Макс

Макс

(Джон Маклей)

Впервые я познакомился с Максом тридцать лет назад, когда только вступил в масонскую ложу. Макс был Привратником — служителем, который во время собраний сидел снаружи, у закрытой двери, чтобы в зал не вошел непосвященный. У Макса для этого даже имелся меч — стоял прислоненный к креслу.

Масоны — старейшее и крупнейшее в мире тайное братство. Кто-то говорит, что корни его еще в Древнем Египте, кто-то — что в Средневековье, некоторые утверждают, что масонство зародилось только в XVII веке. Как бы то ни было, произошло это давно.

Масонские ритуалы, что проходят за закрытыми дверями, которые охраняет Привратник, связаны со строительством царем Соломоном храма в Иерусалиме. Они подразумевают, что каждый должен построить в себе духовный храм. Масоны бывают разные — от практикующих мистиков до тех, кто рассматривает орден как благотворительный клуб и место для общения. И если кто-то думает, что масоны тайно управляют миром, я скажу, что для этого наши личные храмы слишком разные — мы никогда не договоримся между собой!

Макс, как все служители, носил смокинг, но в отличие от многих из них был высоким, лысоватым и мертвенно-бледным. В общении он был достаточно дружелюбным, но говорил тихо, в нос, и при этом словно носил вокруг себя личный вакуум: никто не знал, где он работает, где живет, — что само по себе привычно, масоны не любят делиться такими подробностями. Кроме того, их больше интересует, кем является тот или иной человек внутри ложи, а не его занятия в «обычной» жизни.

Ни я, ни, как выяснилось в ходе небольшого опроса, кто-то другой не смог назвать приблизительный возраст Макса. На вид ему точно было больше сорока, а вот верхней границей могли быть все девяносто. Это делало его еще загадочнее.

Еще одна странность: коротая время у закрытых дверей, Макс обычно читал газеты. И газеты эти всегда были из других городов, причем свежие.

Но Макс не был похож на заядлого путешественника.

Каким-то поразительным образом Макс умудрялся знать все. Он не только мог процитировать расписание масонских собраний всего штата, но точно предсказывал погоду и чем завершится очередной мировой кризис.

Чтобы завершить картину: Макс не был местным. Никто не знал его с детства и не ходил с ним в одну школу. Все, кого я спрашивал, впервые увидели его в тот день, когда он появился у дверей ложи.

По мере того как я продвигался по ступенькам масонской лестницы и получал доступ к более высоким сферам, я постоянно встречал Макса на собраниях. Казалось, он был Привратником практически всего — «Привратником мира», как кто-то сказал. Отчасти это объяснялось одним простым фактом — за каждое собрание он получал двадцать долларов. Может, это был просто пенсионер, которому нужны деньги?

Но потом я узнал, что Макс когда-то был служителем очень высокого ранга и занимал много важных постов. Масонам, уходящим в отставку, выдают особый фартук и золотой нагрудный знак; так вот портфель Макса был ими буквально набит. Лацканы его потертого смокинга пестрели десятками значков, полученных за некие заслуги.

В то же время Макс был превосходным, энциклопедическим знатоком масонских ритуалов. Иногда он негромко декламировал отрывки из уставов, которые давным-давно утратили силу, — словно помнил те времена, когда эти уставы были еще актуальны.

Итак, я продолжал встречать Макса, а он — меня. Но ощущение тайны не исчезало. Годы шли, а его возраст и происхождение оставались загадкой. Он просто «был там» и везде, совершенно не меняясь.

Неужели он жил вечно?

Должен признаться, как-то раз, впервые посмотрев классический немой фильм «Носферату», я задумался, не является ли Макс вампиром. Мало того что он внешне похож, так еще и с годами совершенно не старился.

Позже я прочитал роман Оскара Уайльда «Потрет Дориана Грея» и решил, что Макс тоже хранит какую-то неблаговидную тайну.

Но потом мне стало стыдно, потому что он казался бесконечно далеким от зла: Макс был самым добрым и мягким человеком из всех, что я встречал в своей жизни.

