Верь мне (СИ)

— Нет, Лёша, вставай. Между прочим, нам сегодня выселяться из номера. Забыл? А тебе об этом три дня уже говорю.

— С тобой забудешь, — крякнул отец, садясь на край кровати и потирая затылок, колючий и седеющий. — Вику возьми.

На этой реплике Вика резко перестала улыбаться и захлопала глазами, ещё не понимая, куда её втягивают. Возражать даже не пыталась, потому что знала — бесполезно. Обречённо вздохнула, понимая, что все запланированные на сегодня дела придётся отложить. Да, к тому же, она не так уж и часто проводит время с родителями. Хотя, быть может, сейчас она была совсем не права. Под командованием мамы, по которому, надо сказать, соскучиться не успела, она принялась собираться помогать родителям, а заодно посмотреть, где лучше праздновать Новый год. Но больше всего Вика надеялась, что домашние хлопоты помогут ей успокоиться куда больше, нежели выпитая посреди ночи валерьянка, помогут забыть всё, во что она умудрилась ввязаться и что успела пережить.

***

Рома отмерял шагами кабинет, который когда-то принадлежал ему, курил так, как будто этот кабинет и сейчас был его. Хотя, правду говорят: бывших ментов не бывает. Вот и Ромку постоянно тянуло на какие-то авантюры и приключения. На диване около стола лежал Джексон. Злой и невыспавшийся. Как обычно, впрочем. Как будто и не было того полугода, что Ромка провёл вдали от родного ГУВД, как будто он и не пытался быть примерным мужем. Рома усмехнулся: впрочем, чего уж скрывать — не пытался. Иначе бы не сорвался посреди ночи, услышав о ранении друга. Не бросил бы Лизу одну в командировке.

Но, если посмотреть по-другому, то как же не пытался, если даже сейчас пальцы набирали в контактах её номер, а слух неприятно резали короткие гудки. И Роман бросал телефон на стол, возвращал сигарету в рот. И снова курил, разрезая кабинет шагами и раздражая ворчливого Жеку стуком подошв зимних ботинок.

Джексон следил за телодвижениями Ромы из-под полуприкрытых век. Взгляд был рассерженным и недовольным. Ох, как сейчас Женя жалел о том, что оставил винтовку Роме, а не прихватил с собой. Один бы выстрел. Хоть в воздух. И блаженная тишина, в которой можно было досмотреть сны. Из которых, кстати, вырвал его звонок Костика, сообщающего об убийстве Дэна. Джексон усмехнулся. После того, как он всю ночь очищал свою совесть сорокаградусной святой водой, смерть Дениса вроде бы стала для него естественной. Фактом, который необходимо было принять. И вроде бы на душе было не так уж и тошно. Зато вот Ромкино метание с его острой совестью заставляло потихоньку пробуждаться совесть Джексона. И спать уже не хотелось. Вернее, в сон по-прежнему клонило, но не получалось уснуть.

Не выдержав, Жека попытался найти на диване что-то, что можно было бы запустить в бывшего начальника. Не найдя ничего подходящего, кроме бутылки пива, оставшейся с прошлого дежурства, (а убивать или калечить Ромело совсем не входило в Женькины планы) Джексон недовольно буркнул:

— Да сядь ты уже. Достал…

— Не могу, Жека. — Но всё-таки сел рядом с другом на край дивана, повторил: — Не мо-гу. Не кончилась ниточка, Женя. Не кончилась. Я понять не могу, зачем это надо было…

Джексон пробурчал что-то про излишнюю Ромкину трудоспособность, отвернулся от Шилова и, наслаждаясь тишиной, захрапел. Но уснуть ему удалось ненадолго. Уже минут через пятнадцать в кабинет вошёл Костик. Он был весь какой-то заведённый, сердитый. Его светлые взъерошенные волосы колюче топорщились во все стороны, а взгляд сверлил Рому. Шилов встал. Улыбнулся всем вошедшим, начиная от Кости и заканчивая испуганной Наташей. Потом галантно попросил всех удалиться, оставляя в кабинете лишь Костю Леднёва да Джексона.

— Роман Георгиевич, — дрожащими неслушающимися занемевшими руками Леднёв пожал Роману руку, — какими судьбами? Что-то случилось?

— Дениса убили. А он пытался убить Стаса Скрябина и Вику Ветрову. А так — ничего.

Джексон ожил, сел на диване и приготовился слушать диалог, суливший ему интересное времяпрепровождение.

