Окутанная тьмой (СИ)

— Стой! Анастейша, вернись немедленно, ты слышишь меня?! — злостно, пугающе, но пока только предупреждающе звучал недовольный женский голос, быстро разлетаясь по лабиринту темных длинных коридоров, настигая свою цель, жертву — десятилетнюю девочку, которая быстро, с отчаянием и надеждой, с несвойственными ей слезами на щеках, бежала к высокой расписной двери, ведущей прямиком в мир людей.

— Райто, быстрее! Мы должны! Мы должны успеть! — с дрожью в голосе прокричала она, хватаясь рукой за холодную железную ручку, на мгновение отрезвляющую своим холодом разум и мысли девочки. Вот только желание сбежать, быстрее покинуть это ужасное, прогнившее изнутри место, покрытое мраком, ложью, болью, не отступало, не оставляя детские мысли и оскорбленные, обманутые чувства, в миг овладевшие, взявшие контроль над маленькой демонессой. За считанные секунды собравшись с мыслями, Анастейша дрожащей от волнения и страха погони рукой решительно дернула ручку вниз, но дверь оказалась заперта.

— Стой, девочка моя, остановись, моя родная, куда же ты собралась? — на тонкую детскую руку, судорожно и безрезультатно дергающую ручку двери, легла женская рука, крепко обхватив тонкими пальцами запястье девочки, болезненно стиснув его. — Идем назад! — грозно прикрикнула женщина легко, без каких-либо усилий дернула Анастейшу на себя и та, будучи не в силах противостоять, потеряв всякую веру и опору, подалась вперед. Опустив голову, девочка замерла, будто собираясь с мыслями, чувствами, так некстати овладевшими ею, подняла глаза — по-детски наивные, лишенные азарта, жестокости, но полные боли от предательства, правды. В них блестели слезы — невинные и чистые, как и у всех детей.

— Пусти! Ненавижу тебя, отпусти меня, это ты, ты убила папу, ты, чертова ведьма, отпусти и сгинь! — девочка дернулась назад, со всей злостью и яростью глядя в удивленные глаза женщины. В воздухе повис запах крови, быстро вернувший Райто серьезный, решительный вид, а Анастейша, не меняя выражение лица, зажимала пальцами царапины на запястье.

— Тише, глупая, разве тебе было плохо с твоей любимой тетушкой? Я была идеальной матерью для тебя, думаешь, что с моим братом, твоим папашей, тебе было бы лучше? Я вырастила тебя, я воспитала, ты моя, только моя, ты принадлежишь, только мне и никуда не пойдешь! — глаза девочки вновь предательски заслезились от боли и той прочитанной книги, где все было подробно описано, во всех деталях, как в записях сумасшедших. Описано слишком подробно, все эти воспоминания разом, будто лезвие, шаркнули по хрупкому детскому сознанию, добивая демонессу окончательно.

— Райто, Райтик, пожалуйста, прошу тебя, Райто, пожалуйста, убей ее! — детский лепет стремительно перерос в серьезную угрозу, от которой женщина вздрогнула, отшатнулась, переводя взволнованный, испуганный взгляд на Райто — но тот молчал, даже не шевельнувшись. Он застыл, ждал, будто надеялся и думал, что ему послышалось или что еще секунда и Анастейша изменит свое решение, ведь эта женщина, пускай и долго, мучительно врала, но вырастила ее с пеленок. Так неужели, узнав всю горькую правду можно так просто и бесповоротно взять и возненавидеть близкого, родного демона, своего родственника? Вот только ответа на этот вопрос Райто не знал и просто ждал, пока Анастейша вновь не заговорила, теперь уже серьезно, не находясь под порывом своих чувств. — Райто, ты слышишь, что я говорю? Убей ее, это приказ.

Райто было противно, оттого что он так детально, слишком хорошо помнил тот момент — душераздирающий, пронзительный женский крик, больно режущий своим звоном по слуху, темно-алая кровь, окрасившая стену позади, когда его клыки сильно и глубоко впились в мягкую, свежую плоть. Он стоял над женщиной, не отпуская ее плечо, но, следя за ее лицом — ртом, открытом к немом крике, но теперь оттуда вырывались лишь беспомощные хрипы, дрожащие тонкие руки, побелевшие еще сильнее, они тянулись к нему, к его шее, будто желая задушить. Но только ее силы уходили быстро, вместе с кровью, уже образовавшей под ней лужу, вместе с закатившимися глазами и тонкой струйкой крови, стекающей из уголка губ вниз по щеке. Райто корил себя за то, что так хорошо запомнил ее лицо, ее руки, ее крики, глаза и вкус крови, который до сих пор казался ему отвратительным.

