Окутанная тьмой (СИ)

Люси так же тихо продолжала сидеть за столом, тихо постукивая ногтем по стакану с соком, пока Кана, выговорившись полностью, облегчив свою душу, просто спала. У Хартфилии была возможность уйти, вот уже четыре часа, но она не собиралась, ведь ее команда — Райто, Адриана, Венди, Эми — была неизвестно где, хотя последних двух Люси с радостью бы вычеркнула из этого списка. Кана, пока еще вела свой монолог, молчала, намеренно не проронив о них ни одного слова, хотя Люси и могла попытаться найти их всех самостоятельно, с помощью своих глаз и шестого чувства, но слабость вчерашних происшествий давала о себе знать. Хотя ее Хартфилия в большинстве случаев просто игнорировала, так и не уснув за ночь ни разу.

Больше всего мысли девушки занимала уже не гильдия со своими необъяснимыми изменениями, не тяжелая жизнь Каны и других волшебников — ее мысли все так же терзали те ведения, которые появлялись каждый раз, стоило только закрыть глаза. Чьи-то дрожащие руки, тихий голос, шея и сладкая кровь — рука сама собой поднималась, едва ощутимо касаясь губ, где, казалось, должен был остаться тот вкус, однако это был самообман. Люси не могла понять, вспомнить или узнать то место, где была в тот момент, кто был рядом с ней, что говорил, кого она укусила, а быть может, даже убила. Хартфилия ничего не помнила, и от этого становилось еще хуже, ведь девушка понимала, что сотворила нечто ужасное, а возможно и непоправимое, но в тоже время она не могла обвинять себя в полной мере, ничего не зная наверняка.

— Альберона, дверь открой, уже утро, между прочим!!! — в дверь грубо ударили несколько раз подряд и Люси, не решившись устранить эту проблему самостоятельно, потрясла шатенку за плечи. Та вздрогнула, подняла заспанные глаза и, услышав ту же фразу, что-то пробурчала себе под нос, направляясь к двери, распахнув ее одним движением. — Ты что уснула? Тебя же присматривать за гильдией оставили, — четверо молодых волшебников, имена которых Люси просто не знала, ведь ранее их никогда не видела, замерла в проходе, лишь увидев ее. Голоса тут же стихли, Люси слышала, что даже их дыхание стало незаметнее, Кана вновь что-то промямлила им в ответ и вернулась за стол, допивая сок, оставшийся на самом дне стакана.

В глубине души Хартфилия не смела судить их или упрекать в страхе и глупости, хотя она еще вчера доказала, что никому не причинит зла, но разум говорил, что так и должно быть, ведь перед ними настоящий демон. Они обязаны бояться ее и таких, как она, они не должны бросаться к ней в объятия, проявлять какой-то интерес. Завидовать ее участи не стоит — в этом нет ничего хорошего, забавного, веселого, и Хартфилия поняла это на собственном опыте. Но и им недозволенно судить ее, решать: заговорить с ней, попытаться что-то сказать или смотреть недоверчивым волчьим взглядом, свойственным самой девушке. Люси считала, что такая реакция вполне нормальная, адекватная, но все же где-то что-то, да оборвалось — не она выбирала такую участь для себя, все давно решили за нее.

— Не обращай внимания на этих малявок, им всего по четырнадцать лет каждому. Их пару месяцев назад Лис привела на пару с Хэппи, сказала, что все сироты, но колдовать умеют — вот и приняли их вчетвером. Глупые еще, нашла из-за кого переживать, их мнение здесь ничтожно, а если смотрят, то пусть. Твоей выдержке, силе духа и желанию оставаться самой собой можно только завидовать, Люси, — Кана ободряюще похлопала Хартфилию по плечу, грозно посмотрев на трех девчонок и одного мальчишку, которые мгновенно отвернулись.

Когда косые взгляды прямо в спину исчезли, Люси, наконец, вздохнула спокойно, но все равно здесь было неуютно. Вскоре с восходом солнца начали приходить и другие волшебники, которые смотрели, но более сдержанно, спокойно, понимающе, но и в их взглядах была малая доля страха. Атмосфера в помещение была будто чужой, холодной, отчужденной, не такой, которую запомнила Люси, покидая город, и осознавая эти изменения, девушка только сильнее стискивала зубы. Все слишком сильно и заметно изменилось, и пока, в понимании Люси, не в лучшую сторону, хотя быть может все, кто создали эту веселую, беззаботную «семью», просто выросли и изменили свои взгляды на жизнь?

