Больше, чем брат (СИ)

Первое. Ему, черт возьми, нравится этот красивый, обходительный мужчина.

Второе. Этот мужчина — его брат.

Третье. Тот самый брат, с которым его связывает не очень приятное прошлое.

Жалость к себе, страх и стыд вцепились в горло. Огден сжал пальцы в кулаки, так, что ногти больно впились в ладони, и принялся с силой кусать губы, пока не почувствовал во рту кровь.

Основная программа была закончена, ведущий договаривал красивые прощальные слова, молодожены за своим столом собирали подарки, гости медленно разбредались кто куда — курить, умыться или найти свой номер.

Неожиданно весь свет погас, и в наступившем мраке раздался свист, а после в темном небе рассыпались на миллионы частей разноцветные цветы. Один, второй, третий. Салют — традиционное завершение вечера, и Макс с Огденом стояли под деревьями, задрав головы вверх, отделенные от всех остальных гостей столами и пространством. Отделенные чем-то, о чем могли знать только они.

Фейерверк рассыпался в небе последней вспышкой, под аплодисменты гостей. Свет снова включили, и Макс заметил отца за столом. Даже одного взгляда хватает, чтобы понять — он изрядно набрался. Нужно было срочно отводить его спать.

— Давай-ка, поднимайся, — подойдя ближе, Макс наклонился и закинул руку отца себе на плечо.

— Макс… — отец сфокусировался на старшем, заодно цепляя взглядом маячившего за его спиной Огдена, — Мои дорогие мальчики… Мои сыновья… Вы так хорошо смотритесь вместе… Не потеряйте друг друга… Не делайте ошибку, что совершили я и мать…

Старший вел в мотель пьяного отца, младший бездумно шел следом, но почти не присутствовал в этом моменте. Дорожка вывела их к ступенькам мотеля, которые упирались в тяжёлую деревянную дверь. Тёплый свет фонарей остался позади, в холле висели белоснежные лампы дневного света, от них щипали глаза.

Вместе они прошли коридор, по обеим сторонам которого расположились нескончаемые двери номеров.

«На этаже так тихо, — подумал Огден, — давяще тихо, словно здесь больше нет никого, кроме нас троих». Он неожиданно почувствовал себя таким маленьким и бессильным.

Нужная дверь легко поддалась ключу, Макс завел отца внутрь, не включая света. Огден зашел следом и, прислонившись к стене, задумчиво наблюдал, как старший укладывает отца на кровать, снимает с него обувь, ослабляет воротник рубашки. Отец, кажется, говорил что-то про маму, но младшему не хотелось вслушиваться в его слова.

С улицы доносилась неторопливая музыка: последний медленный танец для самых стойких. Свет фонарей сквозь окно проникал в номер, оставляя угловатые пятна на потолке. Младший рассеянно смотрел на старшего брата и почему-то даже жалел, что на месте отца не он. В детстве мама несколько раз просила недовольного Макса уложить братишку спать, и тот помогал Огдену застегнуть пуговицы на пижамной рубашке, потому что злился, что младший делает это слишком медленно.

Огден пытался вспомнить, как ощущались тёплые руки Макса, которые возились с его пуговицами, но фантазия неожиданно вышла из-под контроля, и в следующую секунду Огдену вспомнил боль смятых волос.

Укрыв отца, Макс подошел к Огдену. Тот дрожал и в целом выглядел подавленно и неважно.

— Ты в порядке?

Младший почувствовал подступающий к горлу иррациональный страх, но не двигался, просто не мог, только широко раскрыл глаза. Что-то словно оборвалось у него внутри и со свистом падало вниз, сквозь все этажи мотеля.

— Я, кажется, не в порядке, совсем не в порядке, Макс. — выдохнул он, наклоняясь, и лицо его занавесилось волосами, а плечи вздрогнули от беззвучных рыданий.

Макс положил руки на плечи брата, чуть сжимая и не сильно встряхивая. На ум почему-то пришли совсем не веселые вещи. У младшего расфокусированный взгляд, подавленное, вялое состояние. Огден вел себя очень странно, к тому же многие подростки в его возрасте подсаживались на траву, а потом и на что-то потяжелее.

— Пошли, я тебе помогу.

Еще несколько минут и Макс, наконец-то, распахнул дверь номера Огдена, помогая тому добраться до кровати.

