Окутанная тьмой (СИ)

Люси появляется тихо и неожиданно, оказавшись на своём прежнем месте, притянув одну ногу к груди, — но взгляд, растерянный и полубезумный, злобный, опущен. Седьмая знает, кожей чувствует, что она просто не хочет, не желает, чтобы все эти люди, только-только принявшие её назад, домой, видели её в ярости, в полном безумии, когда ничего кроме внешности не напоминает о настоящей Люси. Но седьмая будет делать всё, чтобы эти глупые человеческие выродки раскрыли глаза шире и рассмотрели внутри этой, якобы невинной девушки с непростой, даже тяжёлой судьбой, прогнившую, такую же чёрную душу. И потому ядовито улыбаясь, Седьмая по одному лишь состоянию догадывается, что оказалась совершенно права, и тот мальчишка погиб от истощения своих сил — все он потратил лишь бы только оградить ту куклу, стоящую слишком дорого для него, от них.

— Что, Люси? Неужели я оказалась права, и тот мальчик погиб после нашего ухода? Что же ты молчишь? Расскажи, как всё было — мне тоже интересно! — Люси не двигается, только крепко стискивает зубы, ведь она не вправе сорваться, поддаться на глупую провокацию этой падали, приняв её грязные правила. Но желание увидеть, как с её, обагрённых чужой кровью, рук сползает кожа и ошмётками отпадает обожжённое огнём мясо, туманит разум. Люси всем сердцем желает мучить её без остановки, за всю ту боль, которую Седьмая и её брат принесли её ребёнку. Люси будет молча, но кровожадно резать, кромсать, разрывать на кусочки и Пятнадцатого — и при этом ни один мускул на её лице не дрогнет, всё будет настолько привычно и обыденно, что аж тошно становится. Сколько бы Люси не пыталась отрицать тот факт, не выходит — убийства, кровавое и жестокое, стало неотделимой частью её жизни в погоне за вечно ускользающим сквозь пальцы счастьем. И от этого уже никуда не деться.

— Гори, падаль, — бесшумно двигаются дрожащие губы, вынося приговор, и тот самый маленький, чёрный огонёк, что так долго томился в ожидании, с голодом дикого зверя бросается на ноги Седьмой, разгораясь с удивительной яростью и неудержимость. Седьмая начинает истошно вопить — ни один демон не в силах стерпеть даже такую боль, но самое страшное для неё то, что это только начало. Сила чувствует состояние своего хозяина, а душа Люси, сжатая до невозможного, мечется, как птица в клетке, — с одной стороны хочется покончить с этим быстрее и попытаться забыть, закурить в какой-нибудь подворотне, но разум упрямо твердит, что просто так нельзя. Она станет такой же, как они.

— Люси, так это правда? О Кине? — Хартфилия нехотя поднимает глаза, встречаясь с перепуганным взглядом Венди. Та дрожащими руками сильнее сжимает меч за лезвие, не обращая внимания, как легко оно въедается в кожу, она не чувствует боли, осознавая, что произошло. Единственное, что сейчас гложет маленькую девочку — чувство вины перед Кином, ведь она так и не успела извиниться перед ним, что когда-то назвала таким же прогнившим, чёрным, как и другие демоны. А ведь он другой, такой же добрый, как и Люси, и, наверное, стоило Венди сказать ему об этом раньше, но она побоялась, просто постеснялась при всех, а теперь уже оказывается, что поздно. Её извинения никому не нужны, никто их более не ждёт, как и благодарности за спасение, и из-за этого больнее вдвойне — за то, что опоздала и не поговорила с ним прежде, когда была возможность.

