Окутанная тьмой (СИ)

«Я не отделяю себя от них, просто я, в отличие от тебя, сестра, уже давно осознала и смерилась, что наши миры – две совершенно разные вещи и сосуществовать вместе они не могут, да, они связаны, но не настолько близко. Их мир – это их мир, наш мир – это наш мир, и мне здесь, в гильдии, среди них нет места…»

«Ты так ничего и не поняла, глупая девчонка, ты внушила себе это и теперь наивно веришь, пытаешься убедить в этой глупости и меня. Я уже давно начала замечать в тебе изменения, мелкий, и они безумно пугают меня. Ты теряешь саму себя, теряешь смысл жизни, друзей, знакомых, стираешь воспоминания и, в конце концов, лишаешься и своих чувств, полная потеря которых – прямая дорога к потерянным демонам, на которых ты охотишься, которых ты сама так ненавидишь. Мне не нравится все это, я боюсь за тебя, и знаешь, я долго думала, с чем это может быть связанно и, наконец, поняла, что чувства живут в демоне, пока он живет среди людей, немногим становясь похожим на них. Я уже давно позабыла это, Смерть может легко прожить и без чувств, но ты, мелкий, другая, ты прожила этот год лишь благодаря этим девочкам, это они были непоколебимым стимулом, смыслом твоего существования. А теперь ты отбросила все, отказалась от всего, что так было дорого и теперь медленно черствеешь, становишься такой же пустой и холодной, как и подобные на того демона. Остановись, пока не стало слишком поздно…»

«Прекрати нести полнейшую чушь, Лия, это никак не связано, это лишь твои глупые, бессмысленные предположения, не имеющие никаких адекватных, нормальных подтверждений. Я становлюсь такой только для того, чтобы прожить без них, научиться быть одной, не боясь, не переживая за девочек, я хочу научиться жить в этом гадком, мерзком одиночестве»

«Неужели не поняла? Оно-то и превращает тебя в такого выродка и, как говорила ты тогда, неудавшееся творение тьмы, но к тебе это никоим боком не относится, ты скорее наоборот. А ты помнишь слова, сказанные тебе «Дитя Смерти лучшее творение тьмы», не я говорила их, уж поверь мне, я сказала только заклинание и все? Понимаешь, улавливаешь суть? Другая, совершенно другая Смерть, а не я, сказала тебе это, и я до сих пор не выяснила кто, но, тем не менее, ты пример и фаворит для многих демонов. Я без понятия чем, но ты постоянно завоевываешь их расположение, у меня есть догадка, немного глупая, но все же – может это все твои глаза и огонь? Я не знаю и не могу знать, но сейчас ты все равно падаешь в пропасть, хотя у тебя есть эта тонкая нить, есть протянутая рука, которая предлагает помощь, но ты отказываешься от нее и ведешь себя как эгоистка. Все они – эти маги, твои малышки и этот пока бездушный парень – нужны тебе, и если же ты забыла то, что нельзя забывать, то, позволь, мелкий, я напомню тебе наше счастливое, солнечное детство…»

«Мне совершенно наплевать, что думают обо мне другие и кто для них я – худший демон, вызывающий лишь жалость или лучший, которого они бояться до дрожи. Я просто хочу самого обычного покоя и тишины, и если ты так хочешь, то валяй, расскажи мне еще раз наше детство, вкратце, самые светлые моменты, самые счастливые. Те воспоминания, от которых остался лишь один пепел…»

«Ты сама согласилась, мелкий, а теперь отвечай – двадцать второе июня – что это за такой день, ты помнишь?»

«Издеваешься надо мной, сестра? Конечно же, я помню, ведь это просто невозможно забыть. В этот день, каждый год я ходила на твою могилу и проносила твои любимые тюльпаны, растущие у нас рядом с домом. В этот день ты родилась и в этот день я всегда ставила за тебя свечу в церкви, молясь за упокой…»

«Тебе тогда было только пять, а мне исполнялось одиннадцать, помнишь, как было весело в тот день? С самого утра все стояло вверх дном, по коридорам носилась прислуга, только мама и папа не нервничали, хотя должно было собраться очень много гостей – самые богатые и влиятельные люди всего королевства. Помнишь, как мы бегали на кухню, постоянно норовясь стащить что-нибудь вкусненькое, сладенькое. Ты всегда стояла около двери и караулила, чтобы никто не видел и не застал нас за воровством, а я доставала и печенье, и желе, а потом мы вдвоем, сидя под столом с длинной скатертью до пола, ели все это, не теряя ни секунды, не прекращая улыбаться. Помнишь, все кремовые розочки с тортов всегда доставались тебе, но зато я забирала себе всю шоколадную крошку, которую так не любила ты?

