Верь мне (СИ)

— По паспорту так, но на деле. Вы же не можете отрицать свою связь с Ветровым Алексеем Олеговичем.

Валентина замерла. Поколебалась недолго. Потом начала вдохновенно рассказывать, то и дело неловко посмеиваясь и дрожа от напряжения:

— Да. Это мой отец. Но я не могу сказать, что я как-то связана с ним. Меня воспитывала одна мама. Мы жили в однушке, а его семья — в трёшке. Я редко виделась с ним и бабушкой. Деда вообще не знала. А он, он, к тому же, при своём состоянии, не выделял нам денег. Хотя был должен — я же его дочь. Он вообще не принимал участие в моём воспитании. Маме приходилось всё тянуть совершенно одной. Но она не могла успеть! Надеюсь, всё, что я Вам рассказываю, останется между нами, — получив в ответ утвердительный кивок и внимательный взгляд, продолжила. — У него была своя семья, были свои дочери. Иногда даже мне приходилось быть нянькой для Вики. Я выросла сама. Мы иногда с ним встречаемся, разговариваем о жизни. Но, — Валентина поджала губы, хотела что-то сказать, передумала, — увы, не больше.

— Интересно… — протянул Шилов, в изнеможении отставляя опустошённую чашку. — И что же, Вы совсем-совсем не пересекаетесь? А как же кровные узы? Семья?

— Роман Георгиевич, — женщина отставила пустую тарелку, заправила за ухо короткую русую прядь, — а как думаете Вы?

— Вы встречаетесь, — усмехнулся, расплатился за себя и Валентину, бросив на стол деньги.

Задвинул стул и вышел, оставляя Валентину в полном одиночестве. Когда дверь за Ромой закрылась, он усмехнулся: «Ну, или встретитесь. Не сегодня, так завтра».

Не успел Рома подъехать к ГУВД и войти в кабинет Костика, где его помимо Леднёва ждали Джексон, Жамнов, Денис и Саша, как его телефон разразился трелью. «Извините!» — не успев перездороваться со всеми, вышел за дверь. На другом конце трубки услышал голос Апостола.

— Алло, Шилов? Роман Георгиевич?

— Здравствуйте, Пётр Сергеевич, — задумчиво протянул Роман, не предвкушая ничего хорошего.

— Роман Георгиевич, — этот тон, с ноткой претензии и возмущения, только подтверждал догадки Ромы, — а Вы не думали, что нужно меня предупредить?

Роман похолодел. С Апостолом на данный момент его связывало одно-единственное дело: больница, в которой лежал Стас. И если у Апостола появились к Роме какие-то претензии, значит, дело именно в этой самой больнице.

— О чём? — Рома был хладнокровен внешне, но в душе его всё напряглось до невозможности.

— Об охране, о чём же ещё.

— Какой? — тревога Ромы нарастала.

— Я думаю, — Апостол уловил напряжение в голосе Романа, сообразил, что к чему, — нам лучше будет встретиться. Вы где?

— На своей родине.

— Извольте, в ГУВД я не поеду. Сами понимаете — не люблю такого рода муниципальные заведения.

— Как Вы деликатно выражаетесь, — усмехнулся Роман, — я бы Вас сюда и не пригласил. Как насчёт нейтральной территории? Только не кафе-рестораны, уж увольте!

Набоков замолчал, видимо, перебирая в уме все знакомые ему места. Потом усмехнулся:

— Знаете, Роман Георгиевич, предлагаю встретиться сегодня вечером. Дело, на самом деле, не такое уж и важное. По крайней мере, сегодня больше ничего не случится.

— Где? — коротко бросил Рома.

— В Вашем любимом месте, Роман Георгиевич. Вы же не любите командных игр, верно?

В трубке послышались короткие гудки. Роман вернул телефон в карман. Растёр ладони друг о друга: сегодня ему придётся вспомнить, что он ас игры в бильярд.

***

Вика уже не могла читать эти буковки, её тошнило от работы. Она уже хотела пойти попросить у Алексея Валерьевича динамичной работы, но выяснилось, что тот улетел на Камчатку в командировку. Оставалось выполнять работу, которой он её нагрузил, и тихонько проклинать как начальника, так и Рому, не желавшего подвергать Вику опасности, так и Стаса, из-за которого, собственно, всё и началось. Когда зазвонил телефон, Вика даже не удивилась. Она уже поняла, что сегодня именно тот день, когда ей почти никто не нужен, в то время как она нужна всем.

