать, что не повторит ошибок отца, хотел прокричать, что отец поступал, как велела ему совесть и честь, как было лучше для Севера, но вовремя прикусил язык и ощутил, как зарделись румянцем его щеки. Эдд был прав. Он действительно рисковал, принимая решение отправиться на Драконий Камень, а отец взаправду совершил ошибки, которые стоили ему жизни и привели к началу войны. Понимая ошибочность своих суждений, но и не желая признавать это под давлением и неприятными выкриками Эддисона, Джон произнес как можно сдержаннее:

— Я постараюсь не повторить ошибок отца и буду очень осторожен. Я понимаю всю сложность ситуации, лорд Командующий.

Он специально обратился к Скорбному Эдду не по имени, пожелав подчеркнуть свое уважительное отношение к сотоварищу и проявить взрослость и опытность своих размышлений. Он давно уже не был тем мальчиком, что впервые вступил в Черный замок пару лет назад. Теперь Сноу был мужчиной, готовым принимать тяжелые решения и брать на себя ответственность за них. Имея что сказать еще, он говорил далее:

— Однако нам в любом случае необходимо дождаться собрания лордов Севера и уже там во всеуслышание объявлять Брана Королем, а меня его десницей. Северяне должны согласиться с нашим решением, — черты лица бастарда разгладились и смягчились. Глянув на Эдда и Брана, он добавил: — Я хочу убедиться, что вы справитесь здесь без меня.

Все молчали, и Джон продолжал говорить:

— Я буду говорить с Дейнерис как десница Короля Севера. Так точно ни один Старк не погибнет, а мой голос будет иметь вес. Я и отправившиеся со мной люди привезем с Драконьего Камня стекло, также я попробую заручиться у Таргариен военной помощью и поддержкой. Кроме того, я думаю, нам надо будет подумать над тем, каким образом доказать ей, что угроза, надвигающаяся из-за Стены, реальна. Что вы считаете на этот счет? Вы согласны?

Сноу пристально посмотрел на своих собеседников, что пока никакой реакции на его слова не выразили. Эддисон выглядел задумчивым, по взгляду же Брана сложно было понять, находился ли он сейчас мыслями здесь или совсем в другом месте.

В конце концов лорд кивнул головой.

— Бран? — поворачивая к тому голову, переспросил Сноу.

Взор мальчика принял чуть более осознанный вид, карие глаза сдвинулись с одной точки и устремили свой взгляд к бастарду. Вопреки тому, что Бран говорил, что видел все, его решения в настоящем времени, здесь и сейчас, вызывали сомнения и недоверие. Каждый раз Джон задавался про себя вопросом, а правильно ли понимал Бран вопросы, на которые отвечал? Улавливал ли он суть происходящего? Волновало ли его вообще всё это?

Вот и теперь сын Старка окинул Сноу долгим взглядом, а затем изрек:

— Да, — он все так же пристально смотрел на бастарда, а в глазах его зияла пустота. — Никто не должен знать, Джон.

— Знать что?

Вопрос лорда Командующего так и остался без ответа, повиснув полнейшим непониманием в воздухе. Джон же, прекрасно осознавая, о чем говорил Бран, смотрел на него и молчал, да лишь потом пару раз мелко кивнул головой, хотя и сам не собирался никому сообщать об их маленькой тайне. Слова брата о его происхождении были только ничем не подтвержденной правдой, о которой не следовало знать никому. И так оно и останется. Бран же в очередной раз доказал, что мыслями находился далеко отсюда.

========== Первое лето, первая зима ==========

Не открывая глаз, Волчица запустила руку во взлохмаченные волосы лежащего у нее на груди Болтона. Ощутив его жесткие, непослушные пряди между пальцами, она принялась гладить по голове и, проделывая медленные равномерные движения, постепенно скинула с себя остатки сна. Глаза уже открылись, очертания предметов обрели четкость и взгляду предстал спящий Рамси, совсем не потревоженный касаниями к его голове.

Русе был бы счастлив, что у нее получилось приручить зверя и взять его под контроль. Не поверил бы своим глазам и ушам, что из его бастарда теперь веревки можно было вить. Только в одобрении или похвале от старшего Болтона Волчица не нуждалась и восприняла бы их как оскорбление и подтверждение полного непонимания происходящего со стороны мерзкого старого лорда.

Она не пыталась выдрессировать Рамси (скорее уж наоборот) и не укрощала его. Боги распорядились всем по-своему, она лишь стала мужу хорошей женой и «выиграла войну» своим терпением, послушанием и лаской. Эта мысль могла показаться сумасшедшей, но что тогда, если не это? Она на цыпочках ходила вокруг Болтона, говорила с ним, как с маленьким ребенком, ровно так же и обращалась с ним, чтобы ничем не спугнуть и не разозлить. Как бы то ни было, оно того стоило, и не в Русе было дело, и ни в ком бы то ни было еще. Санса радовалась самому Рамси, а не целенаправленно полученному результату, и если бы не Белые ходоки и затруднительное положение, в котором она оказалась с бастардом, то волнений у Старк не было бы вообще: можно было бы впервые расслабиться и жить обычной жизнью, в которой не надо бояться ни за себя, ни за мужа, ни за семью. Всё было бы, как и должно быть.

Санса достала вторую руку из-под одеяла и положила ее на щеку бастарда, чтобы придержать его голову у себя на груди. Его горячее дыхание касалось ее обнаженной кожи, мерные вдохи и выдохи действовали умиротворяющим образом. От Рамси исходило тепло, которого так не доставало этим покоям: растопленные с вечера камины к этому часу выгорели и погасли, накопившееся в доме тепло успело выветриться, и во всех комнатах установилась прохлада. Пока Болтон не проснется и пока не появится необходимость идти к Гильде, Санса из-под покрывала и из-под бока мужчины никуда выбираться не намеревалась. Для нее было в новинку, что ей могло до такой степени не хотеться вылезать из постели с мужем и могло настолько сильно хотеться быть рядом с ним.

Ей нравилось прижимать Рамси к себе, трепать по волосам, чувствовать, что он доверял и доверялся ей, давал ей контроль над собой — последним он успел окончательно поразить ее вчера, полностью отдавшись в ее руки. Некоторые вещи в его поведении пугали, некоторые заставляли влюбляться, некоторые укрепляли недавно зародившееся между ними двоими доверие. Искренность и открытость притягивали; волнение за ее самочувствие и благополучие проникали под кожу и помогали поверить в бастарда. Доверчивость и наивность вызывали страх и беспокойство за него самого. Приходилось успокаивать себя заверениями, что с опасностью и серьезными игроками им двоим предстояло встретиться еще не скоро, и за то время Болтон станет… менее чувствительным и ранимым, не будет носить все, что чувствует, на лице.