Однако лет пять назад я все же кое-что про него узнал. Чтобы долго не рассказывать: по дороге в ложу он несколько раз попадал в аварии, надо полагать, в силу возраста, никому не известного. То есть он больше не мог водить машину, поэтому члены масонского братства, включая меня, по очереди заезжали за ним по дороге на собрания.

Таким образом, я впервые увидел одинокое жилище Макса. Это, наверное, был самый странный дом из всех, виденных мною в жизни.

Он стоял в глухом переулке в полузаброшенной части города. Внешне дом напоминал трейлер, хотя им и не был — длинный и низкий, с одним окном, смотревшим на улицу, и низеньким крыльцом у двери. Всякий раз, когда я подъезжал, Макс ждал меня на крыльце и ковылял от него к машине. Внутрь, понятное дело, я никогда не заходил. Макс всегда благодарил меня за поездку, и вокруг него ощущалась некая аура, благодаря которой мне было приятно помогать этому человеку.

Вскоре я узнал, что Макс действительно зарабатывал на жизнь дежурствами на собраниях. До пенсии он работал в Статистическом бюро штата — что было очень на него похоже.

Прошло еще несколько лет, и Макс уже не мог обходиться без посторонней помощи. Он переехал в небольшую комнату в масонском доме престарелых, и я забирал его уже оттуда. Он не мог передвигаться без ходунков, и каждый переход у него занимал целую вечность. Но он все еще держался на ногах и, что совсем поразительно… оставался Привратником.

Надо сказать, что Макс несколько раз попадал в больницу, и каждый раз все думали, что это все, что он больше не вернется к своему креслу. Но он всегда возвращался. Не знаю почему, но то же можно сказать и про некоторых других братьев-масонов — даже получив рак легких, они все равно упрямо продолжали жить. Но Макс был настоящим эталоном Невероятного Выздоровления!

И, конечно, после того как Макс переселился в приют, его доброта и забота превосходили любые масонские клятвы о братской верности друг другу. Он стал легендой. Макс постоянно навещал других братьев, которые чувствовали себя хуже него, помогал им гулять по коридору, несмотря на то что сам ходил с трудом, и всегда согревал сердца своей улыбкой.

Возможно, в нем было кое-что еще, что я не сразу заметил. Или заметил, но не упоминал, поскольку мои наблюдения вели к фантастическим выводам.

Так, надо признаться, несколько раз я замечал в глазах отдельных масонов странный свет. Например, у Великого Верховного Жреца или у некоторых братьев уровнем ниже, которые занимались оккультными исследованиями. Так вот, каким бы невероятным это ни казалось, как-то вечером, в ложе, я заметил тот же свет и в глазах Макса.

Это был вечер, когда собрание выбирало служителей, Макса позвали внутрь для голосования, и вместо него у дверей с мечом сел кто-то из проголосовавших.

В этот момент объявили, что у одного из присутствующих братьев нашли серьезное заболевание.

И чтоб мне провалиться, Макс, дотоле тихий и спокойный, вдруг поднялся, доковылял до того брата и наложил руки ему на голову.

Все застыли в изумлении, когда зал на мгновение озарил абсолютно неземной свет.

Но даже не этот эпизод, а мое любопытство и, надеюсь, забота о Максе вынудили меня, вполне рационального человека, нарушить масонские правила и начать искать ответы на «загадку Макса», которая меня по-прежнему мучила.

Масонская ложа — не тайное общество, но в ней есть свой путь инициации, на котором с годами, по мере накопления заслуг, открываются некоторые скрытые знания. К тому времени я продвинулся достаточно далеко, чтобы решиться поговорить о Максе с кем-нибудь из высокопоставленных служителей.

Я посетил другого престарелого масона, одного из трех носителей наиболее высоких степеней в моем штате — «другого», если считать за старика самого Макса.

Стоит добавить, что это был «нормальный» старик, который старился как полагается — я видел его фотографии разных годов. И продвинулся он гораздо дальше Макса. Его мнению стоило доверять.