— С чего Вы взяли? — а едва дрожащий голос Кости выдавал его с потрохами. — Он хороший сотрудник. Работал, как полагается. Настоящий ана…

Шилов остановил каскад Леднёвских мыслей вытянутой рукой и выражением крайнего безразличия на лице.

— Не утруждайся, Костя. Не утруждайся. Не придумывай изящную ложь.

— У тебя не получается! — хохотнул Джексон, но потом тут же принял суровое выражение лица и, буравя Леднёва взглядом, завис.

— Я не лгу, Роман Георгиевич!

— И я не лгу. Но я знаю, кто убил Дэна. Но не скажу. Это бессмысленно: вы всё равно этого доказать не сможете.

— Вы, да? — криво усмехнулся Костя.

— Упаси Боже! — с наигранным испугом отозвался Роман. — Мы не убийцы! — задумавшись, пробормотал: — Только по колёсам, только по колёсам.

— Значит, вы, — кивнул Леднёв. — А за что?

— Костя, мы не убийцы. Знаешь, как у Джексона чешутся руки закончить начатое? Убить не только Дениса, но и его Сашку, и тебя заодно. Не говори, что ты не при чём. Ты всегда «при чём». Потому что это твои орлы. Твои люди. Ты их начальник. Да и, старались они ради тебя. Но тебя мы не тронем. Не тронем и Сашку. Вы и так своё получили. Просто, знаешь, — Роман усмехнулся, — а ты знаешь. Я иногда бываю не в адеквате. Поэтому просто пообещай мне, что больше ни ты, ни вся твоя шайка не коснётесь жизни моих друзей, их семей и моей семьи. Пообещай, и мы оставим вас в живых.

В кабинете повисла мерзкая звенящая тишина, которую так возненавидел Рома со вчерашнего вечера. Костя молчал, сканируя Романа взглядом и пытаясь понять, блефует ли он. С каждым вдохом Леднёва Жека злился всё больше и больше. Не выдержал.

— Ромка, жаль, мы его тогда в банду Горбатого не запихали! А я предлагал…

— Прошло время Горбатых и Жегловых, Жека. Прошло. И время, Костя, тоже идёт. Я попросил тебя дать слово.

— Роман Георгиевич, я, честно говоря, не понял, чего Вы от меня хотите, но даю слово.

Роман улыбнулся, довольный результатом. Они с Жекой вышли из кабинета. В коридоре распрощались. Стремительно приближаясь к выходу из ГУВД, Роман краем уха уловил голоса Жеки и Саши. Но это были уже не проблемы Шилова. Своё он сделал.

Дома его ждал сюрприз. Рома не мог сказать, рад он был этому или опечален. Посреди кровати стоял чемодан, в который Лиза, видимо, только прилетевшая, спешно сбрасывала вещи.

— Привет, — вымученно улыбнулся Шилов, прислоняясь рукой к косяку.

— Здравствуй, Шилов, — холодно произнесла Лиза, бросая очередную стопку на дно чемодана.

— Когда прилетела?

— Только что.

— Я звонил… — Роман прошёл и присел на край кровати рядом с Лизой.

Та остановилась и села рядом с ним. Снова эта тишина, не предвещавшая ничего хорошего.

— Я знаю. — Вздохнула как-то виновато и беспристрастно одновременно.

— Почему не брала?

— А чтоб ты знал. Срываешься посреди ночи, потому что узнал от какой-то женщины, что твоего бывшего друга ранили! А на меня тебе наплевать!

— Бывших друзей не бывает… — заметил Шилов, хватаясь за голову. — И я волновался за тебя.

— Заметно! — Лиза дёрнула плечами и скрестила руки на груди.

Шилов положил свои руки ей на плечи и ласково прошептал в ухо:

— Я так больше не буду, Лиза.

Лиза вывернулась из его объятий. Встала. Прошлась по квартире. Её зимние сапоги стучали по полу, оставляя мокрые следы. Прошла мимо Шилова, захлопнула чемодан. Застегнула.

— Не будешь, Шилов. Конечно, не будешь. Потому что я подаю на развод.

Рома даже не поднял на неё взгляд. Кивнул. Лиза хмыкнула. Взяла второй чемодан, стоявший у стены и покатила к выходу. Роман подскочил, дошёл до двери вслед за ней. Прошёл мимо неё, распахивая дверь и как-то печально улыбаясь. Их губы оказались близко. Роме почему-то захотелось поцеловать Лизу. Пусть и в последний раз их совместной жизни. Она не возражала, но в последний момент передумала. Выкатила чемоданы и холодно произнесла:

— Встретимся в суде, Шилов. — Помолчав, добавила. — А эти полгода вовсе не были такими плохими.