Верь мне (СИ)

— Главное, чтоб этом Ксеня не узнала… — хмыкнула Вика, вспоминая вдруг о младшей сестре, доучивающейся во Владивостоке.

И после прихода отца разговор как будто потёк легче. Хотя, быть может, свою роль сыграл алкоголь, развязывающий язык и раскрывающий натуру. Но почему-то на ум приходили разные факты, и язык сам собой гладко излагал их. Всё было как нельзя лучше, время уже двигалось к полуночи, значит, Вале нужно было уходить. Ведь она сама сказала, что у неё в обед рейс до Москвы. А ещё собрать вещи. Вика уже потихоньку начинала осознавать, что три бокала шампанского да бокал вина — перебор. В голове уже стоял непривычный шум и какая-то лёгкость в движениях. Она беспрестанно улыбалась и, улыбаясь, принялась убирать тарелки со стола. С сожалением отметила, что завтра придётся готовить снова. Опустила тарелки в раковину. Болезненно наморщившись, Вика посмотрела на гору посуды. Зевнула, протёрла глаза: спать хотелось ужасно, но семья — это святое.

С обречённым вздохом, понимая, что, в общем-то, особого выбора у неё нет, Вика принялась перемывать посуду, согревая ладони. Когда она намыливала очередную тарелку, то услышала, как полупьяный отец спросил:

— И всё-таки, зачем ты сюда прилетела? Ты ж в Москве работаешь…

Валя нервно хихикнула. Выпитый алкоголь сказался на её поведении.

— Представляешь, меня сюда вызвали.

— По работе?

— Не-а, — Валя улыбнулась и забормотала, будто бы раскрывала страшную тайну, — мне позвонил один мужчина. Представился Романом.

Вика вздрогнула: слишком много совпадений. Сердце забилось чаще, и Вика на секунду отложила губку в сторону. Прижимая к себе намыленную тарелку, обернулась и стала внимательно слушать преинтереснейший диалог, происходящий на её собственной кухне.

— Интересно, — голос отца заметно напрягся, — и что ему от тебя было нужно? Как его звали полностью?

— Он зачем-то говорил о тебе и Вике, говорил, что мне стоит с вами встретиться и так далее. Я не помню. — Тарелка заскрипела в Викиных руках в унисон скрипу зубов, Вика продолжала успокаивать себя тем, что всё это случайность, а Валя пощёлкала пальцами, вспоминая что-то. — У него фамилия была такая, колючая, царапучая такая. Как же его… Иглов? Нет. Это с работы. Шипин? Тоже не то. Блин, как же его. Он ещё в «убойном» работал. Сам рассказал. А, точно, вроде бы Скрябин!

Трах! Вика инстинктивно прикрыла уши руками: разбитая вдребезги тарелка валялась на полу. Вика сама не заметила, как ослабли её пальцы и скользнули по намыленной поверхности посудины. Сглотнув и стараясь не показывать волнение, Вика бросилась в ванную, достала оттуда веник и стала спешно убирать осколки. Но руки предательски дрожали, а в голове лишь его голос. Почему же её угораздило влюбиться так случайно, горячо, как не влюблялась никогда? А самое главное: почему влюбилась так не вовремя, неудобно?

— Нет, Станислав Александрович встречался со мной в Москве, во время его командировки. Там переводчик нужен был. Там на Ш. я точно помню! — в голосе Вали слышалось отчаяние, она чуть ли не плакала.

Вика почувствовала, как по телу пробежалась дрожь. Тело вмиг стало бледнее тумана. Против её воли с Викиных губ слетела шёпотом фамилия:

— Шилов… — собрала руками крупные осколки, не замечая, как их острые края колют руки.

— Значит, Шилов… — отец многозначительно хмыкнул, потёр щетину, а потом взглянул на Вику внимательным взглядом, под которым та съёжилась.

Вика знала, что сегодня её ожидает серьёзный разговор, если папа вдруг не решит провожать Валю. Впрочем, какие это глупости: на чём папа будет провожать Валю? На своих двоих? Это же глупо. Хотелось надеяться, что он вернётся в отель, к маме. Но, видимо, дело плохо, если папа пришёл к Вике. Мама не была злопамятной, отходила от ссор быстро. Теперь Вика со смехом вспоминала мамины слова: «Вот пойдёте в институты — разведусь с вашим отцом». Да никакие силы в мире не могли бы разлучить её родителей. Ну, не считая Вали. Вика опустила взгляд в пол и в продолжение всего вечера старалась не поднимать его на отца. Даже когда Вале вызывали такси, даже когда они расставались и папа целовал Валю (с Викой он так поступал всего два раза за всю жизнь), даже когда отец строго произнёс: «Ну, откуда ты Шилова знаешь?». Даже тогда Вика не смогла поднять на него взгляд и признаться во всём.

