Верь мне (СИ)

Когда начали бить куранты, Вика загадала желание. Самое заветное и самое горячее, которое было у неё. Она была уверена, что оно исполнится, ведь своими ушами слышала эти слова.

А потом…

Потом был горячий поцелуй Стаса с привкусом шампанского на губах. Потом был плавный нежный танец, чем-то напоминавший вальс, который они танцевали в школе. Потом был его нежный шёпот, который вгонял её в краску. Потом мама танцевала со Стасом, стараясь незаметно изучить его, а Вика танцевала с отцом. Музыка была мелодичная, приятная. Музыка её детства.

Потом они вручали друг другу подарки и долго-долго прощались. Расстались лишь в четыре утра. Потом Вику укачало в машине, и она уснула. Потом с трудом добрела до квартиры и упала в кровать, не раздеваясь. А Стас так же тихо, как завёл её в квартиру, вышел и уехал домой.

***

Вика не знала ничего хуже бессилия. Когда чувствуешь, что нужно что-то сделать, а не можешь. Не можешь, потому что это уже выше твоих сил. И сейчас снова была такая ситуация. Вика сидела на краю кровати и, положив лоб на колени, вздыхала. На столе в кухне дымился суп в ожидании Скрябина.

Он пришёл. Вошёл тихо, как всегда. Закрыл за собой дверь. Посещал он её сейчас нечасто: его затаскали по допросам, связанным с покушением на него. Стас уставал, злился. Не было желания идти к Вике. Да и Вика сама не искала встреч: только-только работа в бюро начинала налаживаться.

— Что случилось? — Вику передёрнуло от его мягкого обеспокоенного голоса.

Он осторожно сел рядом с ней, поводил руками в воздухе, словно выбирая, с какой стороны подступиться к ней. Вика не реагировала. Просто тяжело дышала, зажмурив глаза и не желая отрывать лицо от рук. Тёплые мягкие ладони всё-таки легли на её холодные обнажённые ссутулившиеся плечи. Вика содрогнулась.

— Что случилось? — снова прошептал он, нежно поглаживая её по плечам.

Вика наконец подняла голову и посмотрела на него. Губы сами растянулись в оскале. В глазах была пустота.

— Меня уволили! — с ухмылкой произнесла она, с трудом сдерживая порыв разойтись в истеричном хохоте.

Стас посерьёзнел. Прижал Вику к себе. Она даже не заплакала: все слёзы были выплаканы в прошлом году. Да и, Неведомский был не из тех мужчин, из-за которых стоит лить слёзы. Но было обидно. Обидно до жути. Ведь она всего-то пыталась выполнять свою работу честно!

— Понимаешь? У-во-ли-ли! — она произнесла это роковое слово по слогам, убрала непослушные волосы, залезшие в лицо.

— Вчера же всё нормально было! — Стас разомкнул объятия и сжал её руку.

— Вчера… Вчера земля была плоская и стояла на трёх китах, а теперь шарик кругленький! — неосознанно повторила Ромину коронную фразу Вика, чем вызвала ухмылку на губах Стаса, но перебивать он её не стал. — Понимаешь, я готовила материалы по своей статье… Подхожу к кабинету Неведомского, захожу туда… А он сидит в кресле и какой-то журналистке говорит, мол, подготовь к публикации статью о покушении на Скрябина. Смотрит на меня и говорит, чтобы та журналистка со мной побеседовала: я же была очевидицей этих событий…

Вика тяжело вздохнула, неосознанно держась за руку Стаса. Мягкую, твёрдую, крепкую — мужскую. Сжала губы, вздохнула.

— А ты? — сейчас голос Стаса звучал металлически и профессионально.

— А что я? — пожала плечами, вынула руку из его хватки, сцепила руки в замок на коленях, задумчиво вздохнула. — Я сказала, что так нельзя. Что только минимум через полгода, что следствие ещё не окончено. Что сейчас нельзя. Невкдомский же сказал, что если б он слушал ментов, то давно бы обанкротился. Ну и…

— Ты начала доказывать свою точку зрения?