— Да, — коротко бросает Люси, с не сокрытой заботой грубо вырвав меч из изрезанных детских ладошек девочки, и уже молча притягивает Венди к себе, прижимая как можно крепче. Люси знает, что значит опоздать с важным разговором, что значит не успеть извиться за что-то вовремя — такое же гадкое чувство преследовало и её однажды, и было невыносимо больно носить его в себе. Громким, протяжным полу-воем напоминает о себе Седьмая, когда сапоги чёрной жижей плавятся на деревянный пол, а бледная кожа быстро краснеет, теряясь во вспыхнувшем огне. — Мира, пожалуйста, уведи их, — пепельноволосая девушка послушно и обеспокоенно вытаскивает из толпы магов детей, как можно быстрее стремясь вывести их на улицу, не давая им оборачиваться и смотреть назад. Следом за ними выходит и отец Люси, оставив на попечение Миры и свою жену с сыном — сам же он возвращается, желая узнать как можно больше о жизни дочери, даже такой жизни. Седьмая громко кричит, её голос противным визгом распространяется по помещению, когда с костей от слишком невыносимого жара начинает сползать кожа с кусками обожжённой плоти. При этом появляется гадкий запах, как при готовке мяса на кухне, но Люси это не останавливает, она идёт дальше, но не чувствует облегчения, видя, как страдает демон. Холодный взгляд расчётливых глаз останавливается на коленях, и именно до туда дотягивается своими языками огонь — Седьмая не умрёт, пока не умрёт. Вообще демоны умирают быстро только в двух случаях: при нехватке сил, полном истощении и при срубленной голове или вырванном сердце. Остальное является мучительным и тяжёлым испытанием, жаль, что благодаря регенерации не останется и шрама, как вечного напоминания. А пока ни голова, ни сердце не задеты, и Седьмая будет корчиться в мучениях, мечтая, чтобы боль, что острой волной разносятся по рукам и ногам, доходя до мозга, прекратились. Но этого не будет.

И всё могло бы продолжаться так же относительно спокойно и плавно, под взволнованными взглядами волшебников, что, узнав этого мальчишку издалека на арене, прониклись чем-то светлым к нему, не смея сейчас вмешиваться, лишь отводя глаза. Они просто знали, что этот мальчик — Кин многое значил для Люси, когда она отвернулась от друзей, он был её нерушимой поддержкой, опорой, таким же надёжным другом. И видимо Люси всё же виднее, как поступить и что сделать с прогнившим демоном, который посмел убить её друга — Кин занимал одно из первых мест в списке особо важных для Люси людей. Но прерывая наказание виновной, заставив Люси, прикрыв глаза, устало уложить голову на плечо, появился Акихико, легко приобняв её одной рукой. Он так же хорошо был известен волшебникам, как демон, когда-то вернувший Люси домой во время её же похорон, он вызывал доверие и непонятную печаль. Нагнувшись, Акихико только что-то прошептал девушке на ухо, на что Люси всполошилась, явно приходя в непонимание происходящего, и по-своему тихо, но чтобы услышали другие, переспросила:

— То есть, как похороны Кина прямо сейчас? Что за чертовщина происходит? — Акихико только устало потёр лоб, взлохматив причёсанные, отросшие волосы, пряча обеспокоенные глаза за чёлкой, он присел рядом. Но, тем не менее, всё указывало на правду — Акихико был уже одет в строгий костюм, а на его запястье, как что-то странное, словно широкий браслет, растянулся чёрными линиями непонятный рисунок. Такой же Люси видела и на запястье Лии, и значение его было неимоверно велико — Люси сама была готова принять на себя эту ответственность, без раздумий. У демонов давно существует поверье, что возможно оживлять умерших демонов, но для того должно быть целым его тело, а поскольку таких достойных и сильных более чем достаточно, то начинается жестокий отбор. И, похоже, раз Акихико принял на себя знак, что он отвечает за Кина при любых обстоятельствах, мальчишка будет продолжать существовать. А этот знак, как вечное напоминание о непривычной пустоте, что вновь наполнила большой дом Жнеца и его сад с безмолвными куклами.

— После смерти Кина что-то случилось. Время всколыхнулось, быстро ускорилось, и по нашим меркам прошёл целый день. Я не знаю в чём причина, нет сил узнавать, давай забудем — просто исчезновение демона с красными глазами что-то особенное. Идём, Люси, у меня нет никаких сил уговаривать тебя, но ты должна быть там, с Кином, прямо сейчас, — Акихико раздражённо поднимается и, протягивая свою дрожащую руку, пытается улыбнуться, но не выходит. Люси чувствует, как ему больно и поэтому послушно поднимается, идёт за ним, но у двери оборачивается, требовательно и ненавистно смотрит на ещё живую Седьмую. Акихико больно полоснул по сердцу, напомнив о Кине всего через несколько минут после того, как он прямо на её глазах навсегда затих, до этого бормоча, что не хочет уходить. И Люси слушала всё внимательно, запоминала каждое слово, каждый звук — она ведь пообещала ему самое важное. Да, когда-то у Люси появится семья, когда-то у неё будет муж, когда-то она родит сына, и имя мальчика выбрано уже сейчас. Его имя будет — Кин.