В обятиях прошлого. Часть 2

Не может быть ! Чертовщина какая-то ! – шёпотом вскрикивал он на ходу.

Больше они никогда не виделись.

*   *   *

Маргарет в двух словах сообщила Энн, что Марчелло теперь не будет приходить к ним в гости.

Он больше не хочет с нами дружить, – добавила она в качестве объяснения.

Это – неправда ! Марчелло не мог так со мной поступить ! – закричала Энн с глазами, полными слёз. – Я не верю тебе !

Мужчины всегда причиняют женщинам много боли, и Марчелло, к сожалению, не исключение, – спокойно ответила Маргарет, поудобнее устаиваясь на диване в гостиной.

Это с тобой он не хочет дружить, а ко мне он обязательно придёт ! – Энн отказывалась верить услышанному.

Совершенно расстроенная, она ушла в свою комнату. Энн ждала каждый день. Она ждала, что вот-вот раздастся звонок в дверь, и войдёт её Марчелло, её лучший друг, который её тоже, конечно же, любит. Но дни шли, а Марчелло так и не появлялся.

Энн подошла к комоду и обратилась к балеринке.

Когда же он придёт ? – голосом полным тоски и отчаяния спросила она.

Раскрой же глаза, наконец ! Нет никакой любви ! И дружбы тоже нет ! – рассерженный голос балеринки звучал, как шум водопада в холодном ущелье. – Люди лицемерны и малодушны, они никого не замечают, кроме самих себя: посмотри хотя бы на своих родителей. Марчелло ты просто не нужна, неужели это не ясно ?! – безапелляционно высказалась она.

Ты – такая же, как моя мама, она тоже всех ненавидит ! Не хочу больше тебя видеть ! – Энн взяла статуэтку и спрятала её в глубине одного из ящиков комода.

*   *   *

Пьер-Анри Морель – хотел ли он перемен ? Скорее – да, чем нет. На него всё сильнее давила усталость, скопившаяся за последние без малого пятнадцать лет непонятной совместной, но при этом раздельной, жизни с Маргарет под одной крышей.

Он больше не желал вести эту непонятную жизнь, он устал оказывать в своём доме дружеские приёмы новым любовникам («старинным друзьям») жены, пришедшим на смену Марчелло; ему надоело специально задерживаться на работе, чтобы не застать в своей гостиной Элизабет; ему было тяжело видеть свою четырнадцатилетнюю дочь, для которой он так и не сумел стать близким ей человеком – ему всё это окончательно и бесповоротно опостылело. Он хотел о ком-то думать, о ком-то заботиться, о ком-то беспокоиться. А ещё он мечтал о том, чтобы эти чувства были взаимными.

Больше всего Пьер-Анри сейчас испытывал жалость по отношению к самому себе.

Почему, – спрашивал он себя, – известие о том, что Маргарет ждёт ребёнка, не обрадовало его тогда ? Почему он даже не попытался порадоваться, когда на свет появилась девочка, как две капли воды похожая на него ?

Он подумал, что в какой-то момент произошёл надлом, что он упустил что-то очень важное, и шанса вернуть это у него больше не будет. Тогда, в декабре 1968 года, когда он совершенно растерянный после скандала с женой и смерти Сюзанны пришёл в клинику к Маргарет, она встретила его презрительной миной на лице.

Твоя копия, можешь полюбоваться, – отчуждённо сказала Маргарет, глядя в стену.

Пьеру-Анри казалось, что последние годы его собственной жизни проходили как бы без его участия, он был посторонним, был зрителем и не мог ни на что повлиять. Жизнь беспощадно, твёрдо и решительно расставляла всё на свои места, не спросив его согласия.

Что ж, вероятно, я всё это заслужил, заслужил собственным эгоизмом, – думал Пьер-Анри с набухшими от слёз глазами.

Ему захотелось броситься к Энн и обнять её, вдыхая аромат её тёплых девичьих волос. Им овладел необъяснимый порыв жалости к Энн: ведь она совершенно не знала отцовской ласки и тепла.

Быть может, это – не конец, и я имею право на искупление, – пронеслось у него в голове искоркой надежды.

Но эта искорка тут же погасла. Слишком глубоко он увяз. Ведь несомненно, тот, кто любит, должен разделять жизнь того, кого он любит. А его никогда не было рядом с Энн. Он вспомнил, сколько раз Энн просила его отправиться с ней на прогулку, поиграть или хотя бы просто побеседовать о чём-нибудь, а он всегда был занят. И даже никогда не мог найти пяти минут вечером, чтобы почитать ей книгу перед сном. Он остался один. Человек с изъеденной душой, без надежды на будущее; человек, который теперь никому не был нужен.

Что меня связывало с Маргарет ? Как это всё произошло ? Как мы оказались вместе ? – вопросы один за другим возникали у него в голове, но не исчезали, а оставались на месте, покачиваясь у него перед глазами, как страусовые перья на шляпе.

У Пьера-Анри закружилась голова. Да, когда-то он любил Маргарет, любил её обезумевшим, ничего не видящим сердцем. У него сложилось впечатление, что все эти годы Маргарет постоянно, по капле, высасывала из него жизненные силы. Так действует паук, впившийся в тело своей жертвы, когда та уже не в силах защищаться. И с каждой каплей Маргарет становилась всё твёрже и всё увереннее в своей непогрешимости.

В последнее время Пьер-Анри уже не мог скрывать сам от себя то, чего много лет старался не замечать, а именно то, что у Маргарет, как правило, было плохое настроение. Она почти всегда была чем-то недовольна, касалось ли это его квартиры или чьих-либо родственников, приёма в посольстве или блюда на ужин, направления ветра или поведения прислуги.

У Пьера-Анри часто возникало ощущение, хранившееся где-то глубоко в подсознании, что в какой-то момент неизбежно наступит финал его отношений с Маргарет. И вот сейчас оно пробилось наружу и нависло над ним тяжёлым грузом, окончательно лишив его душевного покоя.

Пьера-Анри сковывал страх, страх перед вечной зимой, которая ждала его впереди и которую прожить ему, как он чувствовал, было суждено в полном одиночестве. Но он не собирался сдаваться, чтобы вконец обессилевшим медленно умереть в тисках, которые крепко держали его. В этот вечер Пьер-Анри принял решение вырваться из ловушки. И он рванулся ! Рванулся всей душой, как рвётся из капкана всем телом зверь, оставляя в нём собственную окровавленную лапу.

Твёрдыми шагами он вышел из кабинета и направился в гостиную. Маргарет там не было. Пьер-Анри нашёл её у дверей комнаты Энн.

Маргарет стояла, глядя на спящую девочку, свою дочь, и в который раз спрашивала себя, каким образом та неожиданно вошла в её жизнь и как, помимо воли Маргарет, заняла своё место там.

Пьер-Анри неслышно подошёл к Маргарет. Её лицо было бледным и напряжённым.

Сколько же в этой женщине холодного мрамора, – подумал Пьер-Анри, – и как мало неба и цветов ! Впрочем, их никогда там и не было, только я почему-то этого раньше не замечал.

Если бы у Маргарет было другое настроение, то она без труда прочитала бы его мысли и сочла бы это за комплимент. Взгляд Пьера-Анри задержался на вырезе её платья. Маргарет перехватила его взгляд, и на её лице обозначилась лёгкая гримаса отвращения.