Вика чуть удивилась, услышав на другом конце голос мамы: неужели уже закончили прогулку по Эрмитажу. Немедленно поинтересовалась об этом у мамы, но услышала в ответ голос, полный ревности.

— Что-то случилось? — встревоженно спросила Вика: последний раз такой голос у мамы был около двух лет назад, когда она заподозрила отца в измене.

— Да! — тон голоса мамы был резким, металлическим.

Вика предложила маме перезвонить на рабочий телефон. В этот раз Вика не забыла о прослушке, стоящей на телефоне. Безусловно, она помнила о недостатке стационарного телефона: если говоришь в одну трубку, то можно поднять другую и слушать. Но весь офис ушёл на обед, осталась лишь Вика да пара техничек, которым не было резона подслушивать Вику.

— Ну, — резко бросила Вика в трубку стационарного телефона, — что случилось?

— Валя звонила твоему отцу.

Вика вздохнула, откинулась на спинку стула. Если мама называла папу «её отцом», значит, дело плохо.

— Ну и?

— «Доченька, родная, давай встретимся!» — начал перед ней лебезить, — жаловалась мама Вике. — Отцовские чувства проснулись, блин! Не виделся с ней пять лет. Вот и готов лететь на встречу хоть сейчас.

— Всё по новой?

— Да, как десять лет назад. Давно не виделись, и тут же стремление встретиться, перезнакомить со всеми родными-неродными.

— Мамуль, — Вика снисходительно улыбнулась, — перестань. Ты ж знаешь папу. Он всегда такой.

— Угу, — недовольно отозвалась мама, — Валька с матерью наколдовали ему несчастья. Сам мне жаловался. А теперь опять хочет увидеться.

— Ты ревнуешь… — улыбнулась Вика.

— Я? — возмущение в голос мамы звучало явственно и громко. — Да, ревную. Почему до родной жены ему нет дела? Из-за этой Вали он даже меня одну в Эрмитаже бросил — на встречу помчался!

Вика рассмеялась. Тихо и сдавленно, чтоб не расстроить маму.

— Я его сегодня в номер не пущу! Пусть летит домой. Будет мне ещё мозги проедать своей Валей!

— Мам, она же, вроде бы, в Москве…

— Прилетела в Питер на пару дней. Это всё, что я смогла разобрать из нечленораздельной речи твоего отца.

— Мамуль, да прекрати. Всё хорошо. Он же женился именно на тебе. И нас он любит.

— Вик, — слышно было, как мама устала, отчаялась, — им же деньги от него нужны. Валя почему редко с отцом видится? Потому что денег у него нет. А когда они есть — тут же появляется.

Вика потёрла указательным и большим пальцами лоб. Она явственно помнила крупную ссору родителей. Ссора эта происходила под Новый год. Тогда в квартире собрались почти все родственники. Бабушки, дедушка, дяди и тётя, двоюродные братья и сёстры. Бабушка Вера — папина мама — тогда завела вопрос о Вале и её матери Ирине. Начала попрекать отца тем, что он совсем им не помогает, что Валя, когда приходит в гости, жалуется на бедность. Папа разводил руками — всё рушилось на глазах. Авторитет падал. Начинался кризис, новые проблемы, ужесточение порядков, первые кровавые разборки. Как раз около месяца назад подожгли ночной клуб, где часто гостили многие крупные авторитеты города. Только чудом там не оказалось Зверя (папа туда вообще никогда не заглядывал). Мама встала на защиту папы, начала рассказывать о том, с каким аппетитом ест Валя в гостях, с каким восторгом смотрит на игрушки. Но только больше разожгла искру. Несмотря на то, что Вике было семь лет, она очень хорошо запомнила тот Новый год. Ведь он закончился громким скандалом, на котором мама обозвала Ирину ведьмой, а бабушка Вера маму — кровопийцей. На том и разошлись. Потом, конечно, помирились, но осадок остался.

— Мам, она же уже самостоятельная, уже не под влиянием матери. — Пыталась рассуждать здраво, но выходил абсурд. — Может, и правда изменилась.

— То есть, ты за неё?

— Я против войны.

— Если вдруг она к тебе заглянет, не удивляйся, — бросила мама, — ты ж знаешь, папа хочет, чтобы вы тесно общались.

— Угу.

— Ладно, не буду тебя отвлекать, работай…