Отец махнул рукой и скрылся в ванной. Вика расстелила постель. Плотно сжимая губы, проскользнула мимо вышедшего из ванной отца, сменила его место. Она включила воду и села на край ванной, задумчиво ковыряясь пальцем в облезающем покрытии ванной, словно старалась осознать всё, что только что произошло. Но осознание не приходило. Мысли были какими-то чрезмерно шумными и буйными. Они никак не желали выстраиваться в ряд. Вика хваталась за голову, упираясь затылком в ледяной кафель, брызгала себе в лицо ледяной водой. Становилось только хуже. Через добрых полчаса Вика буквально выползла из ванной, понимая, что должна сейчас спать.

Она ввалилась в комнату, упала на кровать рядом с папой, смотревшим футбол, так что матрац прогнулся, а потом Вика и папа подпрыгнули на пару сантиметров. Папа, не отвлекаясь от телевизора, начал то, чего Вика так боялась, — серьёзный разговор.

— Ты ничего не хочешь мне сказать?

— Что? — нахмурилась Вика, предусмотрительно сползая на пол.

— Ну, я-то думал, что ты поумнела…

— А разве нет?

— Видимо, нет. — Отец выключил телевизор, комната погрузилась в черноту ночи, сам же папа перевернулся на другой бок, чтобы хотя бы визуально смотреть в район лица дочери. — Ты откуда Шилова знаешь?

— Пересекались когда-то… — Вика тяжело дышала, применяя всё своё мастерство лжи, но выходило, мягко говоря, плохо, быть может, потому что мозги находились под влиянием шампанского.

— А Скрябина?

— Я с ним встречалась… — поняв, что слова несут двоякий смысл, поспешно добавила. — Интервью попросить. Для книги. Вот. Да.

Отец недоверчиво хмыкнул, но Вика поняла, что настроен он по-доброму, поэтому переползла со спального мешка на кровать. Но переползла осторожно, чтоб можно было в любой момент слезть с кровати.

— Угу, — папа задумчиво почесал щетину, — врать ты, Виктория Алексеевна, так и не научилась. Давай-давай, всё начистоту.

«Ага, начистоту! — саркастично усмехнулась про себя Вика. — И про Стаса тебе, и про стрельбу в больнице, и про Шилова… Чёрт! Шилов. Какого фига он Валю сюда позвал? Каким она тут вообще боком? Ну, ничего, завтра я ему всё выскажу…». Вика сидела, обхватив руками колени и задумчиво покачиваясь из стороны в сторону, решая как поступить. Отец, заметив её отстранённое состояние, вместо того, чтобы дать ей подумать, тихо подкрался к ней, как в детстве, и, хлопнув по плечам, гаркнул в самое ухо. Вика взвизгнула, покачнулась и упала прямо на папу. Притворно обиженно надулась и скрестила руки на груди. Как же ей не хватало этих беспечных дурачеств.

— Пап, — таинственно прошептала она, обнимая папу, благо, такой момент представился, — а ты знаешь, что вы у меня самые лучшие родители?

— Ты других не видела, — привычно ворчливо отозвался отец. — Спи. Тебе завтра на работу.

Вика раскрыла рот, чтобы возразить, что завтра работать она не будет, когда вспомнила о необходимой встрече с Шиловым.

— Зачем тебе броник, а? — поинтересовался отец, гладя по волосам дочурку, от чего последняя готова была растаять.

— Какой?

— Не люблю, когда ты из себя дуру строишь! — папа держался изо всех сил, чтоб не разораться, но и его терпению пришёл конец. — Да мне узнать это — раз плюнуть. Я с Шиловым пересекался не раз. Ты понимаешь? Прекрати, наконец, строить из себя… Ты жизни ещё не знаешь.

Вика вздохнула и закатила глаза: папа всегда говорил одно и то же. Не менялся с годами. Она неохотно прекратила обнимать отца и перевернулась на другой бок, слушая его поучения. Хоть она и старалась изо всех быть внимательной слушательницей, это получалось с трудом. Вика сама упустила момент, когда сознание окончательно покинуло её и она погрузилась в долгожданный сон.