Огден снял ботинки без рук, наступая на задник, и пнул их в сторону. Он чувствовал себя выжатым. Пиджак комом слетел на стул, словно подбитая птица, но приземлился мимо. Почему Макс в их первую взрослую встречу увидел его в таком отвратительном состоянии? Огден хотел продолжить раздеваться, пальцы потянулись к пуговицам, но почему-то ему было трудно заставить себя сделать это при брате, словно рубашка — его броня.

— Я справлюсь, ты тоже можешь идти спать, — проронил Огден, смотря на свои колени, сжимая в пальцах пуговицу у шеи.

Макс кивнул в ответ на слова младшего. По крайней мере, до кровати старший его довел, совесть чиста, поэтому он развернулся и вышел, кидая на прощанье:

— Доброй ночи, Огден.

Найдя свой номер и быстро скинув всю одежду, Макс лег на постель. Принимать душ уже не было сил. Бешеный денек, ничего не скажешь — посещение шумного мероприятия, встреча с родственниками, новый муж матери, Огден и его неожиданное признание в ориентации. За сегодняшний день Макс успел все, кроме как перекинуться парой слов с той девушкой в красном, но может оно и к лучшему. Не хотелось на свадьбе матери оттрахать кого-то, а потом узнать, что это была троюродная сестра по отцовской линии.

***

Рано утром Макс разбудил помятого отца, протягивая ему бутылку воды. Нужно уехать отсюда, пока гости не повылазили из своих нор, чтобы начать праздновать с новыми силами.

Отец двигался медленно и неохотно, спрашивая о том, не позволил ли он вчера себе лишнего. Макс заверил его, что на Грега с кулаками он не лез и маму украсть не пытался.

В голове промелькнула не новая мысль: «Странно, что родители развелись», но Макс прогнал ее от себя прочь. Иногда прошлое лучше оставить в прошлом.

========== День 2. Кафе ==========

С понедельника Макс полностью ушел в работу, краски произошедшего на свадьбе померкли и вытеснялись из головы. Иногда, правда, мысли отчего-то возвращались к Огдену, к его странному поведению, к событиям восьмилетней давности. Его младший брат стал геем, причем возможно, из-за него. Конечно, Макс не собирался просить прощения за то, что сломал младшему жизнь — это было бы глупо, прошлого уже не вернуть. Да и вообще, он не хотел становиться с Огденом «настоящими братишками» — равносильно тому, если бы он влез к младшему в душу тупыми инструментами, без перчаток и анестезии. Миллер старший не планировал вытаскивать Огдена из плохой компании или спасать от наркотиков — Макс не хотел играть хорошего, примерного, заботливого братца. Поздновато спохватился, да и не его эта роль.

Но отчего-то одно за эту неделю Макс понял точно — он должен увидеть Огдена еще раз. Может, поговорив с младшим, он просто будет знать, что у того все в порядке — вина за детский проступок уляжется.

***

Осень, ещё не холодная, расплескала по улице свой золотой свет. Огден шел от ступеней колледжа к воротам, рассматривая носки своих кед. К левому прилип маленький жёлтый листок, и младший с ленивым интересом ждал, когда тот отвалится, потревоженный шагами. Первая учебная неделя далась ему не слишком-то легко: ранние подъемы после безумных ночей за ноутбуком или среди арт-альбомов и пыльных книг. У него осталось ещё дней шесть, чтобы решить, куда он дальше пойдёт: в девятнадцатый век или в двадцать первый. Но это было не самое страшное происшествие за последнее время. Неожиданно на горизонте его жизни замаячил старший брат, с которым Огдена связывало стрёмное прошлое, и не менее стрёмное настоящее. Младший вспоминал то, что было на маминой свадьбе, и ему было за себя стыдно: боже, разрыдаться при Максе — этого он от себя не ожидал. Огден попытался представить, какое мнение мог о нем составить брат, и в голову не приходило ничего утешительного. А в груди, тем не менее, металось какое-то странное чувство, похожее на очарованность, толкающее на задумчивое рисование на полях тетрадей рук в оправе из манжет, застывшей сигареты в пальцах, замерших в неповторимом жесте. Младший старался не думать о том, что, черт возьми, все это значит. Три дня назад он позвонил отцу и попросил телефон Макса. Три дня он носил в кармане обрывок бумаги с наскоро записанным номером и никак не мог заставить себя позвонить. Да и что он скажет: «Привет Макс, как дела? У нас тут ветрено, а как у тебя там с погодой?». Черт побери, да у него не было ни единого, самого ничтожного повода звонить брату.