А ты помнишь, как красиво был крашен зал, где собрались все гости – огромное помещение со своей особенной, ранее незнакомой для нас атмосферой; везде живые цветы, их легкий, почти неуловимый запах, перебиваемый резкими духами женщин; те пестрые ленты на стенах, около дверей; длинные, красиво сервированные столы с множеством еды, что, казалось, их ножки вот-вот треснут от такой тяжести? Мы тогда стояли рядом, рука об руку, и не могли вымолвить и слова, смотря на эту красоту, не веря, что все происходит наяву. В углу сидели музыканты, трепетно, аккуратно подготавливая свои музыкальные инструменты к началу, помнишь, как тихо и легко начала играть та незнакомая для нас ранее мелодия, как раз подходящая для вальса? Но первый танец мы пропустили, ведь отец тогда представлял нас всем, ему хотелось похвастаться и красавицей-женой и двумя прелестными дочками. Я помню, что гостей было так много, что их имена просто спутались у меня в голове, и ровным счетом я не запомнила никого.

Зато я помню, как ты боялась всех и вся, постоянно пряталась за мной, лишь иногда выглядывая из-за пышной юбки, когда слышала какое-то интересное имя, и самое главное, тогда ты ни на секунду не отпускала мою руку, считая, что так надежней. Помнишь, какой милой ты была тогда – маленькое светло-розовое платьице с белым, словно чистый, никем не тронутый снег, поясом, маленькие туфельки с такими же маленькими аккуратными бантиками на носочках; маленькие золотые сережки-гвоздики и бумажные розочки в еще коротких волосиках, заботливо вплетенные мамой – тогда для тебя все было впервой. И в тот день ты была самой настоящей принцессой, просто маленькая фарфоровая куколка с такими чистыми, наивными карими глазами и милой искренней улыбкой. А помнишь, как тогда выглядела я?»

«Я помню не так ясно, как ты, сестра, но все же, в тот день ты была очень красивой – насколько я помню платье у тебя было голубое, с такой пышной юбкой, что я легко могла прятаться за тобой и оставаться незамеченной; туфли на небольшом каблучке, я помню, мама впервые позволила тебе обуть их, и ты светилась от счастья. А я, глупая, завидовала, уже ненавидя всем сердцем эту дурацкие розовые туфельки с этими противными бантиками. Вот волосы не помню, то ли они были завиты, то ли собраны в какую-то прическу, хорошо я запомнила только диадему с голубыми камнями, как и твое платье. В тот вечер ты была слишком боевой, а я была слишком боязливой»

«А танцы? Ты помнишь, как мы танцевали, начинали уже второй круг вальса, который я так и не научилась танцевать, и меня тут же пригласил какой-то мальчик, немного старше, чем я, помнишь? Он так застенчиво улыбался, краснел, словно превращаясь в спелый помидор, что-то неразборчиво бормотал, пытаясь позвать меня танцевать, что, в конце концов, я, не выдержав мучений этой мямли, сама потянула его к другим парам, даже забыв, что для начала неплохо было бы и поклониться. Все были, мягко говоря, в шоке от моего поведения, даже сам мальчишка наверняка пожалел, что вообще подошел ко мне, ведь я его тогда так закружила, что до конца вечера не видела.

А ты ревела под столом, помнишь, мелкий – так тихо, беззвучно, что я удивилась, тогда помню, все столы на коленях облазила, пока нашла тебя, рева. Ты плакала, потому что умела и любила танцевать, но тебя никто так и не пригласил, потому что такой маленькой была. А ты ведь так хотела, мелкий, я помню, как успокаивала тебя и как потом, через какие-то пять минут, мы, опять сидя под столом, ели желе. Оно ведь было клубничным, ты всегда любила клубнику, я это знала и помнила всегда, мы ведь еще ложками дрались за последний кусочек, который в итоге поделили поровну. Тогда было весело.