Это было у моря (СИ)

Она вышла с поля, направилась к гостинице. Кукурузные стебли грустно провожали ее бесприютным своим шелестом и колючими прикосновениями к мокрым от осенней мороси щекам. Санса шла, не оглядывалась. Ей надо было сделать еще одну маленькую работу, выполнить просьбу. Не будет ничего худого, если она оставит ему на память свой набросок. Она тихонько зашла в номер — Сандор так и спал, почти в той же позе, в которой она поймала его сегодня утром: на удивление спокойный, умиротворенный, почти что прекрасный. Возле кровати валялся ее рисунок. С ним ей повезло — и Санса надеялась, что так же сможет поймать и собственный образ.

Как выяснилось вскоре — она себя переоценила. Из трех набросков, сделанных в ванной перед зеркалом, один был хуже другого. Санса зло комкала листочки и выбрасывала их один за другим в корзинку возле душевой кабины. Наскоро сфотографировала себя телефоном, ушла на прежнее место — в кресло возле окна — тут был хороший рассеянный свет для рисования. Углубилась в рисунки — не тут-то было. Она схватывала то проступающий в собственных чертах образ матери, то почему-то вдруг на рисунке ей померещилась Серсея: несмотря на полную непохожесть, было у нее и Алейны что-то общее, особенно во взгляде. Это Сандору точно не понравится. Санса комкала листы, бросая их на пол, торопливо начинала следующий рисунок. Последний просто откровенно напоминал Арью — возможно, потому, что Санса все время думала о ней и предстоящем ей звонке. К чему тут Арья — они вообще ничем похожи не были? Где же она сама? Воистину, от нее ничего уже не осталось. Даже на бумаге не отобразишь. Разменялась на всех — на Алейну, на Пташку… Да, это, может быть, неплохая мысль!

Санса торопливо перевернула блокнот вертикально, набросала по памяти — восстановив в голове тот образ, что так старательно изучила тогда вечером в зеркале — собственную фигуру со спины по пояс в воде. Рисовать пейзаж было несложно — он снился Сансе почти каждую ночь, когда она вообще умудрялась спать. Море, закат, одинокая чайка вдалеке — клише. Что там ей понравилось — руки? Да, худые, как плети; кисти, гладящие полупрозрачную воду. Рисунок был черно-белый, вернее, серый — цвет она добавила только в волосы и гаснущий малиновым и оранжевым закат. Пару отблесков на плечах — на этой картинке она как чужеродный элемент прошлого. Это правильно — для него она должна уйти в былое — так было надо…

Она почти закончила, когда обнаружила, что Сандор проснулся и с интересом смотрит на нее.

— Эй, художник, что на этот раз ты изображаешь?

Санса подняла на него глаза. Он наверняка заметит ее смятение — не мог не заметить. Сандор всегда чувствовал ее лучше, чем она сама. Сейчас же начнет расспрашивать, расстраиваться, и тут она может себя выдать — а этого делать было нельзя. Ну, не натягивать же на лицо улыбку. В это он точно не поверит. Ее глупый взгляд тут же все ему и поведает. Стоит избегать прямого контакта. Когда Санса смотрела Сандору в глаза — тут же возникало ощущение устанавливающейся между ними связи — и этот луч словно просвечивал их друг для друга насквозь. Этого нельзя было допустить. Но как? После двух с половин недель ее идиотской игры в молчанку и этой дешевой подростковой депрессии с элементами самоубийства Сандор стал настолько подозрителен, что Сансе казалось, он замечает каждый ее неровный вздох. Значит, надо было придумать что-то, что, как ширма, заслонит всю ту снежную бурю, бушующую нынче у нее внутри.

Вот, рисунки — отличная ширма. Дура-Пташка уж точно бы зарыдала от не получающихся набросков. Алейне это тоже было досадно. Санса же будет делать так, как решила. Рисунки не имеют значения. Имеет значение он — ее сбывшаяся мечта, ее несчастный рыцарь, который на этот раз не в силах был ее защитить. Теперь пришла ее пора — она же тоже обещала быть ему паладином с мечом и охранять его от кошмаров. Беда в том, что нынче кошмары вылезли из самых отвратительных снов и уже стоят за дверью в молчаливом оскале, дожидаясь первой образовавшейся щелочки, чтобы проникнуть внутрь. Ну нет. Она не отопрет дверь. А когда отопрет — встанет на свою тропу.

— Я не могу. Не получается…

— Что не получается?

Твой выход, Пташка.

