Верь мне (СИ)

Остановившись у больницы, Рома буквально приказал Стасу вылезать из авто. Скрябин закатил глаза, но совету друга последовал. Не мог с ним спорить, потому что действие препарата тоже уже подходило к концу. И силы оставляли потихоньку.

— Стас, — крикнула ему из автомобиля Вика.

— Что? — он обернулся, смерив её светлым взглядом.

— Когда тебя выпишут? — в её глазах была надежда, смешанная с каким-то приятным светом.

— Я позвоню, — махнул ей рукой, — обещаю.

Когда всех развезли по пунктам назначения, Вика уговорила Рому проводить её до квартиры. Почему-то Вику шатало и лихорадило.

— Мне же ещё перед родителями отчитываться, — стараясь смеяться, шептала она. — Про руку — ладно. Скажу, что порезалась.

— Тыльной стороной двадцать раз подряд? — недоверчиво усмехнулся Шилов.

Вика повела бровями, понимая, что этот вариант не является наиболее удачным. Порылась в сумочке. Забинтованная рука неприятно ныла, но ранки не кровоточили, что уже радовало. Вика боялась представить, как ужасно выглядит, и старалась не думать, сколько времени у неё до прихода родителей, чтобы всё успеть приготовить.

— Ну, вот и всё, — пожал плечами Шилов, когда они дошли до Викиной квартиры. — Не страшно уже?

Вика рассмеялась, входя в квартиру. Рому приглашать не стала, а он и не напрашивался. Хотел развернуться и уйти, когда Вика окликнула его:

— Ром!

— Что? — он развернулся, уставший и измученный жизнью.

— Спасибо тебе, — Вика улыбнулась, потом потупила взгляд и тихо добавила: — за всё…

— За что?

— За расследование. За доверие. За то, что нашли убийцу, в конце концов.

Рома подошёл к Вике почти вплотную, с досадой вздохнул:

— Это только один конец нити. Мне нужен весь моток.

Развернулся по-армейски, махнул рукой. Принялся стремительно спускаться по лестнице. Вика, не закрывая дверь, смотрела ему вслед. Он, словно почувствовав её взгляд, остановился, усмехнулся и, подмигнув, добавил:

— Зато ты теперь можешь спокойно спать в квартире одна!

— Дурак! — в сердцах крикнула Вика, чтобы не рассмеяться.

Рома же расхохотался и ещё сильнее припустил вниз. Вика захлопнула дверь. Повернула замок. Вошла в квартиру. Стены как будто давили. Было душно. Вика стянула куртку, шарф, водолазку, штаны — бросила это всё на пороге, прошла в тёмную спальню и упала на холодную кровать. Уткнувшись носом в подушку, она почувствовала, что начинает засыпать. А на столе в кухне стояло нарезанное Шиловым в ожидании встречи мясо, ожидая, когда Вика дорежет картофель и отправит его в духовку.

Пораскинув мыслями и приняв тот факт, что от этого теперь никуда не улизнуть, Вика вздохнула обречённо, извлекла домашнюю одежду, с удовольствием влезла в неё. Нащупала фартук в темноте: свет включать совсем не хотелось. Но пришлось, ведь не очень-то легко чистить и резать картофель в кромешной тьме, тем более, когда до прихода родителей оставалось не более полутора часов.

Закончила всё Вика в восемь и только успела убрать сброшенную у входа одежду и смыть с лица следы слёз и страха, когда в квартиру позвонили. Мама с папой были счастливыми и улыбались искренне. Вика тоже улыбнулась в ответ, расцеловав родителей в щёки. Но её улыбка спала, как только она услышала характерное звяканье бутылок в отцовском чёрном пакете. «Тут и спиться недолго…» — сердито подумала Вика, закрывая за родителями дверь и старательно пряча забинтованную руку.

За столом говорили о многом: работе, семье, отношениях, учёбе. Напрямую Стаса не касались, не касались и тех происшествий, в которые вляпалась Вика. Вот только она почуяла неладное, когда осушила, кажется, третий по счёту бокал шампанского. А может, даже четвёртый… Или второй? Но сейчас, только-только отойдя от пережитого шока, Вика пьянела быстрее. Обычно она не злоупотребляла алкогольными напитками, но именно сейчас ей нужно было облегчить душу, расслабиться. И она это делала, правда, не контролируя себя. Зато вот родители обеспокоенно переглянулись, когда щёки и шея дочери налились нездоровым румянцем, а взгляд начинал постепенно туманиться.