— Привет всем! Смотрите-ка, кто пришел к нам в гости! — радостно, звонко, как всегда, наивно прокричала Лисанна, заходя в гильдию и держа в руках светлую, детскую переноску, где Люси слышала как что-то копошилось, шевелилось и агукало. Еще сильнее переполошилась Хартфилия, когда Штраусс, мило улыбаясь, направилась прямиком к ней, вместе с ребенком…

Комментарий к Все изменилось, часть 1: Последствия... Обещанное продолжение, спасибо, что дождались) Если есть ошибки, извините.

p.s. Следующая глава неизвестно когда, а я ушла праздновать свой День Рождения ^_

====== Всё изменилось, часть 2: Чувство долга... ======

Хартфилия замерла в исступлении, когда Лисанна, ни на миг не прекращая довольно улыбаться, приблизилась к ней слишком близко, конечно же, в понимании самой Люси, поставив переноску рядом на стол. Штраусс несколько минут копошилась внутри, при этом ласково улыбаясь и приговаривая что-то шёпотом, постоянно кивая — Люси же смогла рассмотреть только край светло-розового одеяла и маленькую ножку, на секунду мелькнувшую внутри. Хартфилия вздрогнула, а сердце, казалось, просто замерло, когда Лисанна неожиданно взяла на руки ребёнка и, присев рядом, продолжила с ней разговаривать, бормоча что-то на ушко девочке и указывая пальцем на Люси.

— Смотри, Анна, это тётя Люси, правда она хорошая? — малышка месяцев пяти, с пухлыми, румяными щёчками, с большими, выразительными, карими глазами, с тонкими светлыми, почти пепельными, волосиками заметными из-за шапочки, живо задёргала ножками и ручками, при этом что-то говоря себе под нос, пуская слюни и жизнерадостно улыбаясь. Люси понадобилась всего секунда, чтобы осознать, что это ребёнок Эльфмана — эта улыбка, милая и жизнерадостная, была свойственна именно семье Штраусс, и спутать её с другими просто невозможно. — Тётя Люси у нас не простая тётя, знаешь, Анна, раньше у неё волосы были такими золотыми, как солнышко в небе, а теперь смотри — совсем как у тебя, как у меня, как папы и тёти Миры, правда? А вдруг тётя Люси наша сестрёнка, а, Анна, посмотри, какая она красивая: и глаза карие-карие, и улыбка добрая-добрая, да? — Люси старательно отступала, незаметно отодвигаясь на самый край скамейки, пока Лисанна увлечённо продолжала её расхваливать в глазах маленькой девочки, уже несколько раз совершая попытки усадить Анну ей на колени. Не то, чтобы Люси была не рада и зла из-за этого, нет, — наоборот, она любила детей, безумно, любила их чистые, невинные глазки, любила их искренние, милые улыбки. Но сейчас она была совершенно против того, чтобы Анна оказалась так близко к ней, просто Люси не хотела её пугать, не хотела разбивать, растаптывать её чистый, хрупкий мир одним своим существованием, появлением, этим глупым знакомством. Пускай Анна ещё слишком мала, почти ничего и не понимает, не видит, не замечает, но почему-то Люси с горечью считала, что её облик — волосы, глаза, губы, голос — Анна запомнит навсегда, даже не зная почему. — Ну, Анна, ты хочешь к тёте Люси на ручки? — в этот момент Хартфилия замерла, а время вокруг будто застыло, пока в её голове, раз за разом, прокручивалась данная фраза, а сама Люси пыталась её понять правильно. Люси не хотела, чтобы Анна знала её вообще, не хотела быть тем грязным пятном в её светлых воспоминаниях, не хотела прикасаться к малышке, боясь как-то навредить, не сдержаться, оставить на нежной детской коже шрам своими ногтями. Пока Хартфилия думала, поддаваясь напору собственных мыслей, страхам, прямо перед её лицом уже было личико Анны, которую осторожно придерживала Штраусс, надеясь, что Люси переборет себя, свои страхи, да просто растает перед обаянием малышки и возьмёт её на руки.

Люси хорошо слышала, как всё вокруг буквально затихло, — будто весь мир остановился, а вместе с тем её сердце предательски дрогнуло, забилось сильнее, пробуждая внутри какое-то тепло, руки, стиснутые в кулаки, задрожали, и Хартфилия, покопавшись в памяти, вспомнила, что ещё никогда так сильно не боялась. По гильдии прошёл тихий шёпот, но никто, как ни странно, не волновался, не пытался образумить Лисанну и не просил, не давать в руки настоящего демону малышку — все смотрели с неподдельным интересом, умилением. Каждый знающий Люси уже давно, ещё ту немного тщеславную особу, мысленно поддерживал её, не смел осуждать, не видел просто в этом никакого смысла, а Анна, сама того не зная, в этот момент решала судьбу девушки. Девочка смотрела не по-детски серьёзно, почти по-взрослому, вглядываясь в глубину карих глаз, будто пытаясь дойти до самого дна, проникнуть в самую душу — уже потрёпанную, израненную временем, обстоятельствами, но ещё живую, — Люси шумно сглотнула, не смея отвести взгляд в сторону, отодвинутся, отойти. Эти глаза её очаровали.