— То, что ты просил. Я не могу себя нарисовать. Я уже десятый раз начинаю с начала, наверное. Уже бросила рисовать с зеркала — видишь — она подняла вверх свой сотовый — теперь рисую похабным образом, с фотографии — и все равно — не могу. Не могу поймать. И это при том, что уже рисовала автопортреты сто раз… Это все не я. Извини…

Он смотрит на нее с жалостью и недоумением, потирая бровь, словно сомневаясь в трезвости ее рассудка. Да, у Пташки слабые мозги и она всегда рыдает по пустякам…

— Ну, вот еще. Подумаешь, важность. Потом. Тебя просто переклинило на этих рисунках. Отдохни. Ты же все утро с ними сидишь… Иди сюда.

Итак, начинается ее путь на костер. С чего он начнётся? Ну конечно, с любви…

========== X ==========

Мусорный ветер, дым из трубы

Плач природы, смех сатаны

А все оттого, что мы

Любили ловить ветра и разбрасывать камни

Песочный город, построенный мной

Давным-давно смыт волной

Мой взгляд похож на твой

В нем нет ничего кроме снов и забытого счастья

Дым на небе, дым на земле

Вместо людей машины

Мертвые рыбы в иссохшей реке

Зловонный зной пустыни

Моя смерть разрубит цепи сна

Когда мы будем вместе

Ты умна, а я идиот

И неважно, кто из нас раздает

Даже если мне повезет

И в моей руке будет туз в твоей будет joker

Так не бойся милая, ляг на снег

Слепой художник напишет портрет

Воспоет твои формы поэт

И станет звездой актер бродячего цирка

Дым на небе, дым на земле

Вместо людей машины

Мертвые рыбы в иссохшей реке

Зловонный зной пустыни

Моя смерть разрубит цепи сна

Когда мы будем вместе

Крематорий. Мусорный ветер

До сумерек они так и не вылезли из кровати. Сандор предпринял несколько вялых попыток выбраться наружу, заранее обреченных на неудачу — что было понятно им обоим. Он, как старший в этой микро-команде, должен был соблюдать формальности: и он это сделал, после чего со спокойной совестью опять упихался под необъятное одеяло. Пташка с интересом наблюдала за ним. На его увещевания она не отвечала, вопреки обыкновению, не тушуясь, глядя на него прозрачными глазами, слегка склонив голову к плечу. Ну и в пекло! Была бы охота. Будь его воля, он бы вечность не вылезал бы из постели — вот только курить и жрать хотелось люто. Ну да, еще бы. Сколько часов он уже не ел? А силы-то, меж тем, очень даже уходили. Это все Пташка и ее прелести — порой ему казалось, что она-то уж точно создана из неведомого миру легкого полупрозрачного материала — в серебристом свете от непогоды ее кожа будто светилась, влажная от сырости и любви. Она опять становилась похожа на восковую фигуру — особенно этой своей энигматической улыбкой. Вот и теперь — вроде дремлет, но все равно полуулыбка на лице — призраком из реалий. Сандор приподнялся на локте, заглядывая ей в лицо. Красивая и странная. Брови чуть нахмурились, глаза под сиреневатыми веками движутся: что-то снится. Глупая ее тушь так и не смылась до конца, под пушистыми бабочками опущенных ресниц еще видны черные разводы краски. Что-то все же было не так. Она вернулась в номер, словно в аду побывала. И все эти вопли про рисунки тоже были ни при чем. Что-то другое там произошло, про что Пташка предпочла умолчать. Или Алейна? Пташка не умела держать клювик на замке, любая мысль, ее посетившая, тут же отображалась на хорошеньком личике, словно внутри для нее не оставалось места. А тут — полный молчок. Даже намека никакого нет — как и нет желания с ним чем бы то ни было делиться. И это было тоже показательно. Обычно Пташка — если вообще к полутора месяцам их знакомства и сближения может быть применимо это слово — небрежно прятала свои секреты, оставляя на поверхности следы, чтобы он мог догадаться, прочесть их между строк. Пташка есть Пташка — ей важно спеть так, чтобы хоть кто-то услыхал ее трель. А тут — ни следов, ни подсказок. Молчание — или белый шум. Может, просто устала, перенервничала? Объективно, было из-за чего. Вела машину — для неумелого подростка этого уже достаточно, чтобы психануть. Потом эта его болезнь. Тоже некстати. Она, наверное, испугалась. Сам бы Сандор, окажись они в противоположных ролях, точно бы сдрейфил — жар, лихорадка — а поди-ка возьми на себя полную ответственно за случай — к врачам-то было обращаться нельзя!