— Вика, может, тебе хватит? — спросила мама, а потом посмотрела на отца: — Твои корни!

— А почему мои? — нахмурился папа. — Может, твои!

— Ага, это ж я каждый вечер тебе звоню: «Пивка сегодня куплю!». — Посмотрела на дочь, улыбавшуюся и уже не прятавшую пострадавшую руку, забрала полупустую бутылку шампанского и спрятала её под стол.

Вика не возмущалась, потому что сама понимала — хватит. Не спорил с матерью и отец. А Вика посмотрела на них и улыбнулась грустно. Но перед глазами вновь промелькнул ствол пистолета, глядящий ровно на неё. Вика снова вздрогнула, спрятала лицо в ладонях, помотала головой, зевнула, посмотрела на родителей. И тут какая-то сила заставила её спросить:

— Пап, а ты когда-нибудь смотрел в ствол пистолета?

Папа удивлённо поднял бровь, мама испуганно схватилась за грудь и охнула.

— С чего такие вопросы? — напрягся отец.

Вика неопределённо махнула рукой, будто бы это был вопрос не к месту. Но папа смотрел на неё слишком пристально, словно бы заглядывал в душу. А потом мама тихо так, вкрадчиво спросила:

— Вика, а теперь всё по порядку. Кто Стас, кто Шилов и как ты с ними связана.

Вика снова попыталась выкрутиться, но не смогла. Тогда она принялась рассказывать, начиная от встречи в кафе и заканчивая стрельбой в больнице. Но старательно умалчивала и обходила в рассказе своё непосредственное участие в этих событиях. Она не могла предугадать, какой будет на это реакция родителей. Но ей почему-то казалось, что они увезут её из этого города. А ей совсем не хотелось такого.

— А рука? — настойчиво переспросила мама.

— Порезалась! — упрямо ответила Вика, чувствуя, что вот-вот, и провалится в сон.

Как бы в подтверждение этого зевнула. Пролепетала, что пойдёт готовить постель. Родители остались ночевать в Викиной квартире на кровати. Вика улеглась в спальном мешке, напоследок подумав, что квартира потихоньку превращается в хостел.

Среди ночи Вика проснулась. Вся в холодном поту, дрожащая. Подушка была насквозь промокшей от слёз. Ей снова снилась стрельба в больнице, снова снилось дуло пистолета, в которое она смотрела. Снова грохот выстрела.

Цепляясь пальцами за шершавые обои, Вика медленно поднялась, тихо глотая слёзы. Шатаясь, дошла до кухни. Погремела в кухне аптечкой. В темноте нащупала бутылёк. Открутила крышечку. Понюхала. Поняла, что с успокоительным угадала. Метнулась к раковине, задев бедром угол стола и споткнувшись о стул. Схватила стакан, накапала успокоительного, выпила, запила водой. Подошла к окну и прильнула к нему горячим лбом. Окинула заснеженный город, по которому гуляла позёмка, туманным взглядом. Вернулась в спальню и упала на спальный мешок. Она даже не услышала, как мама что-то прошептал отцу. Не услышала, как мама сползла с кровати и поправила на дочери одеяло.

Утром Вика проснулась от шума в кухне. Потянулась и сморщилась от внезапной боли во всём теле. Спать в мешке оказалось не так уж и удобно. Со старческим кряхтением Вика сползла с мешка, свернула его в трубку. Проморгалась, запнула спальный мешок под кровать, на которой спал отец. Подошла к зеркалу, тут же с испугом отпрянула. Опухшие глаза, растрёпанные волосы, красный нос.

— Доброе утро, дорогая! — в комнату вошла мама, целуя дочь в щёку.

— Привет… — задумчиво процедила Вика, рассматривая глаза и пытаясь понять, как их вернуть в исходное состояние. — Господи! Какая я страшная!

— Ты у меня красавица, — обняла мама дочку и прошептала: — И всё у тебя будет хорошо.

В этих, простых, казалось бы, словах, Вика уловила намёк на них со Стасом, покраснела, опустив взгляд в пол, и тихо отмахнулась от мамы. Последняя же хмыкнула, подошла и нагло стянула с отца одеяло. Вика заранее улыбнулась, прислонилась спиной к стене и стала наблюдать за ежедневной ссорой отца и матери. Папа возмущался:

— Юля, что тебе с утра пораньше не спится?