Анастейша же даже не отвернулась и смотрела за всем внимательно — она не боялась крови и смертей, не боялась закатывающихся глаз и лиц, искривлённых в агонии, она просто желала убедиться, что эта женщина поплатилась за все, что сделала. Анастейше была по душе эта картина, но она не вызывала улыбки или насмешки — темная кровь, худое, костлявое тело в черном кружевном платье, ее любимый, верный Райто весь перемазанный в крови, в этой поганой, тошнотворной крови. Она не боялась, не сожалела, по красней мере, сейчас, когда была здесь и видела все своими глазами. Чувство злости, ненависти, презрения к тете быстро закрыли ей глаза, не давая подумать, найти правильный ответ на вопрос, так сильно терзающий ее душу — «Зачем она так поступила с отцом?». Вот только вспыльчивый характер маленькой демонессы тут же загорелся ярко-красным огнем, не угасая, а наоборот, полыхая с новой силой, еще яростнее, сильнее, подпитывая ее злобу и ненависть.

— Идем, Райто, уже скоро они найдут ее, а после и нас, — тихо проговорила она и, легко дернув за темную нитку на шее тети, вытащила из-под платья резной ключ, тут же засовывая его в замочную скважину, проворачивая несколько раз. — Он не простит мне этого никогда, ты защитишь меня, Райто? — все, что овладевало ее сознанием, затуманив его, отступало, приводя Анастейшу в чувства, возвращая ей тот детский, невинный вид.

— Конечно, моя маленькая госпожа, — Райто твердо знал, что защищать ее — этого маленького, глупого, вспыльчивого ребенка его обязанность. Он связан с ней, он ее опора, ее защита, ее непробиваемая стена, щит, который должен всегда идти впереди, принимая все удары судьбы на себя. Он знал, что раз дал ей слово, пообещал, то обязан выполнить, сдержать его, и в тот момент Райто был уверен, что сможет, что ему одному это будет по силам. Райто знал, что придется нелегко, знал, что их будут преследовать, пытаться убить, он знал, кто не простит им смерти тети. Знал и понимал, что их беззаботное существование здесь, в родовом замке Анастейши, закончилось и теперь он, и его маленькая госпожа — беглецы-убийцы. И есть только два варианта их наказания — либо их прикажут убить за смерть тети, либо привести сюда и разом забыть обо всем, как о страшном сне, ведь Анастейша дочь Дьявола, пускай и мертвого. Вот только Райто и Анастейша выбрали третий вариант — побег.

— Райто, мне очень холодно, — вздрогнув всем телом, Анастейша обхватила безудержно дрожащие плечи руками, еще сильнее пытаясь укутаться в плед, найденный в доме-музее, где они благополучно спрятались у доброй и слишком доверчивой женщины-смотрительницы, которая с радостью и непонятным для них обоих восторгом приютила и маленькую девочку, и ее пса, не зная всей правды — кто они, что сделали и от кого прячутся. Анастейша ближе подползла к Райто, который мирно, но с серьезным видом, будто думая о чем-то важном, сидел напротив горящего камина, увлеченно, не отрывая взгляда смотря за танцем ярко-рыжего огня, охватывающего сухие щепки — пламя, как и раньше, влекло его, завораживало, и он ничего не мог с этим поделать. — Я обниму тебя, хорошо, Райтик? Ты такой теплый, как я тебя люблю, мой хороший, ты никогда меня не предашь, никогда не оставишь. Ты лучшее и самое дорогое, что у меня есть, мой Райтик, — с детской наивностью она заглянула ему прямо в глаза, улыбаясь уголками губ, будто боясь показаться чересчур милой и доброй для дочери Дьявола, но Райто к этому привык и знал ее внутренний мир, знал ее взгляд, знал ее голос и просто любил. В этот раз она улыбалась через силу, будто ей действительно было больно отчего-то, но скорее всего это ее переживания, нервы и чувство сожаления, которое еще не знал сам Райто, но о котором много слышал. С не озвученной насмешкой над ее искренностью и наивностью, Райто уложил ей свою голову с теплой пушистой шерстью на плечо. Тонкие детские ручки обняли его за шею, зарываясь в шерсть и она, приткнувшись холодным бледным личиком к нему, облегченно выдохнула. — Не дай погаснуть этому огню, Райто, иначе я действительно замерзну. Хорошо? — уже сонно пробормотала она, не открывая глаз, зная, что ответ на этот вопрос не изменится никогда.