Вика кивнула. Стас упёрся лбом в ладонь. Провёл пальцами по лбу, размышляя; хмурился. Вика снова сложила голову на руки и зажмурила глаза. Она была бессильна: ещё с утра она обзвонила множество редакций и везде, где слышали её фамилию, тут же отказывали. Неведомский по всем связям успел дать ей отрицательную характеристику. Хотелось застрелить его. Но не было ни сил, ни способностей. Стас предложил ей найти другую работу, но Вика тут же рассказала ему о тех неприятностях, что учинил ей Неведомский. Скрябин сжал руку в кулак, стукнул по колену и усмехнулся. Потёр лоб. Потом посмотрел на Вику внимательным взглядом. Нахмурился, что-то вспоминая. Потом подскочил и вышел из комнаты. Вика хотела подорваться за ним, но Стас уже вернулся с запылённой папкой. Вика узнала: её «дело». С сосредоточенным видом пролистав тонкие страницы, Станислав нашёл, что искал.

— Ты юрфак заканчивала? — Вика кивнула. — Отлично. Ты ж не только журналистка, но и юрист! Найдём мы тебе работу. Руки-ноги целы, образование есть. Хороший настрой…

— Есть! — широко улыбнулась Вика, собирая волосы в неаккуратный хвост.

— Отлично! — захлопнув папку, Стас улыбнулся и швырнул папку на кровать.

— Иди, суп стынет!

Печальное настроение Вики улетучилось. Стас всегда будет рядом с ней, а она — рядом с ним.

***

В конце января, когда погода радовать не желала, а лишь пуще злилась и не давала Петербуржцам отдохнуть, родители уже собирались домой. А Вика всё ещё металась в поисках работы. Хорошо хоть, что родители, чем могли — помогали, да и Стас не бросал её. Но ни одна адвокатская контора не желала трудоустраивать девушку с опытом работы в журналистском бюро. Вика уже настолько привыкла к отказам, что даже не огорчалась им, а искусственно улыбалась и покидала помещение. Ночи просиживала за ноутбуком, газетами, справочниками в поисках новых работ, новых перспектив. Засыпала на них, по утрам разлепляла с трудом веки, зевала, расчёсывала сальные волосы. Вздыхала, отправлялась в ванную, чтобы вымыть голову и более-менее привести себя в порядок для следующих собеседований. И снова провал за провалом.

Вика знала, что привыкать к провалам нельзя, но не могла ничего сделать. Руки сами собой опускались. Было тяжело бороться. В конец её добил факт выселения со съёмной квартиры. Денег не хватало, чтобы уплатить за площадь, а добродушная старушка вдруг стала вмиг зловредной и скупой, подсчитывающей каждую монету и терроризирующей Вику.

— Да почему ж всё так, а? — хватаясь за голову и мерно раскачиваясь из стороны в сторону, рассуждала она по вечерам. — Почему мне так не везёт? Бред какой-то. Не жизнь, а одни неудачи!

Вечером, когда она уже засыпала на сумках, которые стояли собранные и ждали своего часа, приходил Стас. Давал ей новые адреса и названия контор. Вика принимала это всё с унылым видом.

— Меня выселяют… — как-то сказала за ужином она ему, от чего Стас едва не уронил вилку.

— Подожди-подожди, — поднял руку, нахмурился, помотал головой. — Как: выселяют.

— Вот так! — пожала Вика плечами, откладывая вилку и вылезая из-за стола.

Кусок не лез в горло. Вика швырнула вилку в тарелку. Буквально с полчаса назад она обсудила с мамой ситуацию, из которой обе пришли к выводу: работа не появится в ближайший срок — Вика возвращается с родителями домой. На ходу расплетая тугую косу, Вика подошла к окну спальни и всмотрелась в цепь огней, желтеющих в синеватой тьме. Слёзы подступали к горлу: уехать — оставить всё. Всю свою жизнь. Весь смысл жизни. Все воспоминания.

— Что случилось? — Стас возник позади неё сразу же, положил руки на её плечи.

Вика судорожно вздохнула и уперлась кулаками в подоконник. Зажмурив глаза, выпалила на одном дыхании:

— Если работа не найдётся в кратчайший срок — я возвращаюсь домой. Дешевле здесь квартиру не снимешь.

Хватка Стаса ослабла. Он стоял позади неё в растерянности. Вика дрожала. Обиднее всего было не бессилие, не грозящая бездомность, не безработица, а это: потеря всего, что обрела здесь. Стас как-то быстро поцеловал её в висок и сказал: «Всё будет как надо, даже если всё будет совсем наоборот!». Эти слова вызвали на губах Вики невольную улыбку. Она едва не рассмеялась, обернулась к Стасу, посмотрела на него внимательно. Едва слышно прошептала: «Всегда хотела услышать